Родители не ссорились. Он слышал голос отца, но звучавший как-то иначе. Дом был полон энергии, граничившей с возбуждением, и она исходила не из родительской комнаты.
Амма!
Он бросил рюкзак на пол и побежал через гостиную, мимо кухни, к двери Аммы. Она лежала на кровати, зажатая между подушками, над ней склонились Ма и отец. На ее вытянутой руке шипела и росла толстая плоская повязка, отчего Амма корчилась и морщилась. Лысый мужчина в очках, сидевший рядом, положил одну руку на ее костлявое запястье, а другой сжимал маленький черный шарик. Ади не сразу осознал, что это доктор Пол. Он был их семейным врачом, но Ади никогда не видел его за пределами кабинета, обшитого фанерными панелями, в клинике. Он совершенно точно никогда не приходил к ним домой, даже когда Ади заболел желтухой и думал, что умрет.
Доктор Пол остановился на несколько секунд, хмуро взглянул на часы (даже не цифровые!), и все в ожидании посмотрели на него. Когда он отпустил шарик, повязка Аммы с тяжелым вздохом сдулась, и все в комнате тоже облегченно выдохнули. Амма что-то забормотала отцу, но он слушал не ее, а доктора Пола. Доктор убеждал, что с Аммой все будет в порядке, хотя хмурые складки у него на лбу выдавали обратное.
– Ма?
– Ади? Ты вернулся? – спросила она так, будто это ей предстало нечто удивительное, и вытолкала его из комнаты. – Иди переоденься и садись обедать.
– Что случилось? Амма заболела?
– Нет, нет. Просто проверка самочувствия. У тебя вся рубашка взмокла, что ты делал? Иди-ка прими душ.
Он понимал: Ма недоговаривает. Ему всегда недоговаривали обо всем, что действительно имело значение, особенно о том, что было связано со здоровьем. Небольшие проблемы – вот и все, что они говорили, как будто он слишком тупой, чтобы разбираться в заболеваниях, как будто он не понял, что Дада, его дедушка, умер от остановки сердца, и что это не то же самое, что сердечный приступ, который случился у отца, когда Ади был маленьким, и по этой причине в их доме запрещено было готовить самосу[24]. Видимо, то же самое случилось и с Аммой. Проблемы с сердцем были у семьи Шарма в крови.
Он вернулся в комнату Аммы и встал рядом с отцом, решив больше не оставаться в стороне.
– Что вы посоветуете, доктор Сахиб? Нам нужна госпитализация?
Отец стоял, чуть согнувшись в полупоклоне, сложив руки перед собой, с серьезным выражением в глазах, похожий на ученика, который всегда сидит в первом ряду и напоминает учителям, что нужно проверить домашнее задание. Забавно было наблюдать, как он ведет себя с врачами. Будучи ученым и офицером уважаемой административной службы Индии, он считал, что представители многих профессий, таких как инженеры, юристы или бизнесмены, должны ему подчиняться. Были и те, кого он считал недостойными даже приветствия – журналисты, актеры, музыканты. Врачи были единственными, кого он ставил выше себя. Отец называл их самыми благородными из всех людей (за исключением дантистов и психиатров – он был убежден, что они мошенники). Только с ними – и еще с другими учеными – он всегда вел себя почтительно.
Упаковав в портфель аппарат, заставлявший манжету шипеть, доктор Пол начал долгий рассказ о побочных эффектах некоторых лекарств, стараясь не обращать внимания на вопросы Аммы. Эти вопросы, как понял Ади, касались кастовой принадлежности доктора Пола. Неудивительно: она спрашивала об этом любого, кто не был членом семьи: от сантехника, приходившего прочистить унитаз, до мальчика, доставлявшего выглаженные белые сари. Именно по этой причине она не позволяла тете Рине подавать еду – она называла ее неприкасаемой. Все, что ей разрешалось, – мыть за Аммой горшок. Может быть, ее беспокоит, что доктор Пол – тоже неприкасаемый? – подумал Ади. Это было бы слишком нелепо, ведь он уже ощупал ее с ног до головы. Отец, судя по лицу, закипал от раздражения. Доктор Пол застегнул портфель, уважительно поклонился Амме и быстро направился к входной двери.
– Доктор-сахиб? – Отец поспешил за ним. – Пожалуйста, не обращайте внимания, она такая старая…
Доктор прервал его вежливым взмахом руки.
– Еще кое-что. – Он наклонился, чтобы завязать шнурки. – Постарайтесь приобрести аппарат для измерения артериального давления. Новые очень просты в использовании и не очень дороги. Ей это пойдет на пользу, – он указал подбородком на комнату Аммы. – И вам тоже.
– Понятно, понятно. – Отец поскреб подбородок. – И, э, насчет мер…
– Не волнуйтесь, торопиться нам некуда. Я вам позвоню. Ну ладно, Шарма-джи, – доктор Пол поднялся и слегка сложил кончики пальцев, – я немного тороплюсь…
– Конечно, конечно, доктор-сахиб. – Отец открыл дверь, поклонившись ему почти в ноги, а потом закрыл ее, повернулся, покачал головой и потер лицо.
– Что случилось с Аммой?
Отец поднял голову и увидел Ади, стоявшего в другом конце обеденного зала.
– Да так, ничего. Тебя пораньше отпустили?
– Нет, сейчас два тридцать. Я всегда в это время прихожу домой.
– Хм, – только и ответил отец и направился в спальню.
– Амму положат в больницу?
Отец остановился и нахмурился, глядя на большие часы в коридоре, древние часы с маятником, установленные на высокой деревянной башне, которые он часто называл итоговым наследством Ади. Каждый раз он смеялся, но это был мрачный смех, каким он смеялся над чем-то совсем несмешным, например, новостями о зарубежных поездках премьер-министра, поэтому Ади старался не смеяться вместе с ним. Он все равно не понимал эту шутку.
– Она постоянно жалуется на боль. Но как нам понять, всерьез ли это? Нам повезло, что я оказался здесь утром. Если бы она была одна или… – Отец покачал головой и снова вздохнул, а потом все-таки побрел в гостиную. Заняв место на диване, он потянулся за пультом.
– Папа? – Ади сел на диван. – Я могу заботиться об Амме. Я могу несколько дней не ходить в школу. Скоро контрольные, так что я могу остаться дома и получше подготовиться.
Отец посмотрел на него и улыбнулся, и на этот раз без малейшей насмешки.
– Все в порядке. Мы справимся, не волнуйся. Ты и так много для нас сделал. Сейчас тебе следует сосредоточиться на учебе.
Ади был поражен, услышав в тоне отца мягкость и даже некий намек на благодарность.
– Папа, – рискнул он, воодушевленный этой переменой, – почему Амма несчастна? Она не хочет с нами жить?
Отец покачал головой и горько рассмеялся.
– Представь, каково ей с нами? В ее жилах течет королевская кровь, она привыкла жить во дворце. В свое время она была королевой маленькой деревни. Ее чокидары[25]заставляли всех представителей каст, что пожиже, слезать с велосипедов и разуваться перед ее домом. Теперь те же люди вытирают ей задницу.
Он назвал задницу забавным словом – чуттар, – и Ади поджал губы, чтобы ненароком не хихикнуть.
– Она была королевой?
– Да какой королевой? – Отец прихлопнул невидимую муху. – В те дни каждый заминдар[26], владевший четырьмя ярдами земли, вел себя как раджа-махараджа. Вся Индия была полна ими, они пили кровь простых людей и приносили их в жертву ангрезам[27]. Твои Амма и Дада вели себя не лучше.
Ади был ошарашен такими неуважительными словами отца о его родителях. Он всегда думал, что тот злится на реформу, лишившую его всего наследственного имущества. Теперь он был сконфужен.
– Я помню, были времена, – продолжал отец, переключая каналы и разговаривая по большей части сам с собой. – Раньше в нашем доме было очень много людей – детей, слуг, родственников, жителей деревни, просивших об одолжении. Здесь было оживленнее, чем на рыбном рынке. Теперь никого не осталось. Ее муж перестал жить задолго до смерти. Ее любимый сын сбежал в Америку. А второй, никчемный сын, – лишь скромный чиновник с квартирой меньше, чем раньше была ее кухня.
– Но ты ученый, – сказал Ади. – Разве это не лучше, чем король какой-нибудь деревни?
Отец вновь рассмеялся, на этот раз чуть смущенно, как будто забыл, что Ади слушает.
– Да, но кто в силах объяснить это старухе? Вот в чем проблема, когда не отпускаешь прошлое, понимаешь? Ты становишься пленником собственных воспоминаний. Иногда нужно просто принять то, что произошло, и двигаться дальше. Жизнь продолжается, она ни для кого не останавливается, в этой машине нет задней передачи. – Отец снова засмеялся, и Ади почувствовал в его голосе перемену. Теперь он говорил громче, как ребенок, переигрывающий в школьной пьесе, и каждое слово было будто пропитано скрытым смыслом. В гостиную вошла Ма, и Ади понял, что изменилось. Отец нашел свою аудиторию.
– Да, – сказала Ма, садясь на единственный диван подальше от отца. – Что мы сегодня должны принять?
– Я объясняю твоему сыну, что нужно смотреть вперед, в будущее, а не копаться в прошлом. – В разговоре с Ма отец всегда называл Ади «твой сын», а не «наш сын». Ади вновь задался вопросом, может ли быть, что отец ему не отец? Он понимал, что такое невозможно – это было ясно с одного взгляда на них, – но, как всегда говорила Ма, мечта не стоит восьми анн.
– Согласна, – сказала Ма. Она сидела молча, пока отец переключал каналы, едва останавливаясь, чтобы посмотреть, что показывают. Ади подумал, раз уж такое дело, может, предложить канал «Звездный мир» (скоро начинались «Симпсоны»), но по перемене в воздухе понял, что возможность проявить дерзость ушла. Пора заткнуться и читать свою книгу.
– Но есть одна небольшая трудность, – заметила Ма. – Как мы можем забыть о прошлом, если станем делать вид, что этого никогда не было? Может быть, что-то лучше запомнить, прежде чем забывать?
На какое-то время в комнате стало тихо. Даже телевизор остановился на спортивном канале, транслировавшем матч по снукеру, и матч затих, когда модно одетый мужчина склонился над столом, готовясь к удару.