– Но тогда в японский список надо включить все три «симы» – ведь они столь же резвые и вооружены были новой артиллерией. И тогда против трех наших кораблей линии японцы потеряли четыре своих. А два своих броненосца береговой обороны мы обменяли на пять крейсеров, причем все они, кроме одного, примерно равного с ними водоизмещения. Так что, как ни крути – убытки у них гораздо серьезнее, и вряд ли сейчас Хэйхатиро Того пребывает во благости.
– У нас в линии был еще «Адмирал Нахимов», и его артиллерия действовала вполне успешно.
– Приплюсуем «Чийоду» в японские потери – ведь это тоже броненосный крейсер, как ни крути, пусть и маленький, но резвый и с новыми пушками. Так что шесть против десяти, и по водоизмещению у японцев немного больше потерянный тоннаж. Что касается совсем старых кораблей, то у нас выбыло два «князя», у врага китайский броненосец, небольшой фрегат «Фузо», три совсем дряхлые развалины, плюс маленькая канонерская лодка – но все это добро нужно перечислить в рапорте, что я и сделал. И счет, скажу я вам, получился весьма внушительный.
Дмитрий Густавович протянул Небогатову листок бумаги, что подготовил к отправке на «высочайшее имя».
Николай Иванович перечитал бумагу несколько раз, причем очень внимательно. И с немым потрясением в глазах посмотрел на Фелькерзама – если по гамбургскому счету сравнивать, то русский флот одержал безоговорочную победу, ведь имелось еще восемь вспомогательных крейсеров весьма внушительного водоизмещения, три малых парохода, занесенных в список как войсковые транспорты с грузами. Затем устаревший минный крейсер, «дестройер», один большой и пять либо восемь малых миноносцев, или миноносок, как их иначе именовали.
Число последних подсчитать крайне сложно – если судить по выловленным пленникам, то пять, но если верить собственным глазам, видевшим взрывы и гибель корабликов, то уже восемь. И за все это «богатство» заплачено тремя русскими эскадренными миноносцами общим тоннажем в тысячу сто тонн, на два порядка меньше, один к ста примерно.
– Нам нечего стесняться, Николай Иванович, таким результатом можно только гордиться. Я уверен, в Санкт-Петербурге, а тем более в Лондоне или Вашингтоне, у нас с вами найдется немало завистников и клеветников, которые будут доказывать, что мы потерпели неудачу, но против таких цифр они бессильны. Их ведь уже не опровергнешь, и у нас достаточно в плену японцев, что подтвердят, что так оно и есть на самом деле. А если есть ощутимая победа, весомая, то нужно сделать так, чтобы у нас ее не украли либо не попытались обесценить. Наоборот – нам с вами необходимо воспользоваться как можно быстрее ее плодами, и в полном объеме.
Фелькерзам протянул Небогатову еще один листок бумаги, исписанный мелким убористым почерком, с множеством пунктов и параграфов. То был план войны на море, продуманный и детализированный. И посмотрев на углубившегося в чтение Небогатова, Дмитрий Густавович прикурил папиросу и негромко произнес:
– Если государь примет этот план, разработанный нами вдвоем, то есть шанс, причем большой, полностью перехватить инициативу войны на море. Вот только внедрить его в жизнь можем лишь мы с вами, и никто другой – у них просто ничего не получится.
– Вице-адмирал Бирилев на днях прибудет во Владивосток. Нам придется ему подчиниться.
– Хрен в дышло! Алексей Алексеевич известен токмо своими «крестовыми походами», когда он мотался по европейским монархам, выпрашивая себе ордена и медали. Видимо, в Петербурге совсем плохо с адмиралами стало, раз никто не стремится уехать на Дальний Восток. И правильно, зачем рисковать – страх обгадиться, причем очень жидковато, перевешивает возможность увенчать себя лаврами победителя. Никто не собирается рисковать, так что руки у нас с вами развязаны на долгое время. Главное получить всю полноту власти и поддержку сверху. А учитывая скудость в боевых адмиралах, то такая вероятность более чем возможна.
Ухмылка на лице Фелькерзама стала такой дьявольской, что Небогатов отвел глаза – и это было замечено. Дмитрий Густавович наклонился над столом и негромко произнес:
– Если государь император не внемлет нашему рапорту и оставит Бирилева командующим, то тогда да – война будет окончательно проиграна, без всяких шансов. Но нужно стать законченным кретином, чтобы сменить адмиралов, которые реально победили в сражении опасного врага, на того, кто пороха не нюхал, на «паркетного флотоводца». Не думаю, что такое произойдет, все же в Петербурге не клинические идиоты, пускающие слюни. Ну а если, паче сомнений к нашим словам не прислушаются, то с Алексеем Алексеевичем можно поступить как с Рожественским – только Зиновия Петровича я еще пожалел…
Глава 14
– Николай Иванович, я вас прошу принять на себя обязанности командира порта, раз контр-адмирал Греве не в состоянии их выполнять в виду «продолжительной болезни», слишком уж затянувшейся, на целый год войны. Заметьте, как он быстро подал рапорт, не дожидаясь приезда вице-адмирала Бирилева. Смылся, короче, слился как вода в ватерклозете, понимая, что тут натворил своим «руководством».
Фелькерзам усмехнулся, прекрасно осознавая, что теперь, после того морального одобрения, которое он получил от всех командиров кораблей 1-го и 2-го рангов, он может действовать жестко, даже жестоко. Команды, прошедшие страшный Цусимский бой, всецело стоят за ним, что показала яркая и образная речь Бэра.
– Что творится здесь, недопустимо – это какая-то вакханалия воровства, коррупции, «распилов» и «откатов», перемешанных с саботажем и откровенным вредительством. Материалы, поставленные подрядчиками, ниже всякой критики, а оплачены оные казной в полном объеме! Теперь нужно всех разыскать и поспрошать хорошенько, а нет ли там умысла на вредительство или предательство. Но теми ворами немедленно займется контрразведка флота – флигель-адъютант Чагин будет вам первым помощником, и офицеров подберем ему умных и честных, кто это ворье давить начнет, как клопов, чтоб брызги во все стороны.
– Я сам удивился установленными порядками и думаю, что покойный Степан Осипович не зря отправил Греве во Владивосток. Работы ведутся хаотично и безобразно, это какая-то поразительная некомпетентность, Дмитрий Густавович. Крейсер в доке провел почти полгода с перерывами, но его состояние стало даже хуже!
– Создадим комиссию, проведем разбор фактов и напишем о том государю – пусть в Петербурге решают, что делать с контр-адмиралом. Но думаю, у него найдутся покровители, те, которые в доле.
– Я это понимаю, – глухо отозвался Небогатов, было видно, что связываться со столичными сановниками он не жаждет.
– Все возьму на себя, не беспокойтесь понапрасну, займитесь ремонтом кораблей. В доке «Богатырь» – четыре недели крайний срок, но лучше справиться за три. Сделать только нужные доковые работы, форштевень и днище, все остальное будем доделывать на плаву. Затем поставить «Громобой», к середине июля завершить на нем заделку пробоины, не позже. А там в порядке очередности всю эскадру в порядок приводить будем, но все первоочередные работы проводить только на плаву, для осмотра днища и чистки опускать водолазов, хотя это паллиатив. Но иного выхода нет!
– Я понимаю, – отозвался Небогатов, лицо его было хмурое – слишком хлопотливой была должность, тем более в столь горячее время. Но не Энквиста же ставить на нее – тот все сразу же и завалит, хоть и являлся николаевским градоначальником. Нет, Плантатора, как и Зиновия Петровича, присовокупив к ним Греве и по возможности Бирилева, необходимо было как можно быстрее отправить поездом в Россию, за Уральский хребет. Вместе с ранеными офицерами, а также теми, кто показал свою полную профнепригодность или откровенную трусость, как, например, бывший командир «Урала» капитан 2-го ранга Истомин, который только знаменитую фамилию опозорил.
– На всех новых броненосцах взяты в штаты специалисты по кораблестроению – каждый из них пусть отвечает за ход работ. За перевооружение при необходимости командиры броненосцев и крейсеров, а также специалисты порта будут под их контролем. Все просто – сделают плохо, то взыщу с командира, так он и сам не примет некачественную работу. Здесь не Либава, и мы не можем разбрасываться ценными ресурсами!
– У нас нет пушек, чтобы перевооружить корабли, – Небогатов постучал пальцами по листку бумаги. – Хотя все командиры кораблей на том настаивают, но чего нет, того нет. А ведь еще необходимо на все шесть быстроходных вспомогательных крейсеров найти по три 152-миллиметровые пушки. И где их взять? Забрать у «Громобоя» и «Богатыря»? Тогда чем вооружать эти корабли в июле прикажете?! Береговыми мортирами?
В голосе Небогатова прозвучало нескрываемое ехидство, но Фелькерзам не обратил на него внимания. Он получил подсказку в вопросе и после минутного раздумья заговорил:
– Точно, есть же два десятка шестидюймовых пушек Канэ на береговых укреплениях, там только тумбу чуть переделать. Заберем все – и плевать! Когда в гавани постоянно будет «Наварин» и «Адмирал Ушаков», они лучше справятся с защитой порта и города. Зато мы основательно перевооружим все шесть вспомогательных крейсеров – на каждом будут не жалкие две 120-миллиметровые пушки, а три скорострельных шестидюймовых орудия, что способны уничтожить не только любого купца, но японских «коллег» – у тех лишь по паре 152-миллиметровых старых пушек, в лучшем случае. Наши быстроходные крейсера будут уничтожать их в здешних водах, но лучше «почистить» и южные моря.
Фелькерзам потер руки, прикинув, что все эти шесть крейсеров, имея большую дальность плавания, смогут контролировать маршруты плавания вдоль островных владений Японии – от Формозы, по цепи остров Рюкю и главные острова метрополии, но только с восточной их части. А с западной стороны Японского моря эти задачи начнут выполнять тихоходные транспорты Добровольного флота, в которых также изначально предусматривалась установка вооружения.
– Может, все же лучше не переделывать госпитальный «Орел» в крейсер, как и пароходы нашего Добровольного флота, что пришли с ним от Одессы, минуя Босфор и Дарданеллы. Слишком велик риск дипломатического скандала – наш министр иностранных дел гарантировал, что они будут ходить под коммерческим флагом.