Ади закатил глаза, но не смог удержаться от улыбки. Он избегал стервятника, потому что боялся сглазить удачу, боялся, что все опять пойдет не так. Теперь он наконец чувствовал себя спокойно, глядя в блестящие птичьи глаза.
– Слушайте, – он откашлялся. – Я… я знаю, что нарушил ваши правила, закричав во время того воспоминания. Но я должен был это сделать, понимаете? Только так я мог добиться того, чтобы Ма мне поверила. Но в любом случае мне очень жаль.
– Охохо. Не нужно извиняться, мистер Шарма. Я все понимаю.
– Подождите-ка, – сказал Ади, чувствуя, как язык от удивления уперся ему в щеку, – так вы… вы знали, что я собирался это сделать?
Такое было вполне возможно. Стервятник мог бы остановить воспоминание, если бы захотел. И теперь, когда Ади думал об этом, ему начинало казаться, что стервятник неспроста без конца твердил, что надо вести себя прилично. Будто старался подкинуть идею. Могло ли это быть частью его плана?
– К сожалению, господин Шарма, я не могу знать будущее. Пока, разумеется, оно не останется в прошлом.
– Но вы… вы знали, что я собираюсь…
– Я, мистер Шарма, всего лишь скромный слуга, следующий правилам и положениям…
– Да, да, я знаю, правилам и положениям раздела сорок два ХАХА.
– Верно. Только и всего. Однако же у меня есть хорошие новости, которыми я хочу с вами поделиться. Я передал ваш отчет в Главное управление департамента и могу сообщить вам, что он принят. Это означает, что ваше дело окончательно закрыто.
– Значит, ваша работа закончена?
– Да, мистер Шарма. Но ваша только начинается.
– Что вы имеете в виду? Я хотел повзрослеть, перестать бояться, и я больше не боюсь. Я столкнулся с самым главным страхом и победил. Теперь я уезжаю на другой конец света, и мне нисколечко не страшно!
– Очень хорошо, мистер Шарма. Я, без сомнения, аплодирую вашей храбрости. Но…
– Что значит – но? – спросил Ади и, едва шевеля губами, добавил: – Сраное говно.
Стервятник рассмеялся кудахтающим, каркающим смехом, от которого Ади вздрогнул. Но вместе с тем этот смех был до того заразителен, что он закусил губу, чтобы самому не расхохотаться.
– Но, мистер Шарма, преодоление детских страхов – это всего лишь первый шаг. Повзрослеть – не заварить кубик «Магги». Это путь в тысячу шагов.
– Так что же, вы будете следовать за мной, пока я не выполню еще тысячу ваших глупых задач?
– О, нет, нет, нет! Мне, мистер Шарма, поручаются только простые процедуры, соответствующие моим ограниченным навыкам. Для последующих задач вам понадобится интеллектуальная проницательность учителей куда более мудрых, чем ваш смиренный слуга.
– Ясно, ясно. – Ади усмехнулся. Само собой, он был уже сыт по горло бессвязной болтовней стервятника. И вместе с тем вынужден был признать, что порой эта болтовня вызывала у него улыбку, особенно когда он нуждался в этом острее всего. Интересно, подумал он, услышит ли он еще когда-нибудь эту чепуху, от которой так и тянет закатить глаза?
– Как же мне найти такого великого гуру, – сказал он, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица, – мудрее, чем вы, мой смиренный слуга?
– К сожалению, тут я ничем не могу помочь. Я всего лишь скромный чиновник и теперь стараюсь держаться на расстоянии от людей. Чем более развиты вы, люди, тем опаснее становитесь.
– Подождите минутку, – сказал Ади. До него только что дошел скрытый смысл слов стервятника. – Значит, вы получили повышение?
– Ну и ну! – Голова стервятника дернулась вверх, черные глаза сверкнули детским озорством. – Я совершенно забыл об этом. Да, это правда. Ваш смиренный слуга будет генеральным директором Департамента.
– Ясно. – Ади покачал головой, улыбаясь. – Вот почему вы называете себя смиренным слугой.
– Конечно, нет! Генеральный директор Департамента – очень уважаемая должность, я не отрицаю. Но, в конце концов, видите ли, мы все – смиренные слуги, не одного, так другого.
– И вы теперь не будете служить мне, – сказал Ади. Он пытался говорить холодно и саркастично, но голос выдал всю боль печали, внезапно его охватившей.
Он вспомнил день, когда впервые увидел стервятника, день, когда ушла Ма, – как его напугала змееподобная шея, блестящие немигающие глаза. Он в жизни бы не смог представить, что будет тосковать по этому странному непонятному существу, вечно болтающему чепуху – существу, сделавшему его холодные темные ночи не такими уж невыносимыми, а жаркие дни – куда менее печальными.
– Нет, мистер Шарма, я уверен, что мои услуги вам больше не понадобятся, по крайней мере на данный момент. Фактически я должен похвалить вас за вклад в выполнение всех наших задач. Признаюсь, поначалу я не ожидал от вас слишком многого. Когда я увидел вас впервые – как вы тайком крадетесь, словно мышь, как ваши ноги, тощие, будто у стерха, торчат из полубрюк…
– Хм-м… это вы мне пытаетесь сделать комплимент?
– Да-да, конечно… ну да неважно, – стервятник вздохнул. – Я вам не понадоблюсь, пока вы будете помнить самое главное, чему я вас научил…
– Вот как? И чему же? Говорить загадками?
– Пока вы будете беречь воспоминания, тщательно записывать их, хранить, как драгоценные камни. Боюсь, наш отдел не вечен. Я не собираюсь оставаться здесь надолго. Вам придется помнить прошлое самому. Это непростая работа, но делать ее необходимо.
– Почему? – спросил Ади, хотя и знал ответ. Теперь он понимал, насколько важно взглянуть в лицо прошлому, особенно когда этого не хочет больше никто и все предпочитают страдать. Он понимал, но хотел спровоцировать стервятника на еще один долгий монолог. Теперь, когда это фантастическое приключение, судя по всему, подошло к концу, Ади с нетерпением ждал нового начала, но маленький мальчик внутри него по-прежнему боялся всего, что могло пойти не так, и хотел, чтобы этот день не заканчивался. Вырастет ли когда-нибудь этот мальчик?
– Потому что, – сказал стервятник, наклонив голову и низко присев, словно готовясь к прыжку, – воспоминания делают нас теми, кто мы есть. Потому что прошлое – это все, что у нас остается. Все ответы, которые нам нужны, ждут на его страницах. Поэтому всякий раз, когда вы оглядываетесь по сторонам и обнаруживаете, что потеряны, или испуганы, или будто застряли в дурном сне… – стервятник начал расправлять крылья, поднимая то одно, то другое высоко над головой, – каждый раз, когда вам кажется, что надежды нет, что вы ничего не можете сделать, чтобы изменить то, что написано на ладони, что все меняется лишь от плохого к худшему, просто не забывайте… – крылья опустились, чтобы поднять огромную птицу в воздух, и в тихом летнием вечере раздалось эхо гулкого крика: – закрыть глаза, мистер Шарма, и смотреть.
Ади пригнулся, когда стервятник устремился к нему, грациозно планируя размеренными взмахами гигантских черных крыльев, и в мгновение ока пронесся над его головой, направляясь к пылающему горизонту, к заходящему солнцу. Мальчик смотрел, как большая птица поднимается по спирали все выше и выше и наконец становится лишь мерцающей чертой в чистом, безграничном небе.
Благодарственное слово
Все началось с детских воспоминаний, не более чем мимолетного чувства, из-за которого однажды утром я пропустил остановку. Предложение, слово, взгляд – все это кусочек за кусочком сложилось в историю. Через годы и континенты, через потрясения и карантины она тянулась за мной, поддерживала меня. Теперь, когда я готов с ней проститься, что-то продолжает ко мне возвращаться: места, по которым я скучаю, люди, которым я благодарен, моменты, которые всегда будут частью этой истории. Полагаю, будет справедливо уделить им место на этих страницах.
Спасибо долгим вечерам в торговом центре на Кеонг Сайк Роуд в Сингапуре, где я нацарапывал страницу за страницей только затем, чтобы потом их вырвать.
Спасибо тому дождливому дню в книжном кафе «Даса» в Бангкоке, где я нашел «Лужок черного лебедя» Дэвида Митчелла, книгу, которая загадочным образом открыла мне мою.
Британской библиотеке и библиотеке Биркбека в Лондоне, где я узнал так много о прошлом, которое редко вспоминают, но никогда не забывают, благодаря писателям, сохранившим его истории.
Полке «Новинки» в книжном магазине Университета Восточной Англии, где я впервые рискнул представить свою работу, хотя бы на мгновение.
Мастерской Джин Макнил, где гаснет свет, если долго сидеть неподвижно.
Офису Джайлза Фодена, где я нашел в себе смелость убить десять тысяч лишних персонажей.
Бару «Студенческий союз», где мы вздыхали, выражали чувства и смеялись; где мы поддерживали друг друга.
Дому Бины и Аруна Балакришнана в Бангалоре, где я почувствовал себя как дома; где я набрался сил, чтобы снова взяться за этот роман.
Тому измученному муссонами уголку Чапел-роуд в Мумбаи, где я стоял, когда Кэролайн Эмброуз сообщила мне, что эта путаница слов, эта часть меня, получила премию Bath Novel Award.
Долгим телефонным разговорам с Джулией Силк, моим агентом, которая увидела на этих страницах больше, чем я; которая, казалось, умеет читать мои мысли.
Тысяча благодарностей Джо Дингли и Нико Парфитта, моим редакторам, чьи усилия воплотили этот роман в жизнь; чья вера в то, что я пишу, хотя иногда и сбивала с толку, но всегда вдохновляла.
Машине моего отца, где я побеждал собственные страхи и где он наконец попросил у меня прощения.
Журнальному киоску на рынке Ладжпат Нагар в Дели, где мама покупала мне все дайджесты о Джагхеде, даже те, которые не могла себе позволить.
И самое главное – нашему маленькому дому на Норман-стрит в Лондоне, где мы обнимали друг друга, пока мир горел; где для меня было создано пространство, куда я могу вернуться, наполненное смехом, светом и ароматом чая «Брук Бонд Блэк Лейбл». И пирогов – любых пирогов.
Есть и другие воспоминания, которым со временем еще предстоит стать историями.