— Слушай меня! — повысила я голос, призвав на помощь всю свою выдержку. — Знаю, в жизни бывает трудно. И тебе, наверное, одиноко, когда дома только мама. Но если ты захочешь о чем-нибудь поговорить или у тебя возникнут какие-то проблемы, помни — у тебя есть я. Позвони или пришли эсэмэску в любое время. Хочешь, сходим в кафе или в кино… — Я замолчала.
Эми, продолжая одной рукой набирать текст сообщения, показала мне другую с выставленным средним пальцем.
— О, да пошла ты сама! — в бешенстве воскликнула я, крепко обхватив колени. Кретинка малолетняя. Если мать всерьез думает, что я возьму ее к себе работать, она, должно быть, с ума сошла.
Некоторое время мы сидели в тяжелом, неприятном молчании. Затем я взяла диск с прощальным посланием отца, не вставая, дотянулась до проигрывателя и сунула диск в щель. Огромный экран на противоположной стене осветился, и через несколько секунд на нем появился отец.
Я не отрываясь смотрела на экран. Папа сидел в кресле, закутанный в красный велюровый халат. Комнату я не узнала, но, с другой стороны, я не так уж хорошо была знакома с интерьером домов, где жил отец. Его лицо было исхудалым — он начал резко худеть, когда заболел, словно из него понемногу выпускали воздух. Но его зеленые глаза сверкали, а в руке дымилась сигара.
— Привет, — хрипло сказал он. — Это я. Ну, это вы знаете. — Отец засмеялся, но смех перешел в сухой отрывистый кашель, который он заглушил, приложившись к сигаре, словно к стакану воды. — Как всем известно, шансы при моей операции — пятьдесят на пятьдесят. Каюсь, сам загубил собственный организм. Поэтому я решил: подготовлю для вас, о моя семья, маленькую речь — просто так, на всякий случай.
Он замолчал и сделал хороший глоток виски из стакана с толстым дном. Я заметила, что у него дрожит рука, когда он ставил стакан обратно. Неужели отец предвидел смерть? В горле возник ком. Я покосилась на Эми — девчонка, выронив телефон, как завороженная смотрела на экран.
— Живите хорошо, — сказал отец в камеру. — И будьте счастливы. Будьте добры друг к другу. Барбара, прекрати тратить жизнь на чертовых собак. Они не люди. Они никогда не полюбят тебя, не поддержат и не захотят спать с тобой, разве что ты их принудишь, обалдев от одиночества.
Я обмерла, прикрыв рот ладонью. — Он не мог этого сказать!
— Мог, — фыркнула Эми. — На похоронах мать встала и вышла из комнаты.
— У нас только одна жизнь, дорогие мои. Не тратьте ее зря. — Отец посмотрел прямо в камеру. В его глазах сверкнули искорки, и я вдруг вспомнила, как в начальной школе он приезжал в спортивном автомобиле забирать меня после уроков. Я всем показывала на него и говорила — это мой папа! И дети, открыв рты, смотрели на спортивную машину, а их матери исподтишка любовались видным молодым мужчиной с испанским загаром и в красивом льняном пиджаке. — Я знаю, что облажался по всем пунктам, — говорил отец. — Знаю, что не был лучшим на свете мужем и отцом. Но, положа руку на сердце, заявляю: я старался как мог. Ваше здоровье, дорогие. На том свете свидимся. — Он поднес бокал к камере и выпил. Экран стал белым и пустым.
С тихим щелчком выехал диск, но ни я, ни Эми не шевельнулись. Я смотрела на экран, ощущая мучительную безнадежность. Мой отец умер. Он мертв уже три года. Я никогда больше не смогу с ним поговорить. Никогда не смогу попросить у него совета. Правда, у отцов обычно не спросят советов, кроме разве что сыновья интересуются, где купить шикарное белье для любовниц, — но все же. Я взглянула на Эми, которая лишь молча пожала плечами.
— Очень хорошая речь, — сказала я, твердо решив не впадать в сентиментальность, не плакать и не устраивать сцен. — Папа ушел достойно.
— Да, — кивнула Эми. — Это точно.
Лед между нами вроде бы начал таять. Эми потянулась за своей сумкой и достала маленькую косметичку со словом «детка», выложенным на крышке белыми стразами. Взяв карандаш для губ, она умело обвела контур рта, глядя в крошечное зеркальце. Я никогда не видела, чтобы Эми красилась, разве что для игры в переодевания.
Она уже не ребенок, подумала я, наблюдая за сестрой. Она вот-вот станет взрослой. Сегодня между нами не все прошло гладко, но, может, раньше она была моей подругой, а то и хранительницей моих секретов?
— Эй, Эми, — осторожно начала я, понизив голос. — А до аварии мы с тобой много говорили? В смысле, наедине? О… ну, о разных вещах? — Я украдкой взглянула на кухонную дверь, желая убедиться, что мама не слышит.
— Ну, общались немного, — ответила она. — А о каких вещах?
— Да я просто так спрашиваю, — сказала я самым естественным тоном. — Вот интересно, я когда-нибудь упоминала человека по имени Джон?
— Джон? — Эми задумалась, держа помаду в руке. — Ты имеешь в виду того, с которым трахалась?
— Что?! — вскрикнула я на самой высокой ноте. — Ты ничего не путаешь?
О Господи, это правда!
— Да нет вроде… — Эми, казалось, удивила моя реакция. — Ты говорила, у вас был секс под Новый год. Вы оба здорово набрались тогда.
— А что еще я тебе говорила? — У меня дико колотилось сердце. — Расскажи все, что помнишь.
— Ты мне все выложила! — У Эми загорелись глаза. — Все смачные подробности. Это у тебя был первый раз, а он потерял презерватив, и вы до смерти перепугались на школьной вечеринке…
— На школьной вечеринке? — Я непонимающе уставилась на Эми. — Так ты имела в виду… Ты говоришь о Джеймсе?
— Ой, да! — Она прищелкнула языком, поняв свою ошибку. — Я имела в виду Джеймса. Парня из ансамбля, где ты пела в школе. А ты о ком? — Она закончила красить губы и уставилась на меня с живым интересом. — Кто такой Джон?
— Никто, — поспешно ответила я. — Так, один знакомый. Ничего особенного.
Сами видите, никаких доказательств. Будь у меня действительно роман, остался бы какой-нибудь след — записка, фотография, упоминание в дневнике, или Эми бы знала, или еще кто-нибудь…
А самое главное — я счастлива с Эриком. Вот в чем фокус.
Вечер того же дня. Мать и Эми некоторое время назад откланялись, когда нам наконец удалось выманить одного уиппета с балкона, а другого — из джакузи Эрика, где песик затеял бой с полотенцем. Мы с мужем едем в машине вдоль набережной Темзы. У Эрика встреча с Авой, его дизайнером по интерьеру, и он любезно предложил мне поехать с ним и посмотреть демонстрационную квартиру его последнего здания, «Синего-42».
Все дома Эрика называются «Синий», а затем порядковый номер. Это торговая марка компании. Оказывается, собственный брэнд — важнейшая составляющая успеха продаж лофтового стиля жизни, так же как правильная музыка, которая начинает звучать, едва ты входишь в дом, и правильные приборы на демонстрационном столе. Судя по всему, Ава — настоящий гений в выборе правильных столовых приборов.
Я узнала об Аве из нашей энциклопедии. Ей сорок восемь лет, она в разводе, двадцать лет проработала в Лос-Анджелесе, написала серию книг типа «Кисточка» или «Вилка» и занимается дизайном демонстрационных квартир для строительных компаний.
— Эрик, — начала я, — сегодня я просматривала банковские выписки. Судя по всему, я регулярно перевожу деньги в «Юнито». Звонила в банк, и мне ответили, что это офшорный счет.
— Угу, — кивнул Эрик с абсолютно не заинтересованным видом. Я подождала, не добавит ли он что-нибудь еще, но он лишь включил радио.
— Разве ты ничего не знаешь об этом? — спросила я громче, перекрывая скороговорку новостей.
— Нет. — Он пожал плечами. — Впрочем, это неплохая идея — переводить часть денег в офшоры.
Меня не устроил его уклончивый ответ. Мне отчего-то захотелось чуть ли не ссору из-за него затеять. Не знаю почему.
— Нам нужно заправиться. — Эрик свернул к обочине и въехал на заправку «Бритиш петролеум». — Я недолго.
— Слушай, — оживилась я, когда муж открыл дверцу машины. — Не возьмешь мне чипсов в магазине? С солью и уксусом, если у них есть.
— Чипсов? — Эрик уставился на меня так, словно я попросила героин.
— Да, чипсов.
— Дорогая, — с недоумением сказал Эрик, — ты не ешь чипсы. Я же писал об этом в энциклопедии. Диетолог рекомендовал нам рацион с низким содержанием углеводов и высоким содержанием белка.
— Я помню, но ведь можно же изредка устраивать себе праздник? А мне сейчас очень хочется чипсов.
Эрик не нашелся с ответом.
— Врачи предупреждали меня о возможном иррациональном поведении и странных, нехарактерных поступках, — сказал он как бы про себя.
— Нет ничего иррационального в том, чтобы съесть пакет чипсов! — запротестовала я. — Они не ядовитые!
— Дорогая, я лишь забочусь о тебе. — Эрик сменил тон на нежный и заботливый. — Знаю, как жестко ты себя ограничивала, чтобы похудеть на два размера. Мы много платили твоему личному тренеру. Если хочешь пренебречь своими усилиями ради пакета чипсов, это твое дело. Так принести их тебе?
— Да! — ответила я резче, чем хотела.
На лице Эрика отразилось раздражение, которое как-то неуловимо перетекло в улыбку.
— Нет проблем. — Он вышел и с размаху захлопнул дверь. Через несколько минут я увидела, как он быстрым шагом возвращается из гаража с пакетом чипсов в руках. — Держи. — Муж бросил покупку мне на колени и завел мотор.
— Спасибо! — с благодарностью улыбнулась я, но, по-моему, Эрик не обратил на это внимания. Когда мы отъехали, я принялась открывать чипсы, но левая рука все еще плохо слушалась и я не могла достаточно плотно захватить фольгу. Наконец я зажала край зубами, изо всех сил потянула пакет правой рукой и разорвала его надвое, вызвав небольшой картофельный взрыв.
Чипсами оказались усеяны сиденья, рычаг переключения скоростей и сэр муж!
— Иисусе! — Он раздраженно тряхнул головой. — Эта дрянь у меня в волосах!
— Извини, — робко произнесла я, стряхивая крошки с его пиджака. — Я очень, очень сожалею…
Машину заполнил могучий запах уксуса и жареной картошки. М-м-м… как вкусно!
— Придется заказывать чистку салона. — Эрик с отвращением поморщился. — И пиджак наверняка весь в масле.