— Интересно, а эта самая Наталья Петровна тут же в доме живёт? — спросила она. — А если дом всё-таки продадут, то что с ней будет?
— Пойдёт как предмет обстановки. Недвижимый. Вроде камина или голландской печи, — пошутил Андрей и поёжился: по спине пробежал холодок. — Пойдём назад, замёрз я.
Приехавших оказалось три пары с двумя довесками, плюс одинокий путник. Имена напарник Елене перечислил, пока они скидывали шубы и переобувались.
Алексей Борисович Левинсон, адвокат. Седая львиная грива, усталый прищур, твидовый пиджак с кожаными нашлёпками на локтях. При нём жена, Софья Яковлевна — кругленькая, уютная, с пышными белоснежными волосами.
Владимир и Алла Марковы, странно похожие между собой высокие худые блондины с неподвижными улыбками, какие бывают на архаической скульптуре. Они привезли с собой восьмилетнего сына Николая, от одного взгляда на которого у Лены заныли зубы, так явственно она вспомнила давнюю практику в детской инспекции. Мальчик обещал неприятности…
Художник Корнелий Васильев, обширный и кудлатый, с подругой Стеллой, сопровождаемые племянницей дамы по имени Лиана.
Юрий Сергеевич Тороканов, кузен хозяина дома, удивительно на него похожий.
Вся эта толпа клубилась в большой гостиной, обнималась, разливала по кружкам исходящую паром жидкость и беспрерывно болтала.
— Дорогие мои, — громко сказал Вадим. — Разрешите вас познакомить с моими давними друзьями, Андреем и Леной.
Гости чуть примолкли, смерили более или менее рассеянными взглядами незнакомцев и вернулись к болтовне. А хозяин дома всё не унимался.
— Давайте, ребята, присоединяйтесь! Юра, налей им грогу! Стелла, ты споёшь?
— Позже, Вадик, позже!
Голос у неё оказался низкий и чуточку хриплый.
Бегло улыбнувшись всем, Лена взяла кружку с горячим напитком и отошла в сторонку. Осмотреться.
Господин Левинсон устроился в большом кожаном кресле и благосклонно улыбался чему-то, что с горячностью говорил ему Юрий. Софья Яковлевна стояла за спиной супруга и поглаживала его по плечу. Марковы беседовали с Корнелием… Уже даже не беседовали, художник достал откуда-то довольно большой альбом и переворачивал его листы, демонстрируя рисунки. Мальчик Коля задумчиво грыз семечки, собирая очистки в кулачок. Андрей и Стелла что-то обсуждали, глядя в окно.
Все при деле. Все давно знакомы. Мило, уютно, по-домашнему.
Отчего у неё внутри тоненько звенит струна, будто призывая не расслабляться?
Обедали «на скорую руку», как заявила Наталья Петровна, закусками, супом и пирогами. Глядя на длинный стол, уставленный блюдами, Лена подумала, что, наверное, здесь живёт свой собственный домовой, и неплохо было бы с ним побеседовать. Вот только как?
Она глянула на экономку, как раз в этот момент разливавшую по тарелкам кислые щи. Суповая тарелка вполне могла претендовать на почётное звание миски, в ней горкой лежала тонко нарезанная капуста, под капустой прятались размякшие в бульоне белые грибы, а сверху ледяной шапкой поблескивала густая сметана.
— Ой, мне половину, пожалуйста, — тоненько пискнула девица, приехавшая с художником.
«Как же её зовут? — думала Елена, примеряясь, чтобы не плеснуть бульоном себе за шиворот, очень уж было горячо. — А, Лиана! Я ж помню, что какое-то растительное имя…»
— Что не съешь, выкинем, — сурово сообщила Наталья Петровна.
Девушка с ужасом глядела на поданные ей щи, даже пирожок надкушенный отложила в сторону.
Быстро доев, Лена встала из-за стола и пошла на кухню. Там домоправительница загружала тарелки от закуски в моечный агрегат. На пришедшую гостью глянула искоса, повернулась спиной и стала выгружать из холодильного ларя сверкающие боками тушки рыбы. Потом распрямилась и спросила:
— Не так что-то?
— Всё так, — пожала плечами Лена. — Давно такие вкусные щи не ела. Разве что когда-то у бабушки.
— То-то же.
— Спросить хотела. Вы сами всё готовите, или помощники есть?
Экономка прищурилась:
— А вам зачем? Хозяйство у каждого своё, кто как приспособился, так и делает.
— Наталья Петровна, — Елена вздохнула. — Вам Вадим не говорил, зачем мы приехали? Он попросил нас, моего партнера и меня, выяснить, почему не удаётся продать имение.
— Говорил, — пока шла беседа, женщина споро начала чистить карасей. — Глупость это, госпожа Асканова, вот я вам что скажу. Триста лет Снигири семье принадлежали, а теперь вдруг продавать удумал! Я-то не пропаду, меня давно зовут и Юшковские, и Кладневы, а вот что Вадим Витальевич со своей фифой делать будет? В Ниццу шататься? Да тьфу!
— Даже если я с вами согласна целиком и полностью, поделать ничего не могу. Работа есть работа, вы же понимаете.
— Ну вот и идите, работайте. А мне не мешайте.
И она поставила точку, бросив с размаху последнюю вычищенную рыбину в таз.
«Ладно, — думала Лена, возвращаясь в столовую. — Не больно-то и хотелось. Домового мы вечером выманим, найдём уж чем и как. И тётка-то права, грех продавать такое хозяйство. Я ж вижу, что Вадиму тут хорошо! Ничего, будем работать по заказу и присматриваться…»
Обедавшие уже расползались по своим комнатам. На лестнице хозяин дома говорил громко, так, чтобы слышали все гости:
— Часок отдохнём, и гулять, дышать свежим воздухом, а там и к ужину готовиться пора! А после ужина пойдём на горку! Покатаемся, горка в этом году отличная получилась, длинная.
— Кататься-то на чём будем, как в прошлом году, на собственной пятой точке? — громыхнул Васильев.
— Санки сделали, на всех хватит!
Оставшись в столовой одна, Лена завернула в салфетку несколько пирогов с грибами и с зелёным луком: пребывание в доме пикси пока не легализовали, а поесть он любил.
— Гай, ты здесь? — позвала она, войдя в отведённую им с Андреем комнату.
Никто не откликнулся, не было и Белановича.
«Небось дегустирует коньяк с Вадимом, — догадалась Елена. — Ну и ладно, а я в самом деле подремлю».
Она улеглась, не раздеваясь, поверх одеяла, закуталась в пушистый плед и заснула крепко-крепко, как можно заснуть только зимой на даче.
Разбудил её взгляд в упор.
— Ты во мне дыру просверлишь, — сказала Лена, натягивая плед на голову. — Уйди. Я спать хочу.
— Просыпайся! — зазвенел возмущённый голосок. — Вставай немедленно, иначе я вылью тебе на голову кувшин холодного компота, не будь я Галлитрап Бидли!
— Что случилось? — она села и потрясла головой. — Что-то с Андреем?
— Вообще-то я уже принял душ и даже галстук повязал, — ответил голос напарника откуда-то сбоку. — Ты заспалась, Лен, через полчаса ужин.
— Вот именно! — вмешался Гай. — Ужин! А у меня и обеда не было!
— Я же тебе принесла пирожков…
— Пирожков… — пикси надулся. — Между прочим, я нормальное разумное существо, а не ворона какая-нибудь. Мне нужна правильная еда, первое, второе…
— И компот, — фыркнула Елена, нашаривая тапочки. — Пока не получилось у меня договориться с кухаркой. И домового ещё не нашла, потерпи.
— В конце концов, мы здесь ненадолго, послезавтра уедем, — подключился Андрей. — Расскажи пока, что тебе удалось выяснить. Кстати, вон в том шкафу в коробке шоколадные эклеры. Закрыты стазисом, так что мы уйдём ужинать, а они достанулся тебе, все четыре.
— От Филиппова? — пикси принюхался.
— Из «Laduree».
— Ладно. Тогда рассказываю. Значит, адвокат.
— Левинсон?
— А что, тут другой есть? — фыркнул Гай. — Левинсон, конечно. Приехал он по делу, а вовсе не отдыхать. У господина Снигирёва судебный процесс, и судится он с соседом из-за дубовой рощи площадью полтора гектара.
— Про дубовую рощу мы уже где-то слышали… — Лена отложила кисточку, которой подкрашивала глаза, и потянулась к папке с записями.
— Потом посмотришь, рисуй лицо и не отвлекайся! — остановил ей Андрей. — Продолжай, Гай.
— Продолжаю. Ещё Левинсон посмеялся, когда жена его спросила, какой смысл нанимать такого дорогого адвоката из-за грошового дела. Сказал, что на данный момент роща оценивается в сорок тысяч дукатов.
— Нехило, — присвистнула Лена.
— Дальше, художник с его дамой ссорились. Я там проторчал минут двадцать, но так и не понял, из-за чего — то ли она от него хотела уйти, то ли он от неё. Понял только, что он очень недоволен тем. что с ними приехала племянница Стеллы.
— А племянница в это время?..
— Племянница в это время трепалась по коммуникатору с подружкой. Слушать не стал, потому что они перемывали косточки кому-то неизвестному. Далее, семья с мальчишкой… Слушайте, это какой-то выкормыш Тьмы, а не ребёнок! Он отыскал на подоконнике пару спящих мух и оторвал им лапки, потом отцовской бритвой изрезал обивку кресла, а материной губной помадой изрисовал обои. Потом стащил у матери пудру, стал подбрасывать её вверх и орать «Облака, облака!», стучал в стены каблуком ботинка… И всё это время не переставал ныть, что ему скучно! Какое счастье, что у вас обоих нету детей!
И писки преданно уставился на компаньонов.
— А родители что в это время делали?
— Примерно то же, что вы сейчас, — Гай ехидно усмехнулся. — Мадам красилась, господин Марков брился, на ребёнка обращали примерно столько же внимания, сколько на лай соседской собаки.
— Ясно. Кто у нас остался? — Елена за время рассказа успела докраситься и сейчас переодевалась за ширмой в коктейльное платье в стиле «великого Гэтсби», тёмно-золотое с отделкой полосой синего бархата.
— Остался кузен, — ответил Андрей. — Тёмная лошадка, вообще говоря, я-то считал, что у Вадима не осталось живых родственников.
— Кузен спал, — отчитался Гай. — Я заглянул к нему ещё раз перед тем, как сюда вернуться — ну, он уже проснулся и пил.
— Что?
— Аква-виту, судя по запаху.
— Ясно. Ну что же, я готова, только туфли надеть, — сообщила Лена, выходя из своего укрытия.
— Ого! — пикси бесцеремонно подскочил и пощупал ткань платья. — Мягкая, а я думал, колоться будет. Т