– Это одно из многих жизненных испытаний, выпавших на вашу долю, – напутствовала его Ольга. – У вас щедрая и отзывчивая душа, Макс, вы призваны озарять этот мир. С Элизабет вам не по дороге, она убивает вас, задувает в вас священную искру. Я не осуждаю ее. Но она находится на иной ступени развития. У нее свой путь, и уроки, извлеченные ею на этом пути, – это ее уроки, не ваши. Ваше время с Элизабет истекло. Поверьте, в этом мире найдется более близкий вам человек, который разделит ваши убеждения.
– Но я люблю Элизабет!
– Разумеется, любите. Но где-то в закромах вашей души, в глубине вашего сердца вы знаете, что вам не суждено быть вместе. Вы слишком разные.
У Макса защемило в груди, и все та же чудовищная тяжесть сильнее сдавила ребра. Его сердце рвалось на волю, тосковало и требовало перемен. Его разум приказывал ему заткнуться, не слушать веления сердца и идти проторенной дорожкой. Именно разум пугал его апокалиптическими картинами бешенства Майкла, оторопи Антуанетты и обиды Элизабет. Именно разум внушал ему, что назад хода нет: свадьба через три месяца, многие подарки получены, а платье почти сшито. Битумное кольцо все крепче смыкалось вокруг его лодыжек. Макса парализовало от сознания собственной беспомощности. Он схватил кружку и осушил ее одним глотком. Ольга тотчас подлила ему свежего чая.
– Возьмите печенье, – предложила она, подталкивая блюдце. – Все проходит, Макс. И хорошее, и дурное. Жизнь – как круги на воде. Все течет, все меняется. Мало кому нравятся перемены. Мы отвергаем их потому, что боимся неизвестного и нового. Но жизнь не стоит на месте. И если мы не дрогнем, перевернем страницу и начнем с чистого листа, наша жизнь изменится к лучшему. Мне кажется, вы созрели для перемен и стоите на пороге светлого будущего. Мужайтесь. Ужасно причинять страдания людям, но, может статься, они эти страдания заслужили, это их карма. Возможно, этот неумолимый и тяжелый поворот в жизни Элизабет очистит ее душу и разум. Страдания облагораживают нас, учат пониманию и милосердию, пробуждают нашу истинную природу. Переоценивая собственные ценности, мы познаем великую и бессмертную душу, которой, по сути, мы и являемся.
Макс сплел пальцы и застонал.
– Если я разорву помолвку, это будет почище железнодорожной катастрофы вселенского масштаба.
– Все проходит, Макс, и это пройдет. Что говорит ваше сердце?
Ольга приложила руку к груди. Плечи Макса уныло поникли.
– Говорит, что Элизабет мне не подходит.
Ольга сощурилась.
– Вам поручена высокая миссия, Макс. Вы – свет нашего мира и должны нести людям благую весть. Возможно, вам суждено написать книгу. Ваше путешествие в мир непознанного только началось, и Элизабет выпала роль «пружины», толкнувшей вас на поиски неизведанного, но теперь вам нужно расстаться. У Элизабет своя жизнь, у вас – своя. Терзания, которые гложут вас, – это ваши путеводные звезды, они не дают вам сбиться с дороги. Но как только ступите на верный путь, вы тотчас перестанете страдать и обретете счастье. – Ольга замолчала, словно прислушиваясь к внутреннему голосу, но уже через миг стряхнула оцепенение и продолжала: – В нужное время, Макс, в вашей жизни появятся нужные люди. Двери мироздания распахнутся, с вами начнут происходить удивительные события, и люди-единомышленники сами собой будут встречаться на вашем пути точно так же, как повстречалась вам я. Главное – держите ушки на макушке и помните: случайности не случаются. И все, что происходит, происходит по вполне определенным причинам. Хитрость в том, чтобы уловить эту связь и не прошляпить свою удачу. Но, куда бы вы ни направились, вам всегда протянут руку помощи, ибо ваша миссия чрезвычайно важна.
Ольга ободряюще улыбнулась.
– Разумеется, вам не избежать столкновений с циниками и скептиками вроде Элизабет, но они более не заморочат вам голову, ибо теперь вы служите высшей цели.
Макс откусил кусочек печенья, а Ольга скрылась в кухне, чтобы заварить свежий чай. Макс пробежал глазами автобиографию Юнга. Интересно, какое замечание отпустила бы на его счет Элизабет? Макс нервно хохотнул. При мысли о разрыве с возлюбленной у него свело живот. Кто бы мог представить, что мужчина не робкого десятка, не раз прыгавший с парашютом, прошедший суровую армейскую школу, перемахивавший в конных состязаниях полутораметровые живые изгороди, лихо скользивший на лыжах по отвесным горным склонам и бесстрашно управлявший сверхлегким самолетом, будет скулить от ужаса, как сопливый мальчишка, боясь признаться Элизабет, что порывает с ней?
Ольга вернулась, они вновь уселись за круглый столик в эркере, и Макс рассказал ей о сне-кошмаре. Ольга выслушала, не отрывая от него мудрых глаз. Он выложил ей все разом, словно и вправду побывал на войне.
– Не знаю, может, все это чушь, – промолвил он под конец. – Раньше я полагал, это вещий сон, предсказывающий мне какое-то бедствие, но теперь, когда я вышел в отставку, его предсказания потеряли всякий смысл.
– Это не предсказания. Это воспоминания о прошлой жизни.
– Я тоже так думал, – кивнул Макс, – но…
– …но Элизабет убедила вас, что прошлой жизни не существует.
– Вы не поверите, – горько усмехнулся Макс, – но мне все-таки хватает мужества отстаивать свои убеждения.
– Вы пытались разгадать этот сон? Наводили справки? Выяснили, что за битва вам снилась?
– Нет. Я пытался выкинуть сновидение из головы. Но, судя по форме, планерам и парашютам, действие происходит во Вторую мировую войну.
– Знаете, довольно часто предки одной семьи перерождаются в своих потомках. Кто-нибудь из вашей семьи участвовал в войне?
– Возможно. Тогда он либо погиб на поле сражения, либо умер до 1963 года, когда на свет появился я, – задумчиво протянул Макс. В его сердце загорелась искорка надежды. – Надо бы спросить у родителей. Так, с ходу, никто на ум не приходит.
– Что ж, разузнайте все хорошенько. Оно того стоит, – ласково улыбнулась Ольга. – А как вам печенье?
– Объеденье.
– Ешьте, не стесняйтесь. Силы вам понадобятся.
Ольга много рассказала ему о реинкарнации и прошлой жизни, но толком обдумать ее слова он не успел: неумолимый разрыв с любимой грозной тучей навис над его головой, и он впал в черную меланхолию. Элизабет, однако, ни о чем не догадывалась. Если она и замечала его повышенную раздражительность, участившиеся ночные прогулки, нездоровую бледность или нежелание поддерживать разговор о «счастливейшем дне их жизни», то не подавала виду, всецело посвятив себя приготовлениям к знаменательному событию. Макс же всецело посвятил себя приготовлениям к грандиозному разрушению этого знаменательного события.
В выходные он поехал в Старый Сарум, селеньице, расположенное неподалеку от Солсбери, чтобы полетать на сверхлегком самолете. Управлять самолетом он научился в армии и, обнаружив задатки непревзойденного пилота, в мгновение ока получил летное удостоверение. Когда он взмывал в небесную синь, оставляя внизу, на земле, все печали и горести, его охватывало ни с чем не сравнимое упоение. Мир под крылом самолета стремительно уменьшался, исчезая, а вместе с ним исчезали разочарования и жизненные неурядицы. Сжимая штурвал, Макс вдыхал полной грудью чистый воздух и отдавался минутному чистейшему счастью. Холодный ветер бил в лицо, солнечные блики плясали в голубом небе, гулко ворчал мотор, и Макс впервые за долгие месяцы пребывал в согласии и мире с самим собой.
Но не успел он приземлиться на летное поле, как лицо его омрачила тень и оставленные на земле тревоги снова навалились на его плечи.
И тогда Макс понял: хватит. Хватит заниматься самокопанием. Он должен либо жениться на Элизабет, либо положить конец их отношениям. Сегодня же. Немедленно. За три месяца до свадьбы.
С тяжелым сердцем укладывал он вещи в рюкзак, но свобода, нежданная и вожделенная свобода уже манила его ослепительным светом, будто луч солнца в конце безнадежно мрачного тоннеля. Элизабет, вернувшись с работы, невольно облегчила ему признание, заведя, по обыкновению, волынку о его невовлеченности в предпраздничную суету.
– Макс, я выхожу замуж в первый и последний раз в жизни и хочу насладиться каждым мгновением, – заявила она, не замечая рюкзака у подножия лестницы. – Но как я могу им насладиться, если у тебя такое лицо, словно ты лимон проглотил?!
Макс запустил руки в карманы и втянул голову в плечи по самые уши.
– Боюсь, я не могу жениться на тебе, Зайка, – промямлил он, не глядя на нее.
– Что? – скривилась Элизабет, недоуменно захлопав глазами. – Что ты несешь?
– Я не могу на тебе жениться. Прости.
– Вздор! – желчно рассмеялась Элизабет. – Не строй из себя идиота. У тебя всего лишь предсвадебный синдром, не более. Это нормально.
Элизабет промаршировала мимо него на кухню.
– Давай лучше выпьем.
Открыв холодильник, она достала бутылку и разлила вино по бокалам.
– Элизабет, я не шучу, – пробормотал Макс, ступая за ней. – Неужели ты не заметила, что в последнее время у нас ничего не ладится?
– Да все отлично. – Она протянула ему бокал, но Макс поставил его на буфет. – Слушай, если тебе не нравится эта работа – увольняйся. Мне без разницы, а папа как-нибудь переживет.
– Я уже уволился. Сегодня написал заявление. Больше никто меня не заставит появиться там хотя бы на минуту.
Элизабет встревожилась. Глотнула вина.
– Хорошо, Макс, успокойся. Давай поговорим серьезно.
– Да говорить-то особо не о чем. Мне кажется, мы не подходим друг другу, Элизабет. Раньше нас многое связывало, но теперь мы словно чужие.
– Не понимаю, о чем ты.
– Когда-то мы хохотали до упаду, не могли друг на друга надышаться. А теперь почти не смеемся и ссоримся по пустякам. Наверное, это я во всем виноват. Не знаю… Возможно, я изменился. Я несчастлив, Элизабет. Вот в чем проблема.
– Если весь этот скандал из-за того, что ты хочешь жить за городом, то папа может арендовать для нас коттедж в какой-нибудь глуши. Чем не нора? Сиди там сколько захочешь. Выращивай овощи и тому подобное. В общем, делай все, что положено делать селянам.