— Вовсе нет! Это и есть одна из главных разработок Натальи Константиновны, самоподдерживающиеся температурные режимы. А опыты она проводила у себя в Снигирях, там была отличная оранжерея, не знаю, сохранилась ли?
— Только стены, — мрачно ответила Лена, припомнив ветер, гуляющий над бывшим розарием.
— Жаль, — Шпеер покачал головой. — Конечно, на её племянника мало было надежды, но Наташа оказывалась иногда очень упряма. А работаете вы, значит, на сына Виталия? Старшего или младшего?
— Младшего? — она поперхнулась. — Мы работаем на Вадима Снигирёва. И вообще-то считали, что он — единственный… Вроде бы там никаких повторных браков не было, да и увлекался Виталий игрой, а не женщинами.
Профессор фыркнул.
— Одно другому не мешает, знаете ли, это я вам ответственно говорю… Ага, вот и наш кофе!
Михалис открыл дверь и придержал её. В лаборантскую торжественно вплыла красавица с длинной русой косой в донельзя коротком белом халатике. Девушка держала в руках поднос — чашки, вазочка со взбитыми сливками, вазочка с печеньем, бульотка над спиртовкой… *) Елена сглотнула слюну, вспомнив, что завтракала давным-давно.
___
*) Бульо́тка — сосуд для кипятка или кофе, предназначенный для сервировки чайного стола и поддержания необходимой температуры воды. Бульотка представляет собой металлическую ёмкость с крышкой, на подставке, снабжённую ручкой и носиком, как у чайника, сливным краником, как у самовара, или же повторяющую формой джезву. Под бульоткой обычно для поддержания температуры зажигают спиртовку.
— Замечательно! — всплеснул руками Шпеер. — Машенька, спасибо! Поставьте это всё, забирайте вот молодого человека, и дайте ему работу… Какая у вас тема реферата по высшим растениям?
— Роль магического воздействия в развитии двудольных семян, — уныло ответил Михалис.
— Ага, отлично, тогда сами разберётесь, куда его отвести. Михалис, через два часа скажете мне основные тезисы реферата!
— Да, господин профессор…
Кофе был отличным, взбитые сливки настраивали на лирический лад, а печенье пахло кардамоном и было явно домашним. Елена в три глотка прикончила содержимое чашки и окончательно взбодрилась.
— Ну так что, поговорим? — спросил наблюдавший за ней Шпеер.
Он, в отличие от гостьи, допивать не спешил, покачивал чашку в ладонях.
— Поговорим, Наум Карлович. Я правильно понимаю, что вот этот вот температурный режим был основной работой Натальи Константиновны, а розарий, селекция и прочее — только побочными увлечениями?
— Нет, деточка, вы всё поняли неправильно! Основной как раз была селекция, но совершенно особого рода: Наташа изучала взаимодействие земли и её владельца, привязку к семье, к крови. И на этом основывала выведение новых сортов со свойствами, которые просыпались, если землёй занимался хозяин.
— В справочнике говорится, что госпожа Снигирёва была магом земли..
— Не только. У Наташи было три практически равноправных стихии: земля, само собой, а ещё то, что называется «зелёная рука». И магия крови, что она всегда тщательно скрывала от, скажем так, широкой публики. Ну, это не должно вас удивлять, если вы хоть сколько-то помните историю. Магия крови проснулась у неё поздно, уже в двадцать пять, и случилось это в тысячу девятьсот восемьдесят шестом году. Помните, что тогда случилось в одном маленьком посёлке на Волге?
— О да… — медленно проговорила Елена.
Перед её глазами встала страница из учебника: тот посёлок перестал существовать, а магия крови вошла в список особо отслеживаемых опасных видов, оттого что свихнувшийся маг решил раскачать свой резерв, принося молодых девушек в жертву. В какой-то момент ритуал пошёл не так, и полыхнуло всё: дом, сарай, соседние дома, сады… Вместо посёлка осталась спёкшаяся земля, а если бы жители не ушли дружно в соседнюю деревню на свадьбу, то под этой землёй лежал бы лишь пепел.
По спине женщины пробежал холодок, она повела плечами, прогоняя его. и спросила:
— То есть, Наталья Константиновна не развивала эту способность?
— Ну почему же? Очень даже развивала, даже в Валахов съездила на полгода по обмену. Просто знали о её третьей стихии немногие. Да и о второй Наташа особо не распространялась.
— Наум Карлович, но это же получается… неправильно! А если владельцы имения не обладают магией? Или род пресекся, и землю купил кто-то чужой? Или вообще она перешла под государственное управление?
— В этом случае всё отлично растёт, но особых свойств не обретает. Ну вот смотрите, например: Наташа хотела в дубовой роще в Снигирях выращивать трюфели. Там подходящая земля, да, собственно говоря, они там и росли всегда. Просто запах у тех грибов был куда слабее, чем у перигорского трюфеля, или, например, белого альбийского. Пока поместьем владеют Снигирёвы, грибы будут расти, во-первых, втрое урожайнее, а во-вторых, с особо сильным ароматом. Если Вадим его всё-таки продаст, через десяток-другой лет всё сойдёт на нет, останется просто дубовая роща с обычными, слабоароматными трюфелями. Понятно?
— Вполне, — кивнула Елена.
Она по-прежнему считала, что в разработке есть что-то неправильное, но спорить со Шпеером не рискнула.
— Какие-то ещё вопросы? — профессор глянул на часы.
— Два. Нет, три!
— Слушаю вас.
— Во-первых, что вы знаете о младшем сыне Виталия Снигирёва?
— Да почти ничего, — пожал плечами Шпеер. — Даже не уверен, что Виталий его видел, почему-то мне кажется, что ребёнок родился уже после его смерти. Я и узнал-то об этом случайно, кто-то упомянул, а у меня на полочку здесь и улеглось, — и он потыкал себя в лоб длинным сухим пальцем. — Второй вопрос?
— Почему Наталья Константиновна выбрала в качестве душеприказчика Николая Сокольского? Странно как-то, он в экспедициях проводил больше времени, чем в Москве, какие уж тут чужие распоряжения?
— Тут я вам тоже многого не скажу. Просто не знаю. Был у них когда-то роман, Наташа вроде даже чуть замуж за Николая не вышла, но отчего-то не сложилось. Могу предположить ход её мыслей…
— Попробуйте, пожалуйста.
— Сокольскому всегда нужны были деньги. Государство финансировало его экспедиции, но Николай был перфекционистом, и если мог купить… ну, не знаю, согревающий или записывающий амулет на двадцать тысяч единиц, не стал бы брать стандартные, на пять тысяч. Но напрямую взять деньги у Наташи он бы отказался, поэтому она упомянула его в завещании. Слушайте, да она вовсе не собиралась умирать! — воскликнул профессор. — Наташа была абсолютно здорова, маги её специальности в двести лет детей рожают и на Памир взбираются! Мы все были потрясены, но медики уверенно сказали, что это смерть по естественным причинам.
— По естественным причинам, — повторила Елена, вспомнив другую смерть, случившуюся совсем недавно и почти на её глазах. — Случаем, не тромбоз?
— Нет, внезапная остановка сердца. Такое бывает… — Шпеер вздохнул. — Третий вопрос?
— О завещании. Текст мы получили в справочном отделе государевой Общественной палаты, он заверен у нотариуса, подписан госпожой Снигирёвой лично и никаких сомнений не вызывает. Не могло ли там быть какой-то приписки, ещё одного условия, оговорки, сделанной отдельно от общеизвестного текста? Ну, например, она отдала какой-то документ Сокольскому и просила вскрыть в каком-то случае.
— Это вы, сударыня, детективов бритвальдских начитались, — с усмешкой ответил Шпеер. — Это там основные баталии из-за наследства случаются, а у нас обычно всё просто. Была в завещании оговорка, вам она известна — забота о земле, и в частности, об оранжерее. Оговорка не сработала, так душеприказчик не усмотрел, а наследник на всё наплевал… Да и в любом случае, что бы там ни отдавали Сокольскому, всё пошло прахом. Через семь лет после его исчезновения он был признан погибшим. Наследников у великого гляциолога не было, имущество определили как выморочное и продали с торгов, а деньги пустили на благотворительность.
— И всё-таки это нужно проверить, — Лена покачала головой. — Не даёт мне покоя эта история.
Наум Карлович отодвинул чашку, и она поняла, что аудиенция окончена. Поблагодарила, попрощалась и отправилась искать выход из оранжерей. Примерно на пятом повороте её догнал запыхавшийся Михалис.
— Вы отсюда сами не выберетесь, — сказал он сочувственно. — Говорят, одного особо вредного проверяльщика из санитарной инспекции никто не пошёл провожать, так он заблудился.
— И что?
— Так и остался здесь! — Студент округлил глаза. — Кто-то его видел — оброс шерстью, воет по ночам, а питается чипсами, которые ворует у практикантов и служащих.
Выйдя из тропического рая в холодный московский март, Лена вздохнула полной грудью и вытащила коммуникатор. Алекс ответил сразу.
— Ты ещё в университете? — спросил он.
— Вот только вышла. Ну что, есть что-то интересное в записках?
— Кое-что есть, но по делу, пожалуй, ничего. Вечером за ужином обсудим. Ты сейчас домой?
— Наверное, да… — она замялась, потом решительно повторила: — Нет! Сперва свяжусь с Софьей Яковлевной Левинсон.
Глава 10
Старший инспектор Никонов рассматривал письменный стол в кабинете покойного доктора Маркова.
Тело, разумеется, уже отправили в морг, и Никонов искренне надеялся, что над ним трудится патологоанатом. Остался лишь традиционный меловой контур на полу, и, поглядывая на него, инспектор утверждался в мысли, что убийство было спонтанным. Ночной разговор с посетителем, ссора, Марков отворачивается, визитёр хватает со стола нож для бумаг и ударяет в шею… А вот был это нежданный гость или запланированный, надо изучать.
Начал он с ежедневника.
На вчерашний день записей там было немного.
Для начала — встреча в половине одиннадцатого утра в юридической конторе, видимо, по поводу суда с той самой недовольной пациенткой. Затем обед в «Савое» с кем-то, зашифрованным коротким «Кат.». И, наконец, назначенный на половину восьмого вечера визит некоего Адверова Ю.С. вычеркнут, и вычеркнут с раздражением, ручка даже прорвала бумагу.