Коля без лишних колебаний направился навстречу детским воспоминаниям в надежде вновь окунуться в беззаботные фантазии (будто до сих пор их не хватало). Однако, занырнув в знакомое укрытие, очутился в необъятном темном пространстве. Запнувшись о что-то весьма увесистое, парень рухнул на колени и приземлился руками в некую холодную жижу. В нос ударила отвратная вонь. В желудке тотчас же сработала аварийка, но без дальнейшей эвакуации. У левого уха раздался протяжный стон.
— Кто здесь? — в растерянности произнес Коля.
В ответ — тишина. Глаза еще не успели привыкнуть к мраку, чтобы уловить хотя бы малейшие очертания окружающего. Однако уши сумели распознать тяжелое прерывистое дыхание неподалеку. Парень медленно пополз на звук.
— Эй… — сорвалось с его губ.
Коля наткнулся в темноте на чьи-то большого размера сапоги, натянутые на раскинутые ноги. Вскоре, ощупывая пальцами неподвижное тело, он сообразил, что на земле на боку валялся еле живой мужчина со связанными руками.
— Дядь Вась, это вы?
И снова молчание. Парень ни на секунду не усомнился в том, что перед ним находился именно Василий. Поначалу Коля пытался развязать запястья старого оленевода, но толстые жгуты слишком туго переплетались в непослушный узел. После череды неудачных попыток он вспомнил про олений кинжал в кармане. Его рассеченный палец, только что справившийся с неприятной аварией, откликнулся на возникшую мысль ноющей болью.
В тот самый момент, когда Коля вытащил наружу заточенный рог, тот распорол плотное слепое полотно темноты ярким золотым сиянием. Подобный фокус нисколько не удивил парня — давно пора перестать быть настолько впечатлительным. На некоторое время он застыл, рассматривая захламленный подвал. Почти как в его личном убежище много лет назад. Только вместо игрушек кучи старых шмоток и другого барахла. Складывалось впечатление, что Коля находился посреди свалки изношенных рыболовных снастей и туристических приспособ. А там что? Парень ахнул при виде разбросанных человеческих останков разной свежести. Чьи-то выпученные глаза таращились прямиком на потревожившего общий покой попаданца, а рот раскрылся от изумления в безмолвном крике. Коля скривился от отвращения и моментально переключил внимание на лежащего у его ног Василия.
Казалось, морщинистая кожа оленевода иссохла до предела, а обездвиженное тело сильно исхудало. Веки дрожали от бегающих из стороны в сторону зрачков, гоняющихся за призрачными видениями. Коля разрезал затянутые на отекших руках веревки, которые так просто сдались под острым концом слепящего оленьего рога. Парень похлопал по щекам обессилевшего старика. Тот протяжно застонал. Сияние теплого золота, направленное Василию в лицо, заставило его недовольно сморщиться и заморгать защипавшими глазами. Уголки сухих губ расползлись в стороны, разорвав образовавшиеся трещины.
— Убери… — еле-еле произнес пленник, тыкаясь носом в землю.
Коля отодвинул свет подальше и оставил свою «волшебную палочку» валяться среди хлама.
— Чего ты здесь забыл?..
Василий с трудом выговаривал слова, его тяжелые веки упорно смыкались, а из груди вырывался легкий свист.
— Там… Выход… Наверху…
Коля решил не обращать внимания на бредни жертвы заточения и принялся поднимать старика. Полностью расслабленное тело грузом тянуло худощавого парня вниз, а запах гнили вперемешку с тухлятиной не давали возможности вздохнуть полной грудью. Он оттащил старика в ту сторону, откуда сам недавно появился, но, как и следовало ожидать, уперся задницей в глухую стену. Обернувшись, Коля не нашел ни ручки, ни какой-нибудь щелочки.
— Не туда… Под потолком… — стонал оленевод.
Сверху прозвучали тяжелые быстрые шаги, и вниз посыпался песок. Яркое сияние оленьего рога стало потихоньку потухать до тех пор, пока окончательно не исчезло.
— Она там… Не выйдет…
Коля аккуратно опустил на землю тяжелую ношу и кинулся на ощупь искать свою «выручалочку». Потолок вновь начал сотрясаться от увесистого топота, который через мгновение удалился. В тот же момент свет, испускаемый оленьим рогом, разгорелся с новой силой и черный занавес вновь раздвинулся, открыв перед зрителями всю мерзость сырого подвала. Парень подобрал потерю и дал себе обещание ни при каких обстоятельствах не выпускать из рук источник разоблачающего света.
— Я полезу наверх. Нужно понять, куда ведет эта дверь, — тихо сказал Коля, приготовившись одолевать высоту.
— Она же тебя заметит… Сожрет…
— Не успеет.
Парень обошел весь погреб по периметру в поисках подходящей опоры для судьбоносного восхождения, так как его пальцы никак не могли дотянуться до подвешенных рыболовных сетей. Он старался не смотреть на застывшие гримасы ужаса, затаившиеся в темных углах. Соорудив из огромных пластиковых ведер и походных стульчиков некую возвышенность, Коля таки коснулся ладонью довольно прочных снастей. Но неустойчивая опора под ногами конвульсивно задергалась, и парень с невероятным грохотом свалился вниз, чуть не задавив насмерть и без того еле дышащего Василия. Над потолком снова раздались быстрые шаги, половицы протяжно заскрипели. С замиранием сердца попаданцы ожидали неминуемой кары, однако через пару минут опасность миновала, утопав прочь.
Коля не собирался отказываться от идеи желанного освобождения, поэтому построил пластиковую «Пизанскую башню» заново.
— Ты нас погубишь, дурак, — прохрипел старик.
— Ты сам уже всех чуть не погубил, — огрызнулся парень в ответ.
На этот раз горе-скалолаз ухватился за сеть и попытался подтянуться вверх. Прозвучал едва уловимый треск. Острие магического отростка так и норовило разрезать упрямые снасти и выколоть покрасневшие от раздражения глаза. Лицо юноши налилось кровью от натуги, а из легких вырывалось тяжелое пыхтение. Коле казалось, что еще чуть-чуть — и его плечи лопнут от напряжения. Он перекинул ноги на соседнюю плетенку, свисающую чуть выше, и наконец достиг выхода, однако сеть мотало из стороны в сторону, что лишало парня возможности открыть деревянный люк. Сияние Мяндаша в его руках потихоньку слабело. Балансируя, словно серфер на волнах, Коля уперся в потолок и приподнял дверцу.
Тонкий луч дневного света в мгновение протянулся через образовавшуюся щелку и слился воедино с оленьим сокровищем, образовав неразрывную нить. Угасающие частички золота устремились из потных ладоней к своему первоисточнику, наполняясь теплой энергией. В приоткрытую щель Коля смог разглядеть скромно обставленную комнату с маленькими плетеными ковриками, уж больно похожими на те, что мастерила его покойная бабушка. Окна были занавешены плотными шторами, сквозь стык в которых пробивался луч света. От этого зрелища на глазах перенасытившегося ночным мраком путника выступили слезы радости. На первый взгляд обстановка вокруг показалось довольно знакомой, но Коля не решался высунуться больше, чтобы рассмотреть окружающее получше.
Где-то со скрежетом раскрылась дверь и раздалось:
— Галка, ну не жмотись! Мне всего лишь сотка нужна! — канючил мужской голос.
— Еще чего! Глаза за мой счет заливать вздумал! Проваливай с моего порога! — отвечала та самая сельская сплетница с хрипотцой в голосе.
— Не прибедняйся! У самой пенсия как у министра!
— Проваливай, кому сказала!
— Что ж ты ведьма такая злющая!
Раздался громкий хлопок. Видимо, Галка чуть не отбила дверью нос надоедливому алкашу, пропивающему свою последнюю связь с самой настоящей реальностью.
— Одна шелупонь рядом ошивается! И ничего с такими не состряпаешь! — негодовала Галка, семеня по избе.
«Бред какой-то», — пронеслось у Коли в мыслях. Хотя дед всегда говорил, что баба эта непростая.
— Да она только вид делает, что в Христа верует! — восклицал однажды Георгий поздним вечером, прожевывая кусок соленого сала. — Аннушка говорила, что она даже крестного знамени не наносит, кланяется только. Рассказывала, мол, отец Геронтий ихний хотел было чертовку эту отловить, да она прочь ускользала.
— Зачем ей вообще в церковь ходить? — удивлялся внук.
— На воскресной службе почти все село как на ладони. Пара человек из Краснощелья даже бывает. После молитвы можно к каждому подойти и свежие сплетни собрать! Да и во время литургии побалакать можно. Там это охотно практикуется. Бабкам скучно по домам сидеть, вона они и прут туда, где народу побольше. Но Аннушка не из таких была. Это я тебе точно могу сказать.
— Галка же по указке того священника живет, только про него и говорит.
Георгий чуть не подавился.
— Чего-о? Ничего подобного. Кроме ругани между ними ничего и не бывает. Это она так, ему зубы изредка заговаривает, чтоб ее вообще не выгнали. Как-то раз прихожанка ей чуть кофточку не сожгла, так та ее на весь приход облаяла.
— А остальные чего?
— Даже ухом не повели. Дело, так сказать, житейское.
«Я ведь искренне сочувствовал ей», — подумал хватавшийся за грязные половицы Коля. Пальцы на руках совсем побелели и онемели от нескончаемых усилий удержать ровное положение. Пыль с пола постепенно заползала в нос, щекоча раздувшиеся ноздри. Еще чуть-чуть, и партизана рассекретят.
Галка носилась по дому, гремя плошками и шурша пакетами.
— Этому старому оленю еще похлебку приготовь… Все травы на него извела! Идти теперь снова над кустами корячиться! Невыгодный обмен мне Владычица предложила. Что я получу взамен упрямой человеческой души? Пузо без грыжи! Да эта хворь по сравнению с потраченными нервами — цветочки! Хотя… Может, без этого набалдашника вновь буду носиться как угорелая! Ха-ха-ха! — тараторила старуха.
Смачный чих так и рвался наружу из-под узкой щели. Коля пытался задерживать дыхание, но становилось лишь хуже. Он сдерживался до тех пор, пока все-таки не выдал звук, больше похожий на хрюканье.
Копошение неподалеку прекратилось. Раздался скрип половиц, приближающийся ко входу в подвал. Парень увидел перед глазами грязные босые ноги с кучей мозолей и желтыми, сильно отросшими ногтями. Резкая вонь атаковала тихушника. Галка с минуту околачивалась неподалеку почти незаметной расщелины, а потом резко уничтожила единственный луч солнца одним махом засаленных штор. Коля тут же отдернул руку с потихоньку поблескивающей «волшебной палочкой», дабы себя не выдать. Шершавые пятки в скором времени исчезли в непонятном направлении.