Ади закатил глаза. Если кто-то когда-то и говорил на санскрите, то только пандиты на свадьбах и похоронах, и никто не понимал, что они говорили. В списке бесполезных вещей, которым их учили в школе, язык призраков занимал первое место.
– Санскрит – не мой язык, – сказал Оми. – Это язык брахманов. А я, как вы прекрасно знаете… – он посмотрел на мадам Мишра, – не брахман. Мой язык – маратхи.
Лицо мадам Мишра порозовело – от смущения или гнева, Ади сказать не мог. Он взглянул на Оми, который смотрел на врага немигающими глазами, и гордо выпрямил спину.
– А мои – урду и панджаби, – сказала Нур. Ее глаза озорно блестели.
– Да. – Мадам Джордж улыбнулась. – А мой – малалаям. Это все наши языки, как и английский. – Она взглянула на мадам Мишра, и в ее взгляде читалась ирония, граничившая с предупреждением.
– Ну что ж, – ответила мадам Мишра, покачивая головой. – Тогда, может быть, и не стоит тратить язык богов на таких людей, как вы. Что может знать обезьяна о вкусе имбиря, верно? – Ее ухмылка была адресована Оми.
Имбиря? Все трое посмотрели друг на друга, изо всех сил стараясь не захихикать.
– Что вы имеете в виду? – Мадам Джордж внезапно рассердилась. – Что значит – такие люди, как мы? Скажите четко, чтобы мы все поняли.
В классе воцарилась тишина, обе учительницы отвели взгляды, и Ади начал понимать, что происходит. О некоторых вещах взрослым не разрешалось говорить открыто, например, почему Оми вызывал такую неприязнь у мадам Мишра или почему отец вечно злился по поводу «оговорок», хотя эти вещи были такой же неотъемлемой составляющей их жизни, как пульсация вен. Благодаря этому негласному правилу мадам Мишра был поставлен мат. Она не могла признаться в иррациональной ненависти к Оми, но не могла и потащить их в кабинет директора, потому что, каким бы страшным он ни был, отец Ребелло славился скрупулезной справедливостью. Он бы попросил мадам Мишра объяснить все это, заставив ее сказать то, чего в школе говорить не разрешалось, и ответил бы своим девизом: «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Никаких исключений для ближних, принадлежащих к низшим кастам, не существовало.
– Ради всего святого, опустите вы уже руки, – сказала мадам Джордж, и друзья тут же опустили руки, о которых и думать забыли. – Пойдемте, мне нужно поговорить с вами в учительской.
Мадам Мишра повернулась спиной к классу и продолжила писать на доске, делая вид, что ничего не произошло. Но весь класс это увидел. Трое ребят сделали невозможное – противостояли этому злобному, стреляющему мелом чудовищу Бхут Каала, этому демону прошлых времен. Теперь, когда они гордо шли по классу, как команда по крикету после победы на Кубке серебряного юбилея независимости[52], они чувствовали, как изумление аудитории перерастает в восхищение, и Ади готов был с торжествующими воплями молотить кулаками воздух.
– Ну что, Ади Шанкар Шарма, – сказала Нур, когда мадам Джордж оставила их одних и они наконец отсмеялись, – долго ты будешь вести себя как ребенок?
– Что?
– Что значит – что?
Ему не хотелось вновь повторять «что?», а ничего лучше в голову не приходило, так что он повернулся к Оми и увидел, что друг с трудом сдерживает смех.
– Значит, даже не скажешь – простите меня? – спросила Нур.
– Простите меня? – Ади озадаченно нахмурился. Однако Нур восприняла это как извинение и, похоже, немного сменила гнев на милость.
– Знаешь, ничего страшного, если ты не хочешь участвовать. Но было бы неплохо, если бы ты по крайней мере обсудил это с нами, а не просто канючил: «не хочу, не буду». Это грубо.
Не выдержав, Оми разразился громким смехом, пыхтя, как двухтактный двигатель. Ади вынужден был признать, что Нур изобразила его довольно забавно, но его беспокоило, переигрывает ли она для большего комизма или он действительно в тот момент выглядел как обиженный малыш.
– Я вам все объяснил, – ответил он, стараясь говорить как можно серьезнее.
– И мы ничего не поняли. Мы столько репетировали. Тебе нравилось, у тебя хорошо получалось. Почему ты вдруг так испугался?
– Я не испугался. – Увидев, что Нур вздрогнула, Ади понял, что перешел на крик. – Я просто… – Он помолчал, постарался взять себя в руки. – Просто не могу. На меня столько всего навалилось.
– Проблемы в семье, да?
Он посмотрел на Нур. В ее глазах не было ни тени смущения, будто задать этот вопрос было абсолютно нормально. Если она не стесняется, решил Ади, то и он тоже не будет.
– Да. Куча проблем.
Нур кивнула, как взрослая.
– С папой?
– Хм-м… нет. – Его голос был до того неуверенным, что он сам себе не поверил.
– Да ладно, мне-то рассказать можно. Мои предки тоже чокнутые. Папа ушел от нас два года назад и женился на другой женщине, но он бил маму, и я рада, что он ушел. Маме без него намного лучше.
– Нет, дело не… – Ади даже не знал, как реагировать, так он был ошарашен признанием Нур и той легкостью, с которой она об этом говорила. – Ну то есть отец у меня всегда был… такой себе, но я больше волнуюсь из-за мамы.
– Что такое? – спросил Оми. – Она тебя бьет?
– Нет!
– Ну ладно. – Оми пожал плечами, как будто если бы она его и била, ничего такого тут не было.
Ади вздохнул. Урока физкультуры было явно недостаточно, чтобы рассказать им всю эту историю. Так что он решил начать с конца.
– У моей мамы, – сказал он и сглотнул, – была сестра, которая пропала очень давно, когда они были совсем маленькими. Теперь мама пытается ее найти, а я, кажется, знаю, где она может быть.
– Где? – спросила Нур.
– Откуда? – одновременно с ней спросил Оми.
– В Джаландхаре, – сказал Ади, оставив вопрос Оми без ответа. – В Пенджабе. Я не знаю, правда ли она там, но… у меня такое чувство. Мама мне не верит. Наверное, это все глупости. У меня нет ни адреса, ничего.
– Может быть, я смогу помочь тебе узнать, – сказала Нур, постукивая пальцем по подбородку. – У меня есть родственники в Джаландхаре.
– Ты из Пенджаба?
– Ахо, путтар, – сказала Нур. – Да, сынок. Но мы с другого конца Пенджаба. Знаешь, со стороны врага, – драматично прошептала она и тут же расхохоталась. Впервые за несколько дней Ади почувствовал, как в голове пронеслась радость, разрывая паутину растерянности и отчаяния. Может быть, он был не так уж одинок.
– Эта женщина, твоя Мааси… ты знаешь, как ее зовут? – спросила Нур.
– Нет. Но в детстве ее называли Каммо.
– Каммо, – она кивнула. – Кажется, это от какого-то благородного имени, вроде Камалдипа. Она из сикхов?
– Хм-м… думаю, да.
– Значит, твоя мама тоже из сикхов? – Оми нахмурился. – Но ты индус. Шарма – это брахманская фамилия, да?
– Да, – сухо сказал он, не желая углубляться в эту тему, в которой пытался разобраться долгими бессонными ночами. Его Нани была из сикхов, а Нана – из мусульман, так что Ма не имела никакого отношения к индусам. Но если Нана изменил религию, повлияло ли это на родословную Ма? Или религия назначалась при рождении, впрыскивалась в кровь каждого новорожденного, и ее нельзя было сменить, нельзя было от нее отказаться? И что это значило для него самого? Кто он такой – индус, мусульманин, сикх? Если он думал об этом слишком много, от этого вопроса у него начинала кружиться голова. Он никогда не был хорош в математике, а это уравнение казалось самым трудным.
– Ладно, – сказала Нур, хмуро глядя на Оми и явно не одобряя его неуместные вопросы. – Ты знаешь имена родителей твоей мамы? Твоих Наны и Нани?
– Да, – Ади кивнул. – Сантош Шарма и Тарик… – увидев, как брови Нур взмыли вверх, он быстро поправился: – Тарун. Тарун Шарма.
– О-кей. – Она прищурилась. – Значит, у твоих родителей были одинаковые фамилии еше до того, как они поженились?
– Ага.
– Вот это хорошо. – Она медленно кивнула, ее глаза сияли. – Значит, Сантош Шарма и Тарун Шарма. Я спрошу у мамы.
Прежде чем Ади успел ее поблагодарить, Оми прокашлялся.
– Ну, вообще-то… есть способ получше.
– Какой? – с легким раздражением спросила Нур.
– По интернету, – сказал Оми таким тоном, будто разговаривал с умственно отсталым ребенком.
– По интернету? – изумилась Нур. – Как он поможет найти людей?
Оми закатил глаза, давая понять, что у него нет времени объяснять настолько очевидные вещи.
– Пошли, – сказал он, поднимаясь со стула и направляясь к двери, – я вам покажу.
Они закрыли за собой дверь в тишину компьютерного класса и оглядели ряд мониторов, накрытых пластиковыми крышками, как драгоценные новые автомобили, которые нельзя трогать, или батальон игрушечных танков, с которыми нельзя играть.
В ближайший час компьютерный класс свободен, что было указано в расписании на двери, так что они заняли компьютер в дальнем углу. Оми потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что к чему – его познания о компьютерах были по большей части академическими, почерпнутыми из журналов «Чип», которые он зачитывал до дыр. Большого опыта работы на настоящих компьютерах у него не было, он с трудом даже управлял курсором, отчего злился и стучал мышью по столу. Ади знал, что из них троих самой продвинутой была Нур – у нее компьютер стоял в спальне, – но она не торопила Оми и не смеялась над ним, пока он медленно печатал одним пальцем, как будто тыкал им в шарик теста.
– Да! – Оми смотрел на страницу под названием «АльтаВиста», заполненную синим подчеркнутым текстом.
– Что это? – спросил Ади.
– Все результаты поиска по именам твоих Наны и Нани в
Джаландхаре.
Они начали щелкать на все ссылки по очереди (а их было больше десяти тысяч), но ссылки одна за другой оказывались ложными. При таких темпах они провели бы в этом кабинете остаток года.
– Попробуй Тоши, – сказал Ади. – Так называли мою Нани.
Т-О-Ш-И, медленно напечатал Оми и нажал на Enter. Спустя несколько секунд выплыл новый список, короче предыдущего, но тоже на несколько тысяч имен.