Все надежды связывали именно с прорывом конных корпусов, выход в глубокий тыл японских войск их дезорганизует. Если противник не выдержит мощного фронтального удара русской пехоты и начнет быстрое отступление на Квантун, то попытаться с боями японцев задержать, а при невозможности просто уничтожать железнодорожные пути и мостики, срывая планомерную эвакуацию. Но только станционную инфраструктуру беречь по возможности – самим пригодится, да и восстанавливать для казны будет весьма затратно…
Глава 3
– Ваше высочество, Дмитрий Густавович умирает, это видно – день за днем он выглядит все хуже и хуже, да и смердит от него, вы уж простите, явственно – видимо, болезнь зашла слишком далеко.
Алексей Алексеевич говорил тихо, отдавая должное уму Фелькерзама, он все же был человек, и идущий от адмирала запах трудно переносить. Жуткая и невероятная мерзостная смесь гниения. Да еще со сладковатым запахом тлена, идущего от еще живого тела. Брусилов говорил с военными врачами – те сами недоумевали, почему адмирал еще жив. Только отмечали, что такой случай уникальный – человеческий дух отчаянно сопротивляется и не дает окончательно умереть своему телу.
– Да знаю это, сам видел – покойники и то краше выглядят. Сколько же он еще проживет?!
– Мне сказал, что сорок дней он еще точно протянет, но каждый следующий будет просто даром, так что не то, что три «империала», а намного больше за каждый день заплатить можно будет. Какая-то непонятная цена – откуда она ему в голову пришла?
– Сорок дней? Отлично! Я бы три тысячи за каждый следующий день заплатил, дворец бы продал, лишь бы до конца войны адмирал продержался, – сварливо отозвался великий князь. – Он у нас единственный, кто сможет нанести поражение японскому флоту, к другим «флотоводцам» у меня нет никакого доверия. Нельсоны, мать их!
Николай Николаевич завернул матерную руладу – чего-чего, а ругаться долговязый главнокомандующий умел мастерски. Выплеснув с руганью напряжение – нервы ведь не железные, великий князь успокоился. Покосился на бронепоезд, на стальных корпусах которого высилось по две башни с трехдюймовыми пушками, а таких бронеплощадок было три. Два стальных исполина были построены всего за восемь недель, их команды укомплектованы моряками, технически куда более подготовленными, чем армейцы. Но это было еще не все – на станцию пришло три подвижных железнодорожных батареи, на платформах были поставлены 152-миллиметровые пушки с коротким стволом в тридцать пять калибров – полубатарея из двух орудий с бронированным вагоном-погребом, с обычным паровозом. Простая конструкция, но эффективная, про такие не зря говорят – дешево, но сердито!
– А почему не длинные пушки Канэ поставили?
– А зачем, ваше высочество? Они дальнобойные – вот и все достоинство, а недостатков куда больше – тяжелые, дорогие, да и для кораблей нужные. Скорострельность не нужна – это не по кораблю гвоздить в море, который маневрирует, а японские позиции никуда не денутся. Да и чугунных бомб для них прорва, а стальные снаряды для Канэ начинены пироксилином, но стенки у них намного толще и при разрыве слабоваты.
– Резонно, – покачал головой Николай Николаевич и еще раз посмотрел на бронепоезда. – Не зря время и деньги потрачены, нам в наступлении пригодятся. А если японцы пути подрывать будут, так экипажи сами смогут отремонтировать, благо шпалы и рельсы на платформах везут. С инструкциями я познакомился… Кто писал их?
– Адмирал, он же и экипажи готовил, и конструкцию сам начертал.
– Хм, не ожидал. Хотя… Они ведь на корабли похожи, только ходят по железной дороге, а не по морю. Так что ему и карты в руки. Вот только откуда он в тактических приемах разбирается, особенно в применении пулеметов?! «Косоприцельный огонь» – сразу и не поймешь, что к чему, лишь потом понимаешь, что разновидность анфиладного или фланкирующего!
– Дмитрий Густавович хорошо разбирается в тактике пехоты и артиллерии, некоторые вещи для меня открытием стали. Я вашему высочеству те бумаги сразу же отправил.
– Прочитал – занятная штука. И массировать конницу предложил, и пулеметы придать каждому полку, и тем самым при спешивании огневую мощь резко усилить, ибо конный полк только одну полную роту стрелков в полевом бою дать может, а с полудюжиной «мадсенов» и батальон японцев остановит. Неплохая вещица, полезная – только патроны жрет!
Ручные пулеметы системы Мадсена закупили в Дании еще в прошлом году – вначале полсотни, летом заказ довели до двух сотен, а к сентябрю до одной тысячи, и под русский патрон. Оружие хоть и сложное, но куда проще, чем станковый пулемет системы Максима на артиллерийском лафете со щитом и высокими колесами. Впрочем, на флоте «максимы» на треногах используют, да и в войсках такая конструкция приживается.
«Мадсены» пришлись ко двору – начали поступать весной, после Мукдена. Расчеты требовали меньше времени на подготовку, всего три месяца, и сейчас в армии имелось семьдесят пулеметных команд – в каждой по тридцать два солдата при двух офицерах и фельдфебеле и по шесть ручных пулеметов с верховыми и вьючными лошадьми на всех чинов команды.
Новинка произвела фурор – и по мере поступления заказанных пулеметов было сразу начато дополнительное формирование еще семидесяти команд; некоторые из них уже были отправлены в войска.
– Я приказал в каждый кавалерийский и казачий полк по одной команде включить. И придать каждому стрелковому полку в бригадах, что конным корпусам приданы. И в твои бригады пятнадцать команд отправил, Алексей Алексеевич – с ними тебе воевать будет намного сподручнее. Цени это – более никто не получил!
– Благодарствую, ваше высочество, одна такая команда двух рот стоит на поле боя – я уже оценил новинку, вещица стоящая.
– Михаил Иванович вначале все пулеметы поносил всячески, хулил непотребными словами, но сейчас мнение изменил. Требует для своей армии «максимы», и числом побольше, а взять их неоткуда – никто продать не может, да и под наш патрон нет совсем.
– Так больше у датчан «мадсенов» закупить – на тысячу ведь заказ от нас приняли…
– Приняли, – хмуро отозвался великий князь, – только за каждое свое автоматическое ружье потребовали цену, как за пулемет Максима. Тут даже не две цены, три шкуры содрать норовят. Война ведь для заводчиков дело прибыльное, вот цены и задрали. И ладно бы иностранцы – наши дельцы совсем совесть потеряли, оплату вперед просят, сроки затягивают, а материалы совсем худые поставляют, без надлежащего качества. Повесить их, что ли, но законы не позволяют, иначе бы развешал!
– А вы повесьте пяток, особенно жидов или китаезов – сразу честность уважать начнут. Адмирал пригрозил всех таких жуликов, кто на флот худые материалы поставит или в срок работу не сделает, в море утопить без всякого суда – колосник к ногам, и под воду.
– И что, утопил?! – Великий князь живо заинтересовался, даже встрепенулся, и Алексей Алексеевич понял, что тема эта его достала до печенок.
– Не знаю, но все воры притихли. Говорят, матросы с «Наварина» по его приказу многих в заливе утопили, но раз никто не выплыл, то доказать ничего нельзя. Судейские молчат, прокуроры тоже, даже от жидов жалоб нет. Но вот шпионов разных китайцев и корейцев порой развешивали на виселице в крепости – что было, то было.
– Так и надо, чуть что – и концы в воду, – задумчиво пробормотал великий князь, почесывая пальцем переносицу. – И против никто не пойдет – за ним эскадра, мне уже потоком жалобы идут, как флотские во Владивостоке свои порядки устанавливают, а кому не нравится, то из города моментально до конца войны высылают. А мои писари ответ сразу пишут, что город, порт и крепость на попечении флота, пусть жалобы морскому министру пишут и ждут, пока им Бирилев из Петербурга обычной почтой ответит. А дорога дальняя, и письма порой пропадают!
Николай Николаевич от души расхохотался, но тут же стал серьезным. Негромко сказал:
– Мы наступление под утро девятого августа начинаем, не знаю, почему адмирал в это число вцепился, мне при встрече сказал, что дата эпохальная. Уважу Дмитрия Густавовича – девятого, так девятого, начнем наступать!
– Десант моего корпуса, ваше высочество, через три дня, уже двенадцатого числа будет выполнен, если шторма на море не будет. Все готово – погрузку на пароходы и прочие суда начнем за двое суток. Думаю, для японцев такой удар окажется неожиданным!
Глава 4
– Южнее Гензана выставляем все шесть эсминцев при поддержке двух «камушков» на расстоянии пятнадцати миль друг от друга. Таким образом, перекрываем полосу в сто миль – этого вполне достаточно. Главные силы маневрируют чуть севернее – три броненосца Небогатова и броненосные крейсера Бэра. Их поддерживают четыре крейсера контр-адмирала Добротворского. Штаб на «Алмазе»… Мы с вами, Лев Алексеевич, будем на флагманском «Наварине», привычнее как-то под защитой брони. И командовать высадкой мне самому необходимо. Одно дело репетиции и совсем иное сама высадка. К тому же с нами «Ушаков» и канонерские лодки с миноносцами. Так что «Алмаз» пусть будет у Небогатова в отряде в роли авизо. Обойдемся без него…
– Хорошо, ваше превосходительство, я здесь изменю диспозицию! Действительно, все крейсера лучше иметь в море, чем у берега. А на броненосце достаточно места для штаба.
– Хватит, сам проверял в Цусиме…
Дмитрий Густавович тяжело вздохнул, с каждым днем силы покидали его, снадобья лишь помогали продержаться какое-то время, но он уже понимал, что не такое и долгое. Еще месяц продержится, максимум полтора, а там все, финал, он и так на плаву три месяца после смерти протянул, и то благодаря воле и яростному желанию спасти страну от позорного поражения, которое и стало пресловутой «точкой невозврата».
До выхода в море оставались ровно двадцать часов – днем корабли выйдут в море, чтобы утром появиться у Гензана, корейского порта на восточном побережье. Именно эта точка на взгляд Фелькерзама являлась ключевым пунктом не только в войне на море, но и на суше. И на то были определенные основания, питающие надежды – последние было необходимо воплотить в жизнь незамедлительно.