– Когда взорвалась первая бомба, – сказал отец, сглотнув, – вся планета поднялась, будто земля обратилась в воду, и сэр председатель сказал: теперь я могу поверить в рассказы о том, как Господь Кришна поднял гору. Разве это не фантастика?
– Вау-вау! – воскликнул дядя Ладду, демонстрируя должный уровень восхищения. – Это правда. Сегодня люди думают, что это просто сказки, но у наших предков были все технологии. Самолеты, спутники, атомные бомбы – все это упоминается в наших Рамаяне и Махабхарате, все они берут начало от наших Вед. Трагедия в том, что мы забыли то, что знали. Сегодня ангрезы изучают санскрит, пока мы учим английский. Ангрезы ушли, но мы по-прежнему ведем себя как их рабы.
Отец кивнул. Слова дяди Ладду были такими знакомыми, пропитанными таким самоуверенным невежеством, что их с таким же успехом мог произнести и он сам.
Ади предполагал, что отца не приведет в восторг его желание учиться у ангрезов, но Ма велела предоставить все это ей. Когда они все как следует спланировали, она в воскресенье за ужином рассказала отцу, что их ожидает. Слушая голос Ма, медленный и нежный, но твердый, как сталь, отец крякнул и покачал головой. Он задал только один вопрос: кто за это заплатит, не Чача ли? Чача платить не стал, но сделал намного больше: приехал в Англию, чтобы встретить там Ади и помочь ему обосноваться. Они решили, что отцу необязательно об этом знать. Это могло остаться их секретной миссией, их собственной бомбой, которую они закопали, чтобы сохранить мир.
– Теперь ты видишь? – сказал отец, грозя пальцем в сторону телевизора. – Эти американцы пугают своими санкциями, и в результате у нас проблемы. Кто дал им право вмешиваться в дела каждого, как будто они владельцы всего мира? Они расстраиваются только потому, что их обманули. Мы сделали это средь бела дня, прямо у них под носом! Все спутники ЦРУ в небе не могли даже намекнуть на то, что происходит.
– Это действительно чудо, сэр, – кивнул дядя Ладду.
– Но я готов поклясться тебе вот в чем, – продолжал отец. – Все это только драма. Зато теперь они будут относиться к Индии с уважением, подожди, и сам увидишь. Таковы обычаи этого мира: восхищаются только силой. Этого никогда не понимал Ганди. Попрошайничая и подставляя другую щеку, уважения не добьешься. Теперь мы наконец-то повзрослели.
– Ади? – позвала Ма из спальни.
– Иду, Ма.
Все комиксы он сложил в картонную коробку и продал старьевщику. Единственное, что взял с собой, – книги о Тинтине, которые купил ему Чача.
Встав возле двери, он смотрел на Ма, которая пыталась застегнуть молнию на раздутом чемодане. Тетя Рина предложила помочь собрать вещи и теперь стояла на чемодане на коленях, пытаясь опустить крышку, и неудержимо хихикала. Ади никогда не видел ее такой – она напоминала маленькую девочку, которой предстоит большое приключение, и он постарался запечатлеть в памяти этот кадр. Именно такой он хотел помнить ее всегда.
– Бета, ты уверен, что ничего не забыл?
– Нет, Ма, – ответил он, опускаясь на колени рядом с ней. Она уезжала через два дня, и хотя ее чемоданы уже были собраны, она то и дело вспоминала какую-нибудь бесполезную мелочь, которую забыла положить. Он уезжал сегодня, поздно вечером, и хотя ему предстоял куда более долгий путь, вещей с собой он взял вполовину меньше. Все, что было нужно, все, что имело значение, он сохранил в памяти.
– Вот, – сказал Ади, застегнув молнию, и поднялся.
– Сейчас я закончу с этим, – Ма указала на два других чемодана, открытых и лежавших на кровати, – потом приму ванну, и поужинаем. В аэропорт поедем в десять, хорошо?
Ади обвел глазами свою комнату. Без постеров и книг, пустая, голая, она казалась намного больше, чем в те шумные ночи, которые он здесь проводил. Но вместе с тем она казалась и меньше, как шорты, из которых он давно вырос, и о том, чтобы втиснуться в них снова, не могло быть и речи. Мысль о том, что он будет по ней скучать, казалась невозможной, но теперь он знал, что не стоит слишком уж разбрасываться этим словом.
– Мемсахиб, – сказала тетя Рина, застенчиво глядя на Ади, – я приготовила любимые блюда Чоте Бхайя, матар панир[57]и бхинди.
– Ну и ну! Ты слышал, Ади? – Ма рассмеялась. – Тетя Рина знает тебя даже лучше, чем я. Она тоже будет по тебе скучать.
– Ма, – сказал он, глядя на тетю Рину, – а тетушка может сегодня поужинать с нами?
– Ой. – Ма нахмурилась. – Но мы…
– Я не хочу в последний раз здесь ужинать с ними. – Он указал на гостиную, где сидели мужчины. – Я сам принесу им еду, пусть ужинают перед телевизором, а мы поедим за обеденным столом.
– Что скажешь, Рина? – Ма улыбнулась. – Будешь ужинать с Чоте Бхайя?
Тетя Рина опустила глаза и едва заметно кивнула, так что Ади с трудом мог понять, «да» это значит или «нет». Но зато он точно видел, что у этой женщины, поседевшей у него на глазах, женщины, которая жарила картошку и мыла полы в их доме, еще когда он только научился ходить, стояли в глазах слезы.
Ставя поднос с ужином на кофейный столик, Ади посмотрел на отца и по какой-то странной причине почувствовал желание рассмеяться.
– Вот соль, вот зеленый чили, – он указал на баночки. – Вот миски для творога. Вам нужно что-то еще?
Отец покачал головой, но не поднял глаз.
– Очень хорошо, бета. – Кажется, дядя Ладду был впечатлен. – Я слышал, ты получил стипендию, чтобы ехать за границу? Вот молодчина!
– Да все их Оксфорды и Кембриджи построены на наши деньги, – буркнул отец. – От маленькой стипендии у них не убудет.
Дядя Ладду улыбнулся Ади, и тот улыбнулся в ответ. Отец тоже мог бы его похвалить. Пары ласковых слов было бы достаточно. Но что уж там, пришлось довольствоваться улыбкой чужого человека.
– Но, сэр, – мягко возразил дядя Ладду, – вы поступили очень мудро, что отправили сына учиться за границу. От здешних школ никакого толку, а за места в хороших колледжах такая большая конкуренция.
– Да-да, – отец кивнул с таким видом, будто сам все это и придумал. – Все не так, как в наше время. Из-за всех этих кастовых резерваций даже лучшие ученики никуда не поступают. Неприкасаемым быть выгоднее, чем брахманом.
Дядя Ладду послушно рассмеялся, прежде чем откашляться и сменить тему.
– Но, сэр, – добавил он с обеспокоенным взглядом, – как вы справитесь еще и с тем, что Бхабхи-джи уезжает в Пенджаб? Это надолго?
– Нет-нет, она будет приезжать и уезжать. Ее старшая сестра живет одна, ей нужна помощь. Мы справимся. Ведь семья на первом месте. Если кому-то нужна помощь, это наш долг. Мы привыкнем к чему угодно.
– Это очень благородно с вашей стороны, сэр. Сначала вы с Бхабхи-джи позаботились о вашей Амма-джи, теперь о ее сестре. В наши дни немногие люди столь великодушны.
Ади съежился, закусив губу и задаваясь вопросом, действительно ли отец верил во все, что так легко и бесстыдно вылетало изо рта дяди Ладду.
– О, это пустяки! – Отец махнул рукой, показывая, до чего он скромен. – В любом случае, я и сам скоро отсюда уеду.
– Ого, правда? – Глаза дяди Ладду загорелись. – Ваше заявление на бунгало седьмого типа наконец одобрено?
Отец кивнул со смущенной полуулыбкой, давая понять, что и это не имеет большого значения.
– Вау, сэр, поздравляю! Тогда в чем проблема? У вас будут собственный шофер, садовник, повар и все остальные! Что еще нужно для счастья? По крайней мере, – дядя Ладду вздохнул, – это правительство признает людей, выполняющих свою работу, в отличие от воров из Конгресса, которые продвигают мусульман только для политики банка голосов.
– Да, – отец кивнул. – Теперь все это изменится.
Наконец Ади оторвался от фарсового представления и пошел накрывать обеденный стол. Он расставил красивые тарелки для гостей, которые еще не были упакованы, и позаботился о том, чтобы тете Рине достались такие же столовые приборы, как им с Ма. Он понимал, что отец не поверит глазам, увидев, что горничная сидит за обеденным столом на отведенном для него месте и сует в свой недостойный рот ту же ложку, которой ест он. Но если он что-то скажет, подумал Ади, пусть катится к чертям в пекло. Составит компанию Амме.
Ма все еще была в спальне и разговаривала с тетей Риной. Перед едой она собиралась принять ванну, так что у Ади оставалось немного времени. Он подошел к двери и надел шлепанцы.
В гостиной дядя Ладду наконец занялся делом, которое постоянно приводило его сюда – стал доставать из портфеля супероружие в битве за благосклонность своего начальника. Он одно за другим вынимал кольца всевозможной формы с самыми разными камнями, достаточно большими, чтобы сбить планеты с орбит, и объяснял боссу, какие из них особенно помогут сохранить ауру в безопасности. Отец широко растопырил пальцы, блеск драгоценных камней отражался в его распахнутых глазах. Никто не заметил, как Ади вышел и закрыл за собой дверь.
На крыше было жарко, как в тандыре, и Ади едва мог дышать. Поднявшись на стену, разделявшую террасы, он взобрался на выступ над дверью. Ему уже не было страшно упасть, как в ту далекую дождливую ночь, когда он впервые осмелился подняться на такую высоту. Он огляделся, с жадностью вдыхая легкий ветерок, и понял, что все вокруг – серые многоквартирные дома, высокие фонарные столбы, огромное дерево гулмохар, которое наконец-то расцвело – как будто стало меньше.
– Вы еще здесь? – тихо спросил Ади, обводя глазами крыши.
Прошло почти три месяца с тех пор, как он в последний раз говорил со стервятником, и он сомневался, что услышит ответ.
– Добрый вечер, мистер Шарма.
Повернувшись, он увидел птицу на резервуаре с водой в двух террасах от него. Стервятник пожимал плечами и поводил маленькой лысой головой, словно старик, наблюдающий, как солнце заходит за размытый жарой горизонт.
– И вам, сэр. – Ади слегка поклонился стервятнику.
– Ах, я вижу, вы наконец-то обрели хорошие манеры. Очень хорошо, очень достойно.