– На все сто.
– Позволь мне сопроводить тебя в номер, мистер Шелбурн, – ухмыльнулась Робин, и Макс растаял от ее заразительной улыбки. Улыбки, которая часто снилась ему по ночам. – Я дам тебе другой номер, – таинственно прошептала Робин, – в конечном счете ты не обычный постоялец, а можно сказать, друг семьи.
– Вот уж повезло так повезло, – заметил он, поднимаясь по лестнице вслед за Робин. – Не иначе как счастливый случай.
– Ты же знаешь, случайностей не случается.
– Знаю, но все равно не могу поверить в закономерность нашей встречи.
– Разве я не говорила тебе, что живу в заливе Гулливера?
– Если и говорила, то у меня выветрилось из памяти.
– Но что тебя сюда привело?
– Провожу расследование.
– Ух ты, обожаю расследования. А какое?
– Разматываю одну очень запутанную историю. Может, выпьем и поболтаем?
– С удовольствием. – Робин остановилась в глубине коридора возле обитой белыми панелями дверью и повернула ключ в замке. – Ну вот, располагайся. Самый шикарный номер в твоем распоряжении.
– Шикарный – не то слово, – отозвался Макс.
Он зашел внутрь, положил рюкзак на огромное ложе и завертел головой. Сочные, в пышных цветах обои и такие же занавески радовали глаз. Макс выглянул в окно и зажмурился от восхищения: море.
– А тебе не влетит за подобное самоуправство?
– Не-а, для леди Элмсуорт сойдет и комната на задах дома, – коварно усмехнулась Робин. – Этой привереде, как ни старайся, не угодишь.
– Номер просто сказочный. Ты очень добра, Робин. Спасибо.
– На здоровье. Рада тебя видеть.
Макс уже позабыл, какая Робин красавица.
– Как Даниэль? – поинтересовался он, надеясь, что она погрустнеет и признается, что рассталась с ним.
– Отлично, спасибо. Жду не дождусь, когда расскажу ему о нашей встрече. Он будет прыгать до потолка! Может, как-нибудь вместе поужинаем или сходим выпить в паб?
– Несомненно. Но о моем расследовании Даниэлю – ни слова, хорошо? Оно только для твоих ушей.
Робин кивнула.
– Наверное, поэтому наши дороги и пересеклись вновь. Я должна помочь тебе в этом расследовании, ведь живу в заливе Гулливера всю жизнь и знаю здесь каждую собаку.
– Твоя помощь будет бесценна.
Робин направилась к двери.
– Ну все, отдыхай. Увидимся позже, часиков в шесть, внизу. Идет? Тогда и откроешь мне свои тайны. Учти: я жутко заинтригована.
– В шесть так в шесть, – согласился он.
Робин ушла, закрыв за собой дверь, и Макс уставился в окно. Да о чем эта Вселенная только думает? Если она действительно решила облагодетельствовать его, пусть для начала уберет с его дороги Даниэля!
Макс решил прогуляться – осмотреться на местности и пропитаться деревенской атмосферой. Тем более что погода располагала. Солнце жарило вовсю, и лишь когда оно заходило за тучки, играя с ними в прятки, с моря дул бодрящий ветерок. Прохаживаясь по городку, вмещавшему никак не более тысячи жителей, Макс думал, что со времен Руперта Даша здесь ничего не изменилось. Всё те же старенькие и кривобокие домишки беспорядочно теснились на холмах и смотрели на море все теми же маленькими глазницами-окнами – свидетелями многовековой истории залива Гулливера с его контрабандистами, рыбаками и даже, возможно, кораблекрушениями. «Жаль только, что они немы», – вздохнул про себя Макс.
У церкви, где Даши отслужили панихиду по Руперту, он остановился, кинул взгляд на древние стены и башенки и направился к идиллическому, согретому летним солнцем погосту. В надежде отыскать могилу Руперта он бродил меж надгробий, читая выбитые на граните эпитафии. Макса всегда необъяснимо притягивали кладбища, особенно военные. Внезапно его бросило в дрожь: что, если он подсознательно ищет собственную могилу, могилу, где упокоилось его прошлое «Я»? В мозгу, словно отражения в воде, возникли образы преследовавшего его сна – такие живые, такие реальные, и на миг, краткий и мимолетный миг, он ощутил странное дежавю, словно уже бывал на этом кладбище прежде. Усилием воли он отогнал эту мысль. Он знал, на какие уловки способен вероломный разум. Все это – вздор. Вероятно, залив Гулливера просто-напросто отвечал его потаенной и страстной мечте жить у моря, в такой вот рыбачьей деревушке.
Дверь была отрыта, и Макс зашел в церковный придел. Здесь – Макс мог бы в этом поклясться – время остановилось, и одна из скамеек до сих пор хранила тепло сидевшего на ней когда-то Руперта. Макс усмехнулся: в детстве он тоже, как и Руперт, посещал церковь и, как и Руперт, восседал на скамье вместе со своей семьей. Одинокий в пустующем храме Божием, Макс двинулся по каменным плитам, истертым до вмятин подошвами прихожан, веками топтавших церковный проход. Темные деревянные скамьи казались ему реликтовыми окаменелостями, сводчатый потолок и испещренные пятнами стены текстурой напоминали пергамент. В воздухе, напоенном псалмами, молитвами и священнодействиями, витали благодать и животворная энергия. Макс присел на скамью и глубоко вздохнул. Как хорошо, что вокруг никого нет. Иногда человеку требуется уединение.
Церковь он покинул в тягостных размышлениях. Именно здесь он впервые ощутил присутствие Руперта и впервые осознал, что Руперт – человек из плоти и крови, а не просто имя на ветви семейного древа. И все же Макс не хотел уподоблять себя Руперту. Что, если он забил голову пустопорожними фантазиями и он вовсе не Руперт Даш? Что, если его дежавю и якобы духовное и телесное сродство с троюродным братом деда – полный бред? Нет, пока он не получит весомых доказательств своей правоты, он должен подавлять чувства, как бы сильно они его ни раздирали.
На береговой линии он заглянул в кафе, съел сэндвич, взбодрился чашечкой кофе и затем заглянул в магазины. Погруженный в раздумья, он вышел на городскую площадь и наткнулся на скромный каменный обелиск – памятник Неизвестному солдату. Макс, бывший военный, встал по стойке смирно и минутой молчания почтил память тех, кто сражался и погиб за родину. Горестная это была минута, но даже по прошествии ее Макс не отправился своей дорогой: обелиск возымел над ним удивительнейшую власть. На стеле, воздвигнутой в честь героев Первой и Второй мировых войн, не были высечены имена, в противном случае Макс, несомненно, отыскал бы среди них имя Руперта Даша, но и сам монумент, и развевавшийся перед ним флаг Англии – белое полотнище с красным крестом Святого Георгия – отозвались в его сердце щемящей горечью и еще теснее привязали его к троюродному брату деда.
Макс вернулся в отель, чтобы помыться и переодеться. Подошло время чаепития, и дремавший отель превратился в улей растревоженных пчел. Высунувшись из окна спальни, Макс увидел террасу и сидящих за столиками людей, с аппетитом уплетающих пшеничные булочки с корнуолльскими топлеными сливками и вареньем. Рядом с террасой пролегала усыпанная гравием дорожка, ведущая к морю. Макс, очарованный игрой света и тени на водной глади, задержался у окна. Его захлестнуло необоримое желание сбежать по дорожке вниз и поплескаться в море. Возможно, Робин составит ему компанию? Предвкушая встречу с ней, он расстегнул рубашку и зашел в душ.
Глава четырнадцатая
В шесть вечера, натянув джинсы и голубую рубашку, Макс сбежал по лестнице. В холле дорогу ему преградила женщина в джинсовом комбинезоне, белой футболке и кроссовках «грин флеш», убиравшая пожухлые листья с цветочных композиций на стенах. На голове ее курчавилась копна темно-русых волос, обрамленная свернутой в жгут вокруг лба шелковой повязкой. Макс принял ее за садовницу и ошибся.
– Вы, должно быть, Макс Шелбурн. – Женщина расплылась в улыбке и протянула ему руку. Макс пожал ее. – А я Эдвина, мама Робин. Рада познакомиться. Робин только о вас и говорит. – Эдвина оглянулась и заговорщически прошептала: – Хорошо, что она поселила вас в лучшем номере. Вы все-таки друг семьи.
– Это просто необычайное совпадение, – смутился Макс.
Эдвина махнула рукой, словно отгоняя комара.
– Чушь. Случайностей не бывает. Робин ждет вас в гостиной. Пойдемте, я провожу вас.
Эдвина быстро зашагала по коридору.
– У вас замечательный отель, – признался Макс.
– Когда-то этот особняк принадлежал одному родственному клану.
– Могу себе представить. Здесь так уютно, по-семейному.
– В этом-то и изюминка, – рассмеялась Эдвина. – Хочу, чтобы мои гости чувствовали себя как дома. Хотите – общайтесь с другими постояльцами, не хотите – замкнитесь в одиночестве, никто вас не потревожит.
– Идеально.
Эдвина впустила его в большую квадратную комнату, походившую скорее на домашнюю гостиную, чем на отельный салон. Возле ломберного столика, наблюдая за квартетом престарелых леди, игравших в бридж, переминалась с ноги на ногу Робин в пляжных шлепанцах и белом платьице с нарисованными клубничинами. Заметив вошедших, она широко улыбнулась и поспешила к ним. У Макса сладко запело сердце: в последний раз он слышал его пение очень давно, три года назад, когда встретил Элизабет.
– Хорошо провел время?
– Ага, прогулялся по городу.
– Своеобразный городок, не правда ли?
– Да, безумно милый, – согласился Макс, не в силах оторваться от лица Робин: свежего румянца ее щек, ярко горящих глаз и насмешливо изогнутых нежных губ.
– Ну, развлекайтесь, а я пошла, – сказала Эдвина. – Если что-нибудь понадобится, обращайтесь. Пару недель назад один из наших гостей попросил подушку-обнимашку для тела. Слышали о такой? Вот и я не слышала и все же каким-то чудом ее откопала. Что делать: желание клиента – закон.
– У тебя феноменальная мама, – заявил Макс, провожая взглядом Эдвину.
– Это еще что. Видел бы ты, как она очищает комнаты дымом шалфея или ворожит на картах таро. Правда, с гостями мы ведем себя осторожно, а то некоторые пугаются чуть не до обмороков. Я всегда прошу маму сдерживать свои ведьминские порывы.
– Ну, со мной сдерживаться не надо.
– Знаю. Я ей так и сказала. Пойдем на воздух. Что будешь пить?