– «Негрони», – усмехнулся Макс, уверенный, что в такой глуши, как залив Гулливера, о подобных коктейлях не слышали.
– Отлично, – ничуть не смутившись, кивнула Робин, – а я закажу «Маргариту». Устроимся на террасе. Там благодать.
Терраса была полна народу: гости пили, курили и жевали орешки, подаваемые в стеклянных вазочках. Выбрав находившийся в отдалении столик, Робин и Макс утонули в мягких креслах и заказали подошедшему официанту напитки. Порыв ветра донес до Макса аромат пачулей и амбры. Этими же духами Робин пользовалась в Южной Африке.
– Отсюда открывается самый впечатляющий вид на залив Гулливера, – пояснила Робин, и они надолго замолчали, созерцая убаюкивающую красоту моря, блистающего в лучах вечернего солнца.
– А внизу у вас пляж, – заметил Макс.
– На самом деле это общественный пляж, но к нему ведет только тропинка от нашего отеля, так что если ты не наш гость, то до пляжа не доберешься. Хотя некоторые сорвиголовы порой ухитряются. Ночью мама зажигает на тропинке фонари, и гости спускаются к пляжу, чтобы полюбоваться звездами. Романтика. От молодоженов у нас отбоя нет.
– И от девиц, устраивающих девичники, – хмыкнул Макс, припомнив Кэролайн, секретаря фабрики.
– О, эти слетаются к нам как мухи на мед, – рассмеялась Робин. – Напиваются на пляже и лезут в воду посреди ночи. Идиоты.
– Я тоже не прочь искупаться в море посреди ночи.
– Жутко холодно, – поежилась Робин.
– Жутко весело, – многозначительно посмотрел на нее Макс.
– А ты не так прост, как кажешься, – вновь засмеялась Робин и кокетливо улыбнулась. Как и тогда, в Южной Африке.
– Что с твоей книжкой? – спросил Макс.
– Продвигается. Медленно, но верно. Леди Каслмейн – необыкновенная женщина, я растягиваю удовольствие, собирая о ней информацию. Ну да мы здесь не за тем, чтобы толковать о моей книге. Выкладывай, что ты расследуешь!
Официант поставил перед ними заказанные коктейли.
– Твое здоровье! – провозгласила Робин, поднимая бокал.
– За нашу неслучайно случайную встречу!
– Отличный тост, – обрадовалась Робин и пригубила напиток. – У, наслаждение. Малькольм готовит сногсшибательную «Маргариту».
Макс отпил «Негрони» и чуть не поперхнулся от изумления.
– Черт, да такого коктейля не смешивают даже «У Дьюка»!
– Понятия не имею, кто такой Дьюк, – пожала плечами Робин, – но восприму это как комплимент.
– «У Дьюка» – крышесносный паб в Лондоне. Ну да кому нужен этот Лондон?!
– Ладно, не мути воду. Я сгораю от любопытства. Что привело тебя в залив Гулливера?
– Хорошо… – Макс поставил бокал на столешницу. – Ты единственный человек, с которым я могу поделиться.
Макс наклонился и уперся локтями в колени. Робин ободряюще улыбнулась.
– Так и чуяла, что здесь пахнет чем-то необычным.
– Необычным до безумия. Я боюсь открыться даже тебе, хотя ты придерживаешься широких взглядов, особенно когда речь заходит о духовных явлениях. Короче, я исследую прошлую жизнь.
Глаза Робин засияли.
– Свою прошлую жизнь? Вот это да! Хочу услышать все, от начала до конца. Как ты выяснил, что жил раньше? Подвергся регрессивному гипнозу?
– Нет, мне стал сниться один и тот же сон…
Макс рассказал Робин все: и про сны, и про встречу с Ольгой Грут, и про семейное дерево, и про то, что Руперт Даш жил в заливе Гулливера.
Робин слушала его с неподдельным интересом, а в позабытой ею «Маргарите» таял лед и засыхал кусочек лайма. Она сосредоточенно молчала, и воодушевленный ее молчанием Макс растекался мыслью по древу, не упуская ни единой подробности. Давно у него не было столь благодарного слушателя. Элизабет вечно обрывала его на полуслове или переводила разговор на себя. Но Робин история увлекла. Она не сводила с Макса восторженных глаз, а когда он закончил, тряхнула головой и восхищенно ахнула: «Невероятно!»
– И я про то же, – вздохнул Макс и поднял бокал. – Не знаю, боюсь, я принимаю желаемое за действительное. Легко как-то все складывается, не находишь? Разве может первое имя, найденное мной в родословной отца, принадлежать человеку, которым я, вероятнее всего, был в прошлой жизни? Почему я не переродился в какого-нибудь родственника по материнской линии или в совершенно постороннего человека? Что, если это не воспоминания о прошлой жизни, а всего лишь обычный сон?
Робин досадливо нахмурилась, словно он сморозил глупость.
– Макс, это же потрясающе. Разумеется, ты – Руперт Даш, иначе с чего вдруг ветер наполнил твои паруса и помчал твой корабль прямиком к Ольге Грут, к твоей матери за родословной, к твоему деду за информацией и, наконец, сюда, в залив Гулливера? Как думаешь, с чего вдруг мы встретились в Южной Африке? Поверь мне: на все есть причины. В любой момент ты мог сам поднять якорь и отправиться на поиски, но ты этого не сделал. Ты предпочел, чтобы тебя вели.
– В таком случае мои проводники взялись за меня всерьез.
– Именно, они хотят, чтобы ты нашел ответ на вопрос.
– Во имя чего?
– Во имя твоего развития. Развитие – часть плана. Плана твоей жизни, Макс. Твою жизнь распланировали задолго до того, как ты коснулся земной тверди. До того как переродился, ты, грубо говоря, уже существовал в виде некоего схематического наброска, черновика. К сожалению, появляясь на свет, мы часто не следуем заложенному в нас плану, забываем про него, ошарашенные и сбитые с толку материальными благами этого мира. Происходит осечка, и Божественный замысел летит в тартарары. Но, мне кажется, ты сумел вывернуть на нужную дорогу.
– Надеюсь, ты права, Робин, и я не витаю в облаках.
– Гляжу, твоя бывшая девушка все-таки тебя подпортила, – сочувственно улыбнулась Робин.
– Элизабет?
– Она заставила тебя сомневаться. Возможно, однако, что все так и задумывалось и ты не зря потратил три года жизни на Элизабет. Вероятно, из-за нее ты и начал искать доказательства, которые укрепили бы твою веру. Элизабет научила тебя не принимать все за чистую монету, особенно слова всяких там стерв. Почему нет?
– Да, я ищу доказательства своей веры, но что мне с ними делать, когда я их найду?
– На твоем месте я, не откладывая в долгий ящик, подверглась бы регрессивному гипнозу. Это техника, помогающая вспомнить прошлые жизни.
– Слава богу, нас никто не слышит, – хихикнул Макс, обегая глазами террасу, – иначе приняли бы за сумасшедших.
– А вот и нет. – Робин потянулась за бокалом. – Ты удивишься, но многие нас поддержали бы. Тебе промыли мозги, и теперь ты думаешь, что мир полон одних Элизабет. Но ты ошибаешься. Я, например, – ведьма, и моя мама – тоже ведьма. Нет, мы не архаические колдуньи с котами и бурлящими чанами, мы – медиумы, ловцы ауры. Мы различаем тончайшие вибрации души, недоступные слуху большинства человечества. И вот что я тебе скажу: я постоянно встречаю людей, склонных к мистике, тянущихся к познанию неведомого. Люди хотят верить, что после смерти они продолжат жить в той или иной форме. Им претят воззрения, согласно которым после смерти они вечность будут гнить под землей. Часто на поиски истины их толкает потеря любимых. Невыносимо думать, что ты никогда не воссоединишься с теми, кого любил, правда? Мы с тобой понимаем, что наше теперешнее существование – лишь краткий отрезок пути и что, когда прекратим земные скитания, полностью выполнив возложенную на нас миссию, возвратимся домой, в небесную сферу, и встретимся с теми, кого знали не только в этой, но и во всех наших прошлых жизнях. Что же касается регрессивного гипноза, то он помогает людям, страдающим от травматических переживаний прошлых воплощений, а также искателям наподобие тебя, которые хотят разузнать, кем они были ранее.
– И все кончится тем, что я окажусь Генрихом Восьмым.
– Снова слышу голос Элизабет. – Робин одним глотком осушила бокал. – Я никогда не видела ее, но, мне кажется, знаю ее «от» и «до». Нет, ты не окажешься Генрихом Восьмым, хотя непременно отыщется человек, являющийся его воплощением. После пыток и мук, которые Генрих причинил несчастным людям, его душа переселялась не раз и не два, учась доброте и милосердию. Вероятно, она перерождается до сих пор. Что же до регрессивного гипноза, то он вернет тебя в сон, отправит в прошлое. Уверена: твои небесные проводники хотели бы, чтобы ты увидел все своими глазами. Кстати, у меня есть подходящий для этого человек.
– Ты подвергалась гипнозу?
– Да, я его проходила.
– И кем ты оказалась?
– Бедной домохозяйкой из Йоркшира, жившей в начале восемнадцатого столетия вместе с мужем-фермером, а еще грустной богатой донной из Испании девятнадцатого века, замужем за бессердечным распутником. Самое интересное – что в обеих реинкарнациях я не разлучалась с папой. В Йоркшире он был моим мужем, в Испании – братом. Видишь, мы перерождаемся вместе с одними и теми же людьми. Наши души общаются в течение нескольких веков, становясь ближе друг другу. Мы также меняем нашу гендерную принадлежность. Ты ведь в курсе, что гендер – понятие, имеющее хождение только в физическом мире? В детстве мне часто снился сон: я мальчик и охочусь на бизонов в Америке. Я не уверена, что перерождаются все люди без исключения. Но мне кажется, многие выбирают именно этот путь, потому что жизнь – лучший учитель. А мы так страстно ищем знаний, что готовы перевоплощаться вновь и вновь.
– И тебя никогда не одолевали сомнения, что прошлые жизни – миф?
– Никогда. В противном случае наша жизнь показалась бы мне ужасно печальной: встречаться с людьми в первый и последний раз так безотрадно. Нет, мы притягиваем к себе людей именно потому, что знаем их и общались с ними прежде. – Робин с нежностью взглянула на Макса. – Думаю, у нас с тобой была очень занимательная жизнь, Макс. Не знаю, кем мы приходились друг другу, да оно и неважно. Главное – что в первую нашу встречу я поняла, что знаю тебя.
Макс прикончил «Негрони».
– В таком случае рад снова видеть тебя, Робин.
Она засмеялась.
– Может, еще по одной?