Макс поднялся. Песик подпрыгнул, как на пружине, и проводил его недоверчивым взглядом. Макс взял коробку и поставил ее Берте на колени. Старушка положила сигарету на край пепельницы, нащупала очки, свисавшие с ее шеи на бисерной цепочке, водрузила их на нос и принялась тасовать фотографии. Макс примостился рядом с ней и нечаянно перехватил взгляд Тоби. Пес взвился стрелой и вцепился в голень Макса.
– Я же тебя предупреждала, – укоризненно покачала головой Берта и шикнула: – Фу, Тоби, нельзя!
Макс неуверенно брыкнул ногой и замахал руками, отгоняя пса.
– Лежать, Тоби! – скомандовала Берта. – Хороший мальчик!
Тоби вытянулся на полу и вздохнул, уткнув морду в лапы.
– Это Обри, – провозгласила Берта, выуживая фотографию и протягивая ее Максу. – Просто ангелочек, правда? А это их мать, Селия. Ослепительная красавица.
Макс с жадностью уставился на черно-белые снимки: наконец-то он воочию увидит героев своих исследований! Селия, в вечернем платье, с короткими черными волосами, раскосыми глазами дикой кошки и очаровательной улыбкой, захватила его воображение. Также его восхитило и качество снимка, сделанного настоящим профессионалом на каком-то, по-видимому, официальном приеме: званом ужине, юбилее или ином торжестве.
– А это Руперт. – Берта покосилась на Макса. – Надо же, он просто вылитый ты.
Сердце Макса упало, руки задрожали в нервическом предчувствии некоего откровения. С черно-белой фотографии на него смотрел широко улыбающийся Руперт, в военной форме и берете. Берта не ошиблась: глазами и изгибом бровей Руперт действительно напоминал Макса. Однако Макс не сказал бы, что они походили друг на друга как две капли воды: между ними проглядывало лишь отдаленное сходство, как проглядывает оно порой между братьями или близкими родственниками.
– А это Флоренс, – сообщила Берта, вручая Максу очередную карточку.
На миловидном и нежном лице Флоренс застыло мечтательное выражение, хотя, возможно, налет мечтательности придала ему потускневшая со временем фотографическая бумага. Длинные волнистые волосы Флоренс были забраны шпильками по моде тридцатых годов, на губах играла шаловливая улыбка. Странно, но эта улыбка растревожила Макса.
– После гибели Руперта Флоренс вместе с дочкой Мэри-Элис эмигрировала в Австралию. – Берта глубоко затянулась сигаретой. – Ума не приложу, что на нее нашло. Разумнее было бы остаться в кругу родных, которые могли о ней позаботиться. Ведь и ее семья, и семья Руперта жили в заливе Гулливера. Но нет, ей пришло в голову сбежать на край земли. Абсурд.
– Я правильно вас понял: семья Флоренс жила в заливе Гулливера? – уточнил Макс.
– Да, ее дедушка с бабушкой – Пинфолды. У них был чудесный особняк с секретным тоннелем, ведущим на пляж. Когда-то этим тоннелем пользовались контрабандисты. Романтично, не правда ли?
Макс раскрыл рот и в изумлении уставился на Берту. Берта сощурилась и метнула на него проницательный взгляд из-под приспущенных век.
– Знаешь этот дом?
– Знаю. Останавливался в нем, когда приезжал в Корнуолл. Он называется «Мореходы».
– Точно, именно так он и назывался. «Мореходы». Припоминаю. Как-то Флоренс устроила грандиозную пляжную вечеринку. В последний наш год веселья и радости. Потом разразилась война, и все покатилось под откос. Флоренс тогда развесила на жердях флажки-ленточки и звезды. Вроде бы просто, но получилось очень необычно и празднично. Флоренс была девушкой с характером и такой проказницей. Интересно, что с ней сталось?
Выйдя от Берты, Макс почувствовал прилив сил и бодрости. Он понял, что ему следует предпринять – отправиться в залив Гулливера, показать Робин одолженную Бертой фотографию Руперта, рассказать, что Флоренс жила в «Мореходах», и убедить Робин расторгнуть помолвку. И почему он не додумался до этого раньше?
Глава семнадцатая
Когда Макс вторично наведался в «Мореходы», все вокруг заиграло иными красками. Он глядел из окна спальни на сад и море, а думал о Флоренс и Руперте. Возможно, они тоже стояли возле этого самого окна и, как и он, созерцали изумрудные волны. От этой мысли его зазнобило, спину покрыло гусиной кожей. Он отдал бы все на свете, лишь бы подвести к окну Робин и вместе с ней полюбоваться видом. Макс вздохнул и скрестил руки.
Он позвонил Робин и, сообщив, что откопал потрясающую информацию, которой невозможно поделиться по телефону, напросился в Корнуолл. Еще немного – и он увидит ее. Макс взволнованно мерил шагами комнату. Робин была помолвлена с Даниэлем и в конце августа собиралась выйти за него замуж. На дворе было начало июля. Макс уже расстроил одну помолвку и намеревался расстроить другую. Последствия своих действий он боялся даже представить. Робин ни разу не намекнула, что он ей нравится или что она готова считать его не только другом. Она флиртовала с ним, в этом он ни капли не сомневался, но делала это бездумно, по-детски, просто потому что не могла не флиртовать. При встрече с непосредственной и игривой Робин любому мужчине казалось, что он для нее многое значит. По крайней мере, так казалось Максу. Но точно так же, вероятно, казалось и почтальону, и мяснику, и продавцу за кассой супермаркета. Действительно ли Макс многое для нее значит? Ответа на этот вопрос он не знал.
Но хотел узнать и не томиться в дальнейшем вопросами, что было бы, если бы… Хотел признаться Робин и услышать от нее «да» или «нет», прежде чем отдать ее Даниэлю. Он понимал, насколько высоки ставки. Если Робин отвергнет его, он потеряет ее навсегда. Но если он вызовет у Робин взаимные чувства, то сорвет банк. Игра стоила свеч.
Они условились с Робин выпить перед ужином, часов в шесть вечера. Ужинать они планировали в хозяйской части дома вместе с родителями Робин и Даниэлем, так что интимный разговор тет-а-тет, грезившийся Максу, когда он приглашал Робин отпраздновать заключение договора с издательством, полетела к черту. Следующий день также был расписан поминутно: вначале морская прогулка на лодке с Гриффином и пикник на пляже, затем субботний ужин в доме Робин и Даниэля. Робин не терпелось показать Максу их с Даниэлем семейное гнездышко. А воскресным утром Макс по устоявшейся традиции отбывал в Уилтшир. Выбора не было: либо он объяснится с Робин сегодня, либо не объяснится уже никогда. Время поджимало, и приходилось действовать с ходу.
На террасе, в белых джинсах и розовой футболке, появилась Робин: загорелая, с распущенными по плечам волосами, пышущая здоровьем и излучающая радость. Макс невольно залюбовался ее сияющими глазами, неотразимой улыбкой и прелестным лицом, в каждой черточке которого проглядывал ее ангельский характер. Они обнялись.
– Ты вся светишься, – изумился он.
– Это от счастья, – засмеялась она. – Ты тоже неплохо выглядишь. Надеюсь, дела идут в гору?
Они сели за столик, и Макс заказал «Негрони» и «Маргариту». Заметив у него фотокамеру, Робин восхищенно ахнула:
– Это же «лейка». Самый классный фотоаппарат!
– Он мне очень дорог, – сказал Макс, любовно поглаживая камеру. – Я купил его на деньги, которые бабушка подарила мне на восемнадцатилетие. Я очень долго мечтал о профессиональном фотоаппарате, но не мог позволить его себе. И вот свершилось. О «лейке» я не думал, но, увидев ее в магазине, понял, что мы созданы друг для друга. С тех пор она мой верный компаньон и товарищ.
– И что ты собираешься здесь снимать?
– Тебя, – ухмыльнулся он.
Робин покраснела и засмеялась.
– Я не очень фотогенична.
– Неправда. Фотокамера никогда не лжет. Ты красавица, и снимки это лишний раз подтвердят.
– Наверняка ты говоришь это всем девушкам, – потупилась Робин.
– Нет, только тебе.
Официант принес напитки, они подняли бокалы и чокнулись.
– За нас и наше взаимопонимание, – провозгласила Робин.
Ее слова пришлись Максу по вкусу.
– За наше особенное взаимопонимание, – с нажимом произнес он и отпил коктейль.
– Итак, какими секретами ты хотел со мной поделиться? – затормошила его Робин. – Умираю от нетерпения.
Макс сунул руку в карман пиджака, достал конверт и протянул Робин. Робин нахмурилась.
– Открывай, – улыбнулся Макс.
– Ну ладно. – Робин достала фотографию, и глаза ее удивленно расширились. – Бог мой! – воскликнула она, всматриваясь в фотокарточку. – Это же Руперт Даш, верно? Он – копия тебя.
– Не копия, но сходство определенно есть, соглашусь. В конце концов, мы с ним родственники, хотя и дальние.
– Где ты ее достал?
Макс рассказал ей про Берту Клэрмонт.
– И вот еще что…
– Что?
– Флоренс, жена Руперта, выросла здесь.
– В заливе Гулливера?
– Здесь, в «Мореходах».
– Правда?
– Особняк принадлежал ее бабушке с дедушкой, и она постоянно сюда приезжала.
– Чудеса, да и только.
– И я про то же. Еще одно случайное совпадение. Хотя, как ты прозорливо заметила, случайностей не бывает.
Робин пристально посмотрела на него.
– Макс, ты должен написать об этом книгу.
– Ты так считаешь?
– Да. Эта невероятнейшая история так и просится на страницы.
– Но я в жизни ничего не писал. Для меня простейшую записку составить – и то мука.
– Я ее напишу. А ты поможешь мне ее сочинить.
– А материала достаточно?
– Более чем. Возьмем крупинку правды и завернем ее в роскошную мантию вымысла. Много ты знаешь художественных романов о реинкарнации?
– Художественных? Ни одного. Только научно-популярные.
– Именно. Наша история вызовет сенсацию и привлечет к себе внимание широкой общественности. Подумай об этом.
– Хорошо, я согласен.
Макс воодушевился. Робин не прочь написать вместе с ним книгу! Это же добрый знак, верно?
– Полагаешь, Флоренс еще жива? – спросила Робин, возвращая ему снимок.
– Не знаю. И Берта не знает.
– Попробуй ее отыскать. Вдруг твоя жена из прошлой жизни до сих пор здравствует? Вы могли бы с ней встретиться.
– Это было бы странно.
– Почему? Единственная странность, что ты в курсе, что она – твоя жена. Наверняка мы окружены людьми, с которыми были знакомы по прошлым жизням. – Робин засмеялась. – В одной из них Дэн, например, мог быть моим отцом или дочерью. Здорово, что я ничего об этом не знаю.