— Весьма. — Папа поставил стакан на стол. — У нас есть кому заменить тебя. Я хочу, чтобы ты поехала в Соному. Навестить деда.
— Дедушку Хэла?
Пытаясь отвлечься от многочисленных сценариев того, что может случиться на работе в ее отсутствие, Натали запустила пальцы в спутанные волосы и принялась рассматривать фотографии на книжном стеллаже позади отцовского стола.
В серебряных рамках заключались картины ее детства: школьные портреты, рождественские ужины, краткий период занятий конкуром, выпускное фото, — и среди важных моментов их жизней стояла маленькая черно-белая фотография Хэла Митчелла, державшего на коленях пухленькую двухлетнюю Натали.
Она не видела дедушку много лет.
Но вернуться в Соному... место, которое она так долго пыталась игнорировать... пока воспоминания не вломились обратно, отказываясь отступать. На самом деле образы той темной ночи никогда не уходили. Со смерти Николь прошло тринадцать лет, и тем не менее все как будто случилось вчера. Есть другие места, куда она могла бы поехать, если уж он так настаивает на отпуске.
Натали переплела пальцы, чтобы не дрожали руки.
— Не думаю, что смогу.
Мать еле заметно вздохнула и положила ладонь на руку Натали.
— Что ж, тогда, Билл...
— Джейн. Довольно. — Папа толкнул к ней фотоальбом в потертом кожаном переплете. — Я много лет не смотрел их. — Он откинулся назад и потер челюсть. — Я прекрасно понимаю, как это трудно, Натали, но я хотел бы, чтобы ты подумала.
— Ты всегда говорила, что поездки в Калифорнию твоя любимая часть лета. — Мама подалась вперед, чтобы взглянуть на фотографии.
— Да, ты почему-то любила «Майлиос». — Папа скривился, словно название дедушкиной винодельни горчило, как прокисший виноград.
— Я любила ее.
Может, это и неплохая идея. И уж точно поездка предоставит возможность пережить этот срыв в одиночестве, без их вмешательства.
— Такое странное название дли винодельни. — Мать вгляделась в потрепанную фотографию. — О, Нат. Ты была такой пухленькой, дорогуша.
Натали взяла альбом и уставилась на фото.
Воспоминание ожило. Ей было шесть или семь лет, она сидела на качелях из старой шины, а Николь, сестра, раскачивала ее.
«Пухленькая» это мягко сказано.
Натали вгляделась в другую фотографию. Две маленькие девочки с одинаковыми широкими улыбками смотрят на фотографа снизу вверх. У обеих кудрявые темные волосы, завязанные в хвостики красными лентами. У Николь на правой щеке ямочка. У Натали нет. Разнояйцевые близнецы. Чем старше они становились, тем легче было их различать. Николь обладала естественной красотой, искрой, которая, казалось, притягивала к ней людей. Натали просто находилась в тени сестры.
Она положила фотографию и взяла следующую. Сморщила нос и уставилась на похожее на замок здание.
«Майлиос» — место, которое она когда-то любила больше всего на свете.
Его магия дарила ей свободу. Свободу делать то, что хочешь, свободу быть собой. Свободу от властных родителей, которые часто уезжали, оставляя девочек на попечение дедушки и бабушки.
Натали больше всего любила такие времена.
А потом, в год, когда им исполнилось тринадцать, звездной августовской ночью, в один тошнотворный, наполненный скрежетом миг все изменилось.
Она снова откинулась на спинку и покачала головой:
— Почему мы это делаем?
Оставшийся без ответа вопрос присоединился к молчаливому хору тем, которые ее родители отказывались обсуждать.
— Почему сейчас? — Натали всматривалась в отцовское лицо. — Я не была там после аварии. После бабушкиной смерти мы видели дедушку Хэла не больше пары раз.
Папа вдруг смутился:
— Наверное, следовало сказать тебе раньше, но твоя мать не хотела тебя расстраивать.
Его лоб прорезали глубокие борозды нерассказанных секретов.
— Сказать что?
— Натали, у твоего дедушки был инфаркт.
— Инфаркт? — пропищала она. — Когда?
— На прошлой неделе.
— Что? Как вы могли не сказать мне? Мам, да ладно...
Натали смотрела, как мать теребит крупные кольца на пальцах, и поняла, что она сама по себе.
— Не драматизируй, — проворчал папа. — Мы говорим тебе сейчас.
Натали подавила возражения, все еще держась на воде, пытаясь не уйти вглубь.
— Почему ты не поехал навестить его?
— Он сказал мне не утруждаться. — Отец стиснул челюсти и пронзил ее своим типичным, не допускающим неповиновения взглядом. — Итак. Я хочу, чтобы ты поехала. Посмотрела, как у него дела. — Он сдвинул брови. — И вообще-то, он просил, чтобы ты приехала.
— Я? — Натали постучала своими парусиновыми туфлями друг о друга, глядя, как на ковер упали несколько песчинок. — Я не хочу возвращаться туда, — только и сумела прошептать она.
Но часть ее очень хотела.
Хотела вернуться в место, которое когда-то так любила, снова увидеть дедушку, услышать его смех и согреться улыбкой, которая всегда заставляла ее чувствовать себя самой везучей девочкой на свете. С дедушкой не надо было соревноваться. Не надо было притворяться. Он любил ее такой, какой она была.
Папа сделал еще глоток скотча:
— Я понимаю твои доводы, видит Бог. Но нельзя вечно цепляться за эти воспоминания. Может, если ты вернешься и посмотришь им в лицо, то сможешь отпустить.
Отпустить.
Натали вздрогнула, когда пламя затрещало и зашипело вместе с точными словами.
Каким-то образом он знал. Видел ее насквозь практически без усилий.
— Папа, там умерла моя сестра. Я могла...
Она сжала кулаки и закрыла глаза, отгоняя видение.
— Я знаю. — Он прочистил горло и замолчал на долгое мучительное мгновение. — Но я думаю, что тебе нужно поехать, Натали.
Он так же безжалостен, как ветер, который обрушивается на деревья снаружи.
«Натали, ты должна поехать в школу. Ты завалила все предметы. Пришло время научиться быть серьезной и стоять на собственных ногах».
— Натали. — Безупречное лицо матери казалось странно морщинистым и измученным. — Нам с отцом хотелось бы, чтобы ты поехала.
Они снова стали одной командой. Когда им было выгодно, это работало.
Натали выдергивала из пледа обтрепанные нитки, наблюдая, как распускается вязание.
— Дедушка в больнице?
— Нет. Сейчас он дома. Голос у него довольно бодрый, утверждает, что с ним все хорошо, но кто знает. — В отцовском голосе послышалось несвойственная ему обеспокоенность. — Но он раньше времени сведет себя в могилу с этим проблемным виноградником. Еще одна причина, по которой я хочу, чтобы ты поехала. Посмотреть, что происходит. Возможно, пришло время его закрыть.
— Закрыть?
Не может все быть так плохо.
— Это надо было сделать много лет назад, — снова принялся за свое папа. — В любом случае, тебе полезно уехать, привести мысли в порядок. Билет тебе забронирован. Прилетаешь рано утром в пятницу.
Итак, выбора у нее нет. Как обычно.
— Я не могу просто взять и уехать. Я не могу...
Ее последняя попытка найти выход провалилась. Он прав. На работе она больше помеха, родители выживут и без нее, и если дедушка Хэл хочет ее видеть...
— Натали? Мы договорились?
Что, если это именно та передышка, в которой она нуждается?
— Ладно. Я поеду.
— Хорошо. — Отец устало потер глаза. — Так ты правда в порядке? Потому что если тебе нужен другой доктор или...
Мать подняла голову:
— Билл, ну в самом деле, она же сказала, что в порядке. Не думаю, что...
— Джейн. — Папа поднял руку, велев ей молчать.
Мать вздохнула и снова начала крутить свои кольца.
Натали никогда не знала, о чем думает мама, что она чувствует. И не могла представить, каково жить жизнью, полной незаконченных фраз.
— Что ж. — Мама встала, пригладила волосы и натянуто улыбнулась. — Я иду наверх. Спокойной ночи, дорогая. Спокойной ночи, Билл.
Она прошла по ковру и бесшумно закрыла за собой дверь с характерным щелчком. Флоренс Харрис Митчелл никогда не хлопала дверями.
Глядя на заливающую окна пелену дождя, Натали боролась с облегчением и спазмами в животе. Она может отправиться в Калифорнию и там справиться со своим эмоциональным срывом, и это будет самое мудрое.
— Насколько все плохо с виноградником?
— Вот как ты заговорила. — Отец отложил изображения прошлого в сторону и подтолкнул к ней папку. — Взгляни на цифры.
Любопытство победило упрямство: Натали открыла папку и принялась изучать последние финансовые отчеты по «Майлиос».
— Они достигли дна через год после смерти бабушки.
— Да. — Отец откинулся на спинку кресла и заложил руки за голову. — Я подумал, раз твоя бабушка по глупости оставила тебе свою половину собственности, это хоть немного тебя обеспокоит.
В последние несколько лет Натали особо не задумывалась о своей доле винодельни.
— Дядя Джеффри знает об этом? — Она непроизвольно улыбнулась. — Где он сейчас?
Папа прищурился:
— Не слышал от него ничего после похорон твоей бабушки. И он умыл руки от «Майлиос» много лет назад.
— Как дедушка справляется?
— Не знаю. Он отдал управление какому-то мальчишке не намного старше тебя. Понятия не имею, как он оказался во главе, но твой дедушка считает его богом.
Натали засмеялась.
— Ну, если хочешь выйти из дела, продай ему свою долю, кем бы он ни был. Если он действительно бог, ты получишь большую прибыль. — Она повернула папку к отцу и показала на несколько дат. — Это не полный крах. Только последние несколько лет, и даже тогда у них бывали хорошие месяцы. Возможно, новая бизнес-модель, свежий маркетинг. — Натали пожалела, что цифры расплываются перед глазами. Новый препарат, который она начала принимать, уже устроил беспорядок в ее организме. — Ты уверен, что закрытие — это выход?
Отец вздохнул:
— Мои инстинкты говорят, что пришло время закрываться. Хэл не станет слушать. Если кто и может убедить твоего деда избавиться от этой винодельни, то это ты, Натали.
— При условии, что я хочу от нее избавиться.