Весьма довольная, Флоренс зарделась и провела рукой по волосам.
– Вам нравится, да?
– Еще как, – ответил дядя Реймонд. – Весьма утонченный наряд. Ты похожа на американскую кинозвезду.
– Не кружи ей голову, – дедушка Генри укоризненно посмотрел на сына.
– В этом-то и вся соль, чтобы походить на кинозвезду, – оживилась Флоренс, подпрыгивая от возбуждения. – Я нашла фотографию этого платья в журнале, и мне его шили чуть ли не вечность. Но оно изумительно подходит к сегодняшнему вечеру. Слава богу, что нет дождя! – Флоренс потянула носом, вдыхая поднимающийся с пляжа дым от горящих поленьев. – Ого, они уже развели костер.
От знакомого с детства аромата костра у Флоренс сладко защемило в груди.
– Надеюсь, у вас будет печеный картофель? – забеспокоился дядя Реймонд.
– Спрашиваешь! – торжествующе хмыкнула Флоренс. – Какой же званый вечер без печеного картофеля!
Флоренс припомнила рабочих с нищих окраин Лондона: они частенько наведывались в Кент в сезон сбора хмеля. Рабочие продирались сквозь лианоподобные заросли хмеля, наполняли шишками корзины и несли их в прелестные хмелесушильни, где высыпанные на верхнем этаже плоды сохли над разведенными на первом этаже кострами. Однажды какой-то фермер дал попробовать Флоренс и Уинифред запеченный в золе картофель. Вкуснейший картофель на всем белом свете.
– Надо же, – вдруг погрустнела Флоренс, – вот и лету конец. А еще недавно мне казалось, этот день никогда не настанет.
– Все рано или поздно заканчивается, – философски заметил дядя Реймонд.
– И плохое, и хорошее, – подхватила Флоренс, думая об Элиз и Обри.
– Верно, – кивнул дядя Реймонд. – Но лично мне больше нравится другая пословица: «Терпение и труд все перетрут».
Губы дяди Реймонда искривились в привычной для Флоренс улыбке, и она упрямо выпятила подбородок.
– Сегодня меня ждет удивительный вечер, – твердо заявила Флоренс.
– Позволишь сопроводить тебя? – галантно предложил дядя.
– Я – с вами, – сказал дедушка Генри, кладя на столешницу очки. – Очень уж хочется поглядеть, во что ты превратила пляж.
В тот же миг на веранду в роскошных нарядах вышли Маргарет, Уинифред и Джоан.
– Мы с дедулей спустимся ненадолго, – успокоила Флоренс бабушка. – Не волнуйся, мы, старые развалины, не будем вам докучать и портить веселье.
– Ничего вы не испортите! Да без вас никакого веселья не состоится! – Флоренс взяла под руку дядю Реймонда и скомандовала: – Ну, с богом! Представление начинается!
Даже отсюда, с вершины холма, пляж радовал мерцающими огнями факелов и алым блеском костров. С каждым днем темнело все раньше, и зернистые лучи закатного солнца, разгоняя подкравшийся мрак, яростно пламенели розово-оранжевым светом. Тропинка была узенькой, и семейство Пинфолдов пробиралось по ней гуськом, раздвигая росшие по краям кусты ежевики и отягощенные плодами ветви бузины. Когда же они ступили на пляж, то замерли в восхищении, пораженные неистощимой фантазией Флоренс. Жерди, украшенные флажками-лентами и звездами, и освещенная дорожка к гроту выглядели волшебно, как в сказке.
– Потрясающе! – Уинифред захлопала в ладоши. – Похоже, ты действительно ничего не упустила.
– Я словно в гостях у фей, – подхватила Джоан. – Как тебе, Маргарет?
– Чудесно – слов нет, – покачала головой Маргарет, которая при всем желании не сумела бы организовать такого роскошного празднества. – Фло, милая, как тебе это удалось?
– Пожалуй, мне следует выставить часовых у грота, – проворчал дедушка Генри, кидая на внучку предостерегающий взгляд. – А то разведут там всякие шуры-муры.
– Так ведь без них и вечеринка не вечеринка, – расхохотался дядя Реймонд.
– Реймонд! – испуганно вскрикнула Маргарет. – Чему ты учишь девочек?!
– В дни моей юности гувернантки ходили за нами по пятам, как сторожевые псы, – улыбнулась Джоан.
– И в дни моей юности тоже, – поддакнула Маргарет. – Впрочем, наши молодые люди давно знакомы друг с другом, так что вряд ли им требуются надсмотрщики.
– За Флоренс и Уинифред надзирать не надо, но их следует оберегать, – заявил дедушка Генри. – Вы только взгляните на этих двух чудесных русалок! Не ровен час, их похитят пираты залива Гулливера!
– Не переживай, папа, – усмехнулась Маргарет, – здесь полным-полно взрослых, они отразят любую атаку пиратов.
Маргарет с озабоченной улыбкой посмотрела на Флоренс, и та мгновенно угадала ее мысли. Маргарет сожалела о том, что рядом нет ее мужа. Он ни за что не оставил бы дочерей на вечеринке одних, без пригляда.
Вскоре заиграл оркестр, и на пляж потянулись гости. Флоренс и обитатели «Мореходов» по-хозяйски здоровались с новоприбывшими. Но приветственные возгласы гостей не достигали ушей Флоренс, так же как и восторги ее прелестным розово-белым платьем и новой прической. Единственной семьей, чьих приветствий она ждала с нетерпением, была семья из Педревана, а единственным человеком, чьих восторгов она жаждала, был Обри. Когда Обри наконец появился, разумеется, вместе с невзрачной и тусклой Элиз, одетой в скучное оливково-зеленое платье, Флоренс потеряла всякую надежду, что он вообще удостоит посещением ее вечеринку. Само собой, Обри сопровождала многочисленная орава родственников и родных.
– О лучшем завершении лета нельзя и мечтать, – признался он Флоренс, пожимая ей руку и целуя в щеку. – Выглядишь бесподобно. Тебе идет – и прическа, и платье.
Флоренс просияла.
– Спасибо, Обри. Жаль, что лето подходит к концу. Но ведь через год оно вернется.
– Поживем – увидим, – чарующе улыбнулся Обри и пошел по песку к остальным гостям.
– Ты – королева бала, – прошептал Руперт, наклоняясь и целуя Флоренс в щеку.
– Ой, ты очень любезен, Руперт, – ответила она, отрываясь от созерцания двух фигурок, которые постепенно смешивались с веселящейся толпой. – В смокинге ты неотразим.
– А танцы будут?
– Конечно.
– Надеюсь, ты припасешь один для меня?
– Разумеется.
– Тогда до встречи.
Руперт – одна рука засунута в брючный карман, другая сжимает бокал с прихваченным со стола коктейлем – направился к костру, и Флоренс долго смотрела ему вслед. Подумать только, неуловимый Руперт Даш снизошел до ее вечеринки и явился собственной персоной. Она покорила его – это ли не повод для гордости? Затем она вспомнила о девушке, поразившей его сердце, и, к немалому своему удивлению, почувствовала легкий укол ревности. Руперт обещал открыть имя загадочной чаровницы, но Флоренс, глядя, как он болтает с Уинифред и Синтией, сомневалась, хочется ли ей это узнать. Мысль, что какая-то вертихвостка вскружила Руперту голову, показалась ей неприятной. Она уже привыкла к нему, к его постоянному присутствию и неосознанно стремилась удержать этого заносчивого, бесстрастного и таинственного Орла-скомороха возле себя. Ей льстило, что он выбрал ее своей Солнечной ласточкой.
Гости собрались, и Флоренс, переложив хозяйские заботы на плечи взрослых Пинфолдов, присоединилась к друзьям. Ее осыпали комплиментами, и она купалась в льющейся на нее со всех сторон любви, потому что праздник удался, пляж выглядел как страна чудес, а повар устроил настоящий пир. Проходя мимо стола, ломившегося от яств, она заметила завернутые в фольгу картофелины, готовые к запеканию. Ах, если бы закинуть картофель в золу, усесться у костра вместе с Обри и поговорить. Мечты, мечты… Обри ни на шаг не отходил от Элиз, словно боялся, что их разлучат. И тогда Флоренс, для которой их близость была словно острый нож, решительно вклинилась в их разговор.
– Послезавтра мы уезжаем в Кент, – вздохнула она с сожалением. – Не верится, что лето кончилось.
– А я завтра возвращаюсь во Францию, – сказала Элиз.
– Завтра? Как неожиданно.
– Ну почему же? – Элиз дернула плечами. – Мой отъезд обговорили заранее, как только я сюда приехала.
Элиз посмотрела на Обри.
– Но я хорошо провела время и подтянула английский.
– И не научила меня ни одному французскому слову, – с улыбкой попенял ей Обри.
– Лжец! Я научила тебя многим словам.
– Верно, верно. Мне грех жаловаться. Да и ты приехала сюда не для того, чтобы учить нас французскому, а для того чтобы учиться английскому у нас. Надеюсь, я был неплохим учителем?
– Ты был отличным учителем, – кивнула Элиз.
У Флоренс заныло в животе.
– Возможно, тебе следует приехать сюда на следующий год и поучить всех нас французскому, – выдавила она из себя неловкую улыбку.
– Флоренс права! – мгновенно загорелся идеей Обри, отчего Флоренс почувствовала себя немного лучше. – Ты должна вернуться к нам. И значит, я говорю тебе не «прощай», а «до свидания»!
– А между ними есть разница?
– Огромная!
И Обри так взглянул на Элиз, что Флоренс не выдержала.
– Простите, только что вспомнила о важном деле, надо бежать, – выпалила она и помчалась по освещенной фонарями кромке пляжа.
На секунду остановилась, чтобы снять туфли, и резво понеслась по песку. Добежала до грота, оперлась рукой о влажный каменистый уступ и разразилась слезами.
– Флосси! Что с тобой?
Руперт с искаженной тревогой лицом застыл у входа в пещеру. Вряд ли он поверил бы, что ей в глаз попала соринка.
– Ничего, Руперт, все хорошо, просто грустно, что кончается лето, – утирая слезы, пробормотала она.
– Более жалкого объяснения для потока горючих слез я в жизни не слышал, – нахмурился он.
– Ничего более умного мне в голову не пришло, – робко улыбнулась Флоренс.
Руперт приблизился.
– Надо было лучше шевелить мозгами, а еще лучше – сказать правду. Мы же друзья, разве нет?
– Ах, Руперт, если бы все было так просто.
Он окинул взглядом пещеру. Танцующие огоньки свечей метались по стенам, словно кадры из немого кино.
– Обворожительное место.
– Когда-то – оплот контрабандистов.
– Неудивительно.
– Я думала, свет придаст гроту романтическую атмосферу, но я ошиблась.
– Ты не ошиблась. Здесь фантастически романтично. – Руперт с улыбкой обернулся к Флоренс. – Ну же, Флосси, не плачь. Здесь нельзя плакать.