– Само собой!
– Заметано!
Официант принес им по второму коктейлю, и Робин рассказала Максу про Педреван-парк.
– С Дашами я незнакома, а вот мимо их особняка проезжаю постоянно.
– Я написал Обри, младшему брату Руперта, представился дальним родственником, который занимается семейной историей и особо интересуется Рупертом, но Обри мне не ответил.
– А почему бы тебе не нагрянуть к нему без приглашения, а? – плутовато взглянула на него Робин.
– Возможно, после третьего «Негрони» я так и поступил бы, а поутру корил бы себя за безрассудство, – усмехнулся Макс и подумал, не предложить ли Робин искупаться в ночи. – Есть много причин, по которым он не желает беседовать со мной, и еще больше – по которым я не желаю нарушать его покой. Руперт погиб на войне. Его семья была убита горем. Наверняка Обри не хочет воскрешать в памяти эти жуткие воспоминания.
– Да, ты, разумеется, прав. Это во мне говорит «Маргарита».
– Как полагаешь, когда твой гипнотерапевт сможет меня принять?
– Она живет в Бате. Я дам тебе ее телефон. Скажешь, что ты мой друг, и она отыщет для тебя свободное окошко. У нее безумный график, сеансы расписаны на месяцы вперед. Ты ведь приехал на два дня?
– Да. В воскресенье уезжаю.
– Отлично. Завтра покажу тебе окрестности. Даниэль помогает матери с переездом, так что обойдемся пока без него. Умеешь держаться в седле?
– Я в нем вырос!
– Тогда одолжу тебе сапоги и шляпу, а завтра вечером мы втроем поужинаем в местном пабе. Готовят там изумительно.
– У меня уже слюнки текут, – соврал Макс. На самом деле он предпочел бы поужинать наедине с Робин.
– В сам Педреван-парк нас не пустят, но мимо особняка пролегает верховая тропа, и можно полюбоваться на дом, укрывшись за деревьями. Он просто сказочный.
Той ночью, лежа в постели, Макс грезил о Робин. Он приметил Робин еще в Южной Африке, но, глубоко переживая из-за Элизабет, не догадался выказать ей интерес. Тогда ему было не до женщин. Теперь же он оправился от удара и не на шутку увлекся новой знакомой. Робин очаровала его. Красивая, интеллигентная, умная, желанная. Не девушка – мечта! Идеал во всех отношениях. Пожелав ей спокойной ночи, он поцеловал ее в щеку и до сих пор чувствовал на коже запах ее духов. Он с удовольствием затащил бы ее в постель, но понимал, что это неосуществимо. Робин была для него запретным плодом, охраняемым Даниэлем. И, как ни старался, он не мог до нее дотянуться. Макс огорченно вздохнул. От «Негрони» он немного потерял голову и опрометчиво предложил Робин искупаться при луне. Решив, что он шутит, Робин расхохоталась. Но он не шутил. Если бы она согласилась, он поцеловал бы ее прямо в море.
Проснулся Макс спозаранку. Робин наполнила его неуемной энергией. Он был взвинчен, исступлен и беспокоен. При мысли о Робин его начинало трясти от возбуждения. Луч бледного солнца растекся блеклой кляксой по горизонту, и сонное, рябившее от мелких барашков море соблазнительно блеснуло. «Поплескаться, что ли» – подумал Макс. Жаль, спокойное море лишало его возможности взять доску и оседлать морскую волну. В подростковом возрасте он увлекся серфингом и избороздил все побережье северного Девона. Он ловко держал равновесие и достиг в серфинге таких же вершин мастерства, как и в лыжном спорте. Заменив доску банным полотенцем, Макс переоделся в плавки, накинул халат и в таком виде спустился по тропинке к пляжу. Солнце еще не взошло, и с моря дул холодный, пробиравший до костей ветер. Сбросив полотенце и халат на песок, Макс ринулся в воду, задохнулся на миг, когда она ледяными иголками впилась в его ноги, и с головой погрузился в нее. Вынырнул глотнуть воздуха и испустил торжествующий крик. Какое счастье, что он приехал в залив Гулливера. Какое счастье, что он повстречал Робин.
После завтрака Эдвина принесла ему ботинки для верховой езды и шляпу и проводила до конюшен, где две сотрудницы умело взнуздывали лошадей.
– Сама я на лошадях не езжу, – призналась Эдвина. – Боюсь их. Но мой муж Гриффин и Робин без ума от этих животных. Гриф обычно возит гостей по холмам и устраивает там пикники. Гости в бурном восторге. В следующий раз приезжайте на подольше. Сложно проникнуться Корнуоллом за два дня.
– Да, ни с Корнуоллом, ни с вами не хочется расставаться. В следующий раз приеду на неделю. А где Гриффин?
– Катает гостей на лодке. Познакомитесь с ним позже. А вот и Робин…
Макс оглянулся и увидел спешившую к ним Робин: с широкой улыбкой, волосами, забранными в длинную косу, в элегантных обтягивающих бриджах, кожаных сапогах и шляпе.
– С добрым утром, Макс! – задорно вскричала она.
«Робин никогда не унывает, от нее всегда исходит радость», – с нежностью подумал он и приободрился. Настроение его улучшилось.
– Привет, Робин!
– День сегодня – на загляденье. Мы отлично повеселимся.
Макс легко взлетел на коня. Тот фыркнул и тряхнул головой. Эдвина попятилась. Робин вдела ногу в стремя и одним движением поднялась в седло.
– Даниэль приносит извинения, что не может к нам присоединиться. Щелчок пальцами его матушки – и он потерян для общества.
Макс, который и не ожидал появления Даниэля, был приятно удивлен этим известием и вознес Небесам беззвучную хвалу. Даниэль совершенно не вписывался в картину его прогулки с Робин. Макс мечтал полностью завладеть вниманием девушки, насладиться общением с ней, откровенно поговорить. Незваный страж Даниэль разрушил бы воображаемую им идиллию одним только своим присутствием.
– К обеду вернемся, – пообещала Робин матери и сжала бока лошади.
– Отлично. Макс может пообедать с нами на кухне. Ну, не скучайте там!
И Эдвина махнула им на прощание рукой.
По узкой стежке они поднялись на холмы, откуда виднелось море и раскинувшиеся внизу поля. Солнце забежало за тучу, и солнечные зайчики на лугах сменились темными лужицами мрака. Подул ветер, разнеся по равнинам аромат диких трав, прятавшихся среди посевов, и нива склонилась к земле. От великолепия окружающего пейзажа у Макса потеплело в груди. Он расправил плечи, будто сбросил с них груз повседневных забот, и глубоко вздохнул, смакуя красоту и изумительное совершенство природы.
– Живописное зрелище, нет слов… – прошептал он.
Робин подставила лицо ветру и зажмурилась.
– Хорошо здесь, правда? На этих холмах я забываю о горестях и печалях.
– Мне кажется, тебе не о чем горевать и печалиться.
Робин засмеялась.
– У каждого есть печали и горести, Макс. Человек и горести – две стороны одной медали. Печалятся даже те, у кого, по нашему мнению, все есть для счастья: деньги, успех, здоровье, друзья. Возможно, их горести для нас с тобой – пустой звук, но эти люди тоже страдают. Страдают по-настоящему. Человеческая жизнь – сплошная проблема, и каждый из нас решает ее по-своему. Ладно, поехали, глянем на Педреван.
– О многомудрая душа! – поддразнил ее Макс.
– Нет уж, зови меня «о многомудрая сова», – не полезла за словом в карман Робин и шаловливо ухмыльнулась.
Проехав через луга, они выбрались на проселочную дорогу. На лугах, среди смолевки и лютиков, паслись овцы, в полях, сгибаясь волнами под дуновением ветра, колосился ячмень. Перед межевыми столбами с забором и высокой буковой изгородью Робин придержала коня.
– Здесь начинается Педреван, – сообщила она. – Если двинемся вдоль изгороди, наверняка отыщем просвет между деревьями и поглазеем на особняк.
Макс с трудом сдержал нахлынувшее на него радостное возбуждение. В отличие от Робин, мгновенно поверившей, что в прошлой жизни он был Рупертом Дашем, Макс мучился сомнениями. Он не полагался безоглядно на интуицию, хотел все досконально исследовать. Однако особняк манил его. Он всегда питал слабость к старинным домам, да и дедушка описал ему Педреван-парк как нечто выдающееся.
Кони рысили по тропинке, пока деревья в ограде не расступились настолько, что Макс и Робин смогли заглянуть внутрь. Макс приметил угол дома из корнуолльского камня, выбеленного непогодой до нежного сизовато-серого цвета, высокие стройные печные трубы и замысловатые коньки на крыше. Бесподобный особняк. Изумительный образчик елизаветинского стиля. «Интересно, дома ли Обри?» – подумал Макс. Его так и подмывало подскакать к крыльцу и забарабанить в дверь. Но он умерил свой пыл. Он понимал, как глупо являться нежданно-негаданно. Никто не любит, чтобы к нему в дом бесцеремонно вламывались незнакомцы, особенно в выходной день.
– Чудесный дом, как по-твоему? – спросила Робин.
– Невероятно, что он до сих пор находится в частном владении. Сколько подобных особняков превратили в государственные заповедники или отели.
– Похоже, Даши купаются в деньгах.
– Не знаю. Дедушка на этот счет не распространялся. Он только сказал, что Уильям Даш, отец Руперта и Обри, был настоящим богачом.
– Думаю, после того как ты продвинешься в расследовании, тебе следует еще разок написать Обри. Найдя неопровержимые доказательства своей связи с Рупертом, ты наверняка возбудишь в нем интерес.
– Ой, да он решит, что я брежу, и высмеет меня, как высмеивала Элизабет.
– Ну, попытка не пытка. Я бы с удовольствием побывала в этом доме. Наверняка там обалденно.
К обеду они вернулись в «Мореходы». Завершивший морской вояж Гриффин, высокий и стройный, с лохматой шевелюрой седых волос, щетиной на подбородке и кроткими, как у дочери, серыми глазами, крепко пожал руку Максу и ухмыльнулся.
– Неплохо провели утро? – спросил он, когда все уселись за круглый кухонный стол в хозяйской половине отеля.
– Я показала Максу Педреван, – ответила Робин. – Мы посмотрели на особняк через дырку в заборе.
– Мой отец – дальний родственник Дашей, – объяснил Макс.
Гриффин приподнял брови.
– Педреван-парк – незабываемое место, – сказал он.
– Как и ваш отель, – добавил Макс, и Эдвина признательно ему улыбнулась.
– Наш отель тоже был частным особняком, когда мы приобрели его в шестидесятых. Знаете, что подтолкнуло меня к покупке?