Она часто это говорит. Сейчас чаще, чем раньше. Когда ей больно, она крепче стискивает его, когда обнимает, сильнее плачет. Мама говорит, что это нормально. Но Таннер не согласен.
В этом нет ничего нормального.
— И я тебя люблю, детка. Спокойной ночи.
Он ущипнул ее за нос и постарался не задохнуться от чувства вины. Потом позвал Гвен и выключил свет.
Таннер прислонился спиной к стене и медленно вдохнул. Когда-нибудь станет легче? Что-то подсказывало ему, что нет. Подсказывало, что он заслужил каждый миг боли, который причиняли ему дети. Его взгляд упал на тонкую полоску света из-под двери Джейсона, и Таннер приготовился получить следующую порцию этой боли.
Он постучал один раз и вошел.
— Пора гасить свет, приятель.
Джейсон разлегся поперек кровати с экземпляром «Спортс иллюстрейтед». Выпуск с купальниками.
— Эй! — Таннер выхватил журнал. — Где ты его взял?
— В твоей ванной. — Джейсон перевернулся на живот и засмеялся. Вернее загоготал. — Он типа непристойный.
Типа? Таннер свернул глянцевый журнал трубочкой и постучал Джейсона по голове.
— Ну да. Тебе десять лет. Тебе не нужно смотреть такое.
Он сделал мысленную пометку немедленно сжечь журнал. Поискать в своей комнате другие и сжечь их тоже.
— Вообще-то, мне почти одиннадцать.
Джейсон заполз под одеяло и выдал улыбку, которая содрала еще слой с сердца Таннера.
— Да-да. Я знаю, сколько тебе лет. Хорошо, послушай... Я купил его давно. Мы... э... парни... — Боже, он не готов к такому разговору. — Женщины, они... они не...
— Знаю-знаю. — Мальчик закатил глаза. — Мисс Клайн читала нам большую лекцию. Женщины — не сексуальные объекты, и парни должны их уважать.
— Точно. — У Таннера запылали щеки, но облегчение пересилило неловкость. — К этому я и вел.
— Круто. Я понял.
Джейсон зевнул и потянулся. Таннер заметил у него под мышками несколько волосков.
— Ладно. — Таннер сунул журнал подмышку. Пора уходить по-быстрому, пока Джейсон не решил задавать вопросы. — Увидимся утром, приятель.
— Ты помнишь, что завтра у меня игра? Я вратарь. Тренер сказал, если я... — Джейсон прищурился и помрачнел. — Ты забыл.
Таннер качнулся на пятках и попытался придумать веское оправдание.
— Джейс, дружище, мне надо работать.
— Но завтра суббота. Ты всегда работаешь. — Джейсон надулся. На самом деле ему шло. — Почему никто другой не может немножко потоптать виноград?
— Виноград не топчут. Его давят. Прессом.
Иногда Таннер жалел, что они больше не делают это по старинке. Час или два вымещать свое раздражение на винограде сотворило бы чудо для его души. Но все, что ему нужно, это щелкнуть выключателем и дать механизму делать всю работу.
— Пожалуйста, можешь прийти?
Джейсон не просил много. На самом деле он никогда ничего не просил. Таннер провел языком по зубам и кое-что подсчитал в уме.
— Во сколько?
— В девять. Или в десять.
— Ты не знаешь?
— Я забыл.
Джейсон сполз ниже под одеяло.
— Ну, это мне не поможет, верно?
— Забудь. — Джейсон перевернулся и уткнулся лицом в подушку. — Ты бы все равно не пришел.
Таннер развернулся и пошел к двери.
— Я спрошу про время у бабушки и посмотрю, что смогу сделать. Спокойной ночи, Джейс.
— Как скажешь.
Позже, когда его мама пожелала детям спокойной ночи, они сидели на заднем крыльце. Она заняла свое обычное место в старом кресле-качалке, накрыв ноги мексиканским одеялом, ее пальцы порхали, работая над вязанием. Судя по розовым ниткам, что-то для Джени.
— Тяжелый день?
Лучистые карие глаза внимательно смотрели на него поверх серебряной оправы очков. Ее волосы были убраны в низкий хвост на затылке. Таннер мог поклясться, что она выглядит не старше тридцати, хотя ей уже за пятьдесят.
— Можно и так сказать. — Он протопал по крыльцу к маленькому столику рядом с ее креслом. Взял бутылку вина и посмотрел на этикетку. — Как оно?
Две тысячи девятый. Хороший год. Должно как раз дойти до кондиции.
— Прекрасное, как обычно. — Она взяла бокал и взболтала красную жидкость. — Гвин, оставь кошек.
Собака заскулила, но послушно устроилась у нее в ногах. Таннер взял бокал, налил немного вина и принюхался. Букет ароматов ублажил его обоняние и вызвал улыбку.
— Неплохо. — Он поставил бокал на стол. — И как на вкус?
— Насыщенное. Немного дубовый, но этого и ожидаешь от каберне. С ноткой шоколада. Мне нравится.
— Хорошо. — Он опустился в пустое кресло-качалку с другой стороны столика, положил голову на подушку и закрыл глаза. — Джени нужно сделать семейный проект.
— Да, она говорила.
Таннер потер лицо.
— Легче не становится.
— Таннер, это не твоя вина.
Голос матери звучал почти вызывающе.
Он не поддастся. Это старый спор. И он устал его проигрывать.
— Джейс хочет, чтобы я завтра пришел на его игру. Во сколько начало?
— В девять. Тебе следует прийти. Оставь Лео за главного для разнообразия.
— Я тебя умоляю.
Таннер сжал кулаки и стиснул зубы. Даже спустя два года Лео Кастнер его раздражает. Бесит своей самоуверенной полуулыбочкой и бегающими глазками. Таннер не представлял, зачем Хэл вообще его нанял, но пока не придумал веской причины для увольнения.
— Сбор и сортировка в самом разгаре. Эта неделя будет сумасшедшей.
— Значит, тебе так и не удастся выспаться?
— Я слыхал, сон очень переоценивают. — Он все равно не помнил, когда мог проспать всю ночь. Лучше уж бродить среди лоз, чем таращиться в потолок. — Ты сегодня навещала Марни?
— Таннер, я навещаю ее каждый день. Ты же знаешь.
Таннер запрокинул голову и стал смотреть на звезды. Не так давно он назвал бы каждый узор и рисунок. Теперь ему стало все равно. Какое значение имеют названия звезд и созвездий, когда жизнь может быть уничтожена в одно мгновение?
— Как она?
Он спросил, потому что это ожидалось, а не потому, что ему нужен был ответ. Если чуда не произошло, в чем он теперь очень сомневался, состояние его сестры не изменилось.
— Все так же.
— Так я и думал.
Щелк, щелк, щелк. Вздох.
— Таннер, я думаю, время пришло.
Воздух покинул его легкие. Он сжал край кресла, оттолкнулся пальцами ног от теплых досок, оттолкнул ее слова прочь.
— Мам. Нет.
— Солнышко, я знаю, что ты чувствуешь. Знаю. Но...
Таннер подался вперед.
— Ты говорила не сдаваться. Верно? Что Бог ее исцелит? И где теперь твой Бог, мама?
— Он и твой Бог тоже, Таннер Майкл Коллинз, не забывай это.
Таннер поморщился и отвел глаза. Был.
Но резкие слова матери предупредили, что он уже сказал слишком много.
Он снова взял бокал с вином и вдохнул, довольный, что формула, которую он так долго искал, покажет тот результат, на который он надеялся.
Таннер поставил бокал на место. Сегодня вечером искушение немного облегчить напряжение с помощью вина было велико. Он не может себе этого позволить.
— Сегодня я разговаривала с твоим отцом. — Мама позволила словам повиснуть в воздухе. — Он хочет быть здесь, конечно же. Он собирается сказать Рэнсу.
— Здорово, — прорычал Таннер на бутылку вина, теперь желая выпить ее целиком. — Нам начинать паковать их вещи или подождать, пока Рэнс приедет сюда?
Хотя он не знал, заинтересуется ли отец детей ими хоть немного. До сих пор они его точно не интересовали. Таннер встал, прошелся по крыльцу, дыхание получалось тяжелым и быстрым, как будто он только что вернулся после долгой пробежки.
— Ты злишься.
— Конечно я злюсь, мам! — Он мерил крыльцо шагами до тех пор, пока не смог думать и говорить без крика. Последнее, что ему нужно, это чтобы Джейсон вышел на улицу посмотреть, что за шум. — Я не отдам детей. Ни за что.
— Таннер, у тебя может не оказаться выбора. Ты всего лишь их дядя.
— Он их не заслуживает. Где он был все это время? Сколько лет, пять?
— Таннер, пожалуйста. И так тяжело. — Голос мамы дрожал от слез. — Ты знаешь, почему Рэнс не приезжал. К тому же, ты все равно был бы ему не рад. — Она вытерла щеки. — Я хочу, чтобы на этот раз ты поговорил с отцом.
— Я говорил с ним в последний раз. — Сказал «привет» и отправился в горы на выходные. Таннер наклонился, опираясь на колени, и тихо выругался. — Я не могу заниматься этим сейчас.
— Таннер, есть вещи, о которых ты не знаешь. Вещи, о которых ты должен узнать, о том, почему твой отец уехал.
Почему она сегодня так настойчива?
— Это древняя история. — Он медленно подошел туда, где она сидела. Подтянул стул поближе к ней и взял ее за руку. — Мам. Прости. Но обещай, что пока не станешь принимать окончательного решения о Марни.
Ее слезы чуть не сбросили его с обрыва уверенности в своей правоте, на который он только что вскарабкался.
— Милый, я не знаю, что еще делать. Сколько нам ждать?
— Сколько потребуется. — Бессмысленные слова. Они оба знают правду. Марни не вернется. Никогда. — Рождество. Подождем до Рождества.
— Таннер. Это почти три месяца.
— Ага. Ей без разницы, верно?
— Мы не можем ждать. Ты должен это принять, милый. — Ее голос дрожал, и она несколько раз глубоко вдохнула. — Я сказала врачам, что мы скоро примем решение.
Таннер покачал головой, но спорить не стал. Бесполезно.
Мама возобновила вязание, а Таннер отступил на двухместные качели. Оттолкнулся и начал раскачиваться взад-вперед, приказав мозгу успокоиться.
Принять это?
Он мог принять третье подряд поражение «Лейкерс». Мог принять, что Джейсон злится за то, что он забыл про его игру. Но это? Планировать смерть сестры?
Нет. Это неприемлемо.
Где-то в заросших кустарником холмах, возвышавшихся над виноградниками, заорала бездомная кошка. Таннеру захотелось заорать в ответ, но это точно разбудит детей.
— Что еще произошло? — спросила мама. — Ты почти не притронулся к еде.
Она слишком хорошо его знает.
Таннер вздохнул. Рано или поздно она все равно узнает, вероятно завтра, если уже не.