– В тебе определенно есть что-то от Руперта Даша. Изгиб бровей, глаза… Кем он тебе приходится? Троюродным братом деда, я правильно понял?
– Да, троюродным братом деда.
– Далековато, – покачал головой Чарли, – а все-таки чувствуется, что вы с ним родня. Руперт был спокойным и бесстрастным, я бы даже сказал, флегматичным. Но это не значит, что он исполнял армейские обязанности спустя рукава. Ничего подобного. Он был бравый офицер, настоящий воин. Никогда не мешал нам делать нашу работу, и мы старались изо всех сил, лишь бы оправдать его доверие. Он всегда был заодно с нами. Помню, в 1944 году мы базировались в Сомерби-холле, старинном, знаешь ли, особняке. Только-только вернулись из Италии, и группа парней уломала пожарную бригаду снести стену, чтобы проникнуть в винный погребок. Ух и напились мы тогда – до поросячьего визга. И Руперт от нас не отставал. Громче всех песни горланил, до хрипоты.
– Наверное, вам здорово влетело потом?
– Нет, нам все сошло с рук. Никого не привлекли к суду. – Чарли хулиганисто усмехнулся. – Мы боялись, что следующим утром скончаемся от жуткого похмелья, но похмелья не было и в помине – вино оказалось просто отменным. Правда, мне до сих пор немного стыдно.
О трагедии в Арнеме Чарли рассказывал с горящими глазами. Порицая и кляня смертоубийственную бойню, он вместе с тем гордился своей ролью в историческом сражении. Уилла, не желая вмешиваться в мужской разговор, долго возилась на кухне и наконец появилась с бутылкой настойки и блюдом с закусками.
– Чарли сказал мне, что сражался в Арнеме плечом к плечу с твоим родственником, – грустно улыбнулась она, присаживаясь на стул.
То ли нежность в ее глазах, то ли материнская забота, с которой она относилась к Чарли, расположили Макса к откровенности, и он решил ничего от них не скрывать.
– Наверное, вы удивитесь, но у меня к Руперту Дашу не самый обычный интерес. Я верю, что жил раньше. И не просто жил, а был Рупертом Дашем.
К радости Макса, старики не подняли его на смех, не вздернули скептически брови. Они спокойно отнеслись к его признанию и попросили без утайки поделиться своими исследованиями. Макс выложил им все начистоту, как и родителям. Они внимательно, не перебивая выслушали его и согласились, что реинкарнация – единственное логическое объяснение происходящему. «Неужели Робин была права?» – екнуло у него сердце. До сих пор он воображал, что мир населен одними Элизабет, но он ошибался – мир полон любознательных и открытых к восприятию людей, разделяющих его, Макса, убеждения!
Потягивая ликер, хрустя орешками и горстями заглатывая изюм, Чарли рассказал Максу, что перед тем, как отправиться в Арнем в сентябре 1944 года, бойцы «Десяточки» располагались в Ратленде и Лестершире. Чарли понятия не имел о Флоренс, и все, что он поведал о Руперте, Макс и без того уже знал. Зато Чарли припомнил трогательную историю про фляжку.
– Руперт дорожил этой серебряной плоской фляжкой, мальчик мой. Страшно дорожил. Он сделал ее на заказ, так что ее изгибы повторяли изгибы его тела, и выгравировал на ней инициалы – Р. Дж. Д. Он заливал в нее бренди и пускал ее по кругу. Никогда не забуду, что он угостил меня бренди за секунду до того, как я вырубился. Бальзам на раны, лучше и не скажешь. Этот глоток никогда не изгладится из моей памяти.
– Чудесное воспоминание, – вздохнул Макс.
– Да, – кивнул Чарли. – Впрочем, ничего другого от Руперта ждать и не приходилось. Он не расставался с фляжкой и делился ее содержимым с каждым, кто нуждался в моральной поддержке. Таким уж он был, Руперт, заботливым и чутким.
– Полагаю, фляжку захоронили вместе с ним.
– Странно, что ты об этом спросил, потому что я и сам об этом думал. Понимаешь, серебряная фляжка – недешевая вещь, так что, по всем правилам, ее должны были передать жене Руперта, но, боюсь, ее просто украли. Все самое ценное обычно воруют… – Чарли усмехнулся. – Твоя история, Макс, очень воодушевляет. Спасибо, что доверился нам.
– Я до сих пор терзаюсь сомнениями. Перерождение кажется мне таким невероятным.
– Не такое уж оно и невероятное, – улыбнулась Уилла. – Просто многие его не понимают.
Она наклонилась и сорвала травинку.
– Как думаешь, если попробуешь убедить муравья, сидящего на этой травинке, что его окружает мир с огромными городами, деревьями, горами и озерами, муравей поймет тебя? Поверит твоим словам? Разумеется, нет. Большинство людей – те же муравьи, им бессмысленно объяснять, что за пределами нашей реальности существует другая, несравненно более обширная и великая Вселенная.
– Подумать только, как просто вы все объяснили! – изумился Макс.
– Нас снабжают информацией, необходимой и достаточной для жизни в текущих условиях, – продолжала Уилла. – Если бы мы помнили все наши прошлые жизни, то не смогли бы сконцентрироваться на жизни в настоящем.
– Но мысль о реинкарнации вселяет надежду, особенно в таких стариков, как мы, – задумчиво протянул Чарли, с любовью взглянул на жену и ласково погладил ее по руке. – Надежду, что мы, возможно, встретимся в следующей жизни.
– Или что мы провели вместе уже не одну жизнь, – засмеялась Уилла.
– Да-да-да, – одобрительно хмыкнул Чарли. – Надеюсь, ты всегда была моей девочкой.
Прежде чем отпустить Макса, Чарли расстелил на столе карту и скупыми словами набросал ему план сражения.
– Вот здесь, между железнодорожными путями и Амстердамсевег, «Десяточка» продвигалась, пока не нарвалась на оборонительный рубеж немцев. У фрицев были танки, бронемашины и пушки, а у британцев – ружья, автоматические пистолеты и ручные гранаты. В общем, британцы угодили в ловушку без единого шанса из нее выбраться. Солнце светило вовсю, и на голой вересковой пустоши британцы были видны как на ладони. Где им там было укрыться? Им приказали немедленно отступать, но отступление обернулось суицидом. Тогда им на выручку выслали планеры с польским десантом. Это была третья волна наступления, запланированная в тот день. На поле царил хаос, где враги, а где союзники, было не разобрать, и поляки палили по всем без разбору – и в своих, и в чужих. Начался страшный бедлам. Полыхали сбитые планеры, гремела артиллерия, пустошь заволакивало непроглядным дымом. Одним словом, все как в твоем сне. – Чарли ткнул указательным пальцем в карту. – Вот здесь Руперт упал. Фрицы, должно быть, похоронили его на пустоши, а после окончания войны его останки перенесли на кладбище в Остербеке. Забирай карту. Будет тебе подспорьем, когда решишь посетить могилу Руперта. Хотя бы на местности не заплутаешь. Уже неплохо.
По дороге в Сомерсет Макс думал о Робин. Ему нестерпимо хотелось позвонить ей, услышать ее голос, узнать, есть ли у нее дети, счастлива ли она… В последнее время он беспрестанно задавался подобными вопросами. Робин гвоздем засела в его голове.
Из дома он позвонил Дафне и отчитался о визите к Чарли. Затем набрал номер Робин. Его сердце, заглушив гудки телефона, забилось тревожным набатом. Он уже клал трубку на рычаг, когда услышал голос Даниэля: «Алло». Макс потерял дар речи. Он раскрыл было рот, чтобы поздороваться, но не смог произнести ни слова. Общаться с Даниэлем было выше его сил. Он швырнул трубку, сграбастал дневник и отправился в сад переносить на страницы дневника письма от Чарли Шоу и Оливера Джайлза и впечатления о посиделках с Чарли и Уиллой.
Ольга предрекала, что в нужное время в его жизни появятся нужные люди, которые протянут ему руку помощи. До сих пор ее предсказание сбывалось: он встретил столько интересных и полезных людей, что обычным совпадением эти встречи объяснить было невозможно. Однако он так и не отыскал ответа на главный вопрос: почему он вспомнил прошлую жизнь? Если людям полагалось забывать прошлые воплощения, чтобы дела минувших дней не мешали им вести нынешнее существование, то кто пробудил его память? И для каких целей? Робин наверняка растолковала бы ему суть, но он уклонялся от общения с ней. Уклонялся, хотя невыносимо тосковал по их былой дружбе.
Он снова написал Обри. Не раскрывая истинной подоплеки своего желания посетить Педреван, он сообщил, что интересуется семейной историей по просьбе дедушки. И снова Обри не удостоил его ответом.
И вдруг раздался звонок от Берты Клэрмонт.
– Слушай, мне на днях позвонила кузина, и я подумала, что тебе стоило бы с ней встретиться. Занимательная особа. Очень помогла с книгой, которую я пишу.
– И кто же она? – спросил Макс, теряясь в догадках.
– Синтия Даш, сестра Обри и Руперта.
– Ух ты! – Про Синтию Макс как-то совсем не подумал. – Я с огромным удовольствием поговорил бы с ней!
– А то. Они с Флоренс были лучшими подругами, так что, думаю, знает, что с ней произошло. К тому же она та еще болтушка. Час висела у меня на ушах. Я уже не знала, как от нее отделаться. Муж бросил ее ради девушки помоложе, и она перебралась обратно в Корнуолл. Разговаривать там особо не с кем, вот она и мается.
– А где она поселилась?
– В заливе Гулливера.
Перед глазами Макса тотчас появилось лицо Робин. Неужели всякий раз, когда он приезжал в залив Гулливера, Синтия была там? Он помолчал, переваривая услышанное.
– А где именно? – спросил он.
– В Педреване. Ее брат одолжил ей во временное пользование один из тамошних домиков.
– Вы полагаете, она захочет общаться со мной?
– Господи Иисусе, Макс, да она в тебя вцепится. На твоем месте я бы позвонила ей и напросилась в гости. Скажи, что хочешь ее повидать. Она будет в восторге. Разузнаешь о Руперте все «от» и «до» и на Педреван заодно полюбуешься. Там есть на что посмотреть. Если поедешь к ней, я с тобой. Помозолю глаза Обри, чтобы ему жизнь медом не казалась. – Берта хихикнула. – Поучу старика вежливости. В конце концов, нечего от родственников открещиваться. Записывай телефон Синтии!
Макс записал и, не медля ни минуты, позвонил Синтии. Душа его ликовала, когда он набирал номер. Переждав пару гудков, он услышал ее голос:
– Слушаю вас.
– Здравствуйте. Меня зовут Макс Шелбурн. Мой дедушка, Хартли Шелбурн, – ваш троюродный брат и…