ощущение того, каковы мы есть, непосредственно связано с тем, что мы чувствуем внутри себя. Получая признание, мы начинаем управлять собственным опытом, поскольку «заимствуем» осознание его реальности от другого человека. Обесценивание ведет лишь к наращиванию напряженности, поскольку нам говорят, что наши внутренние чувства нереальны и неправильны. Для человека нет ничего хуже.
Сочувствие, вторая часть эмоциональной работы родителей, связано со способностью понимать и сопереживать чувствам окружающих и с нашим желанием так поступать. Сочувствие исходит из признания, что чувства других людей важны. Поэтому признание идет первым («Мой ребенок переживает реальный эмоциональный опыт»), а сочувствие вторым («Я могу попытаться понять и осознать чувства ребенка, не отмахиваясь от них»). Оно исходит из нашей любознательности: позволяет осознать эмоциональный опыт ребенка с точки зрения изучения, а не осуждения. Когда ребенок (да и любой из нас) ощущает сочувствие, он осознает: вы на его стороне и принимаете на себя часть его эмоционального груза. Чувства находят выход в поведении, только когда с ними невозможно справиться внутри, когда они слишком сильны, чтобы сдерживаться. Когда к нам проявляют сочувствие («О, это так тяжело!»), мы испытываем то, что Дэниел Сигел называет «чувством почувствованности». Наши тела ощущают, что в эмоциональном опыте присутствует кто-то еще, и это делает опыт более управляемым – способность управлять чувствами усиливается. По мере того как у детей эта способность усиливается, чувства реже проявляются в поведении. В этом и заключена разница между словами «Я так зол на свою сестру!» (управление гневом) и дракой с ней (отсутствие контроля), между «Я хочу бегать!» (управление стремлением) и беготней по дому с ножницами в руках (отсутствие контроля), между «Мне хотелось бы посмотреть еще одну программу» (управление разочарованием) и истерикой (отсутствие контроля).
Сочувствие и признание улучшают внутреннее состояние детей, но не только. Одна из главных целей детства – овладение здоровыми навыками управления эмоциями; выработка способов испытывать чувства и управлять ими, находить себя среди чувств, мыслей и стремлений, не позволяя им захлестывать себя. Сочувствие и признание со стороны родителей помогают ребенку развивать навыки управления. Вот почему мы не должны считать их проявлением излишней «мягкости» – это качества, обладающие весом и серьезностью.
А теперь, когда мы представили полную картину, вернемся к нашим примерам установки границ и подумаем, как использовать признание и сочувствие.
• «Я не позволяю тебе бить брата» – вы становитесь между дочерью и сыном так, чтобы драка стала невозможной. «Я знаю, ты зла! Иметь брата, который может ползать и хватать твои игрушки, нелегко. Но я с тобой. Я помогу тебе все починить и научу, как сделать так, чтобы впредь это не повторялось».
• «Я не позволяю тебе бегать с ножницами» – вы мягко и решительно удерживаете ребенка на месте. «Я знаю, тебе хочется побегать! Можешь положить ножницы и бегать – или закончи свой проект и побегай позже. Что тебе больше нравится? Или… тебе хочется всего и сразу? Понимаю, милый. Но я не позволю тебе делать что-то опасное, даже если ты будешь на меня злиться. Я так сильно тебя люблю. У тебя есть основания обижаться – я это понимаю».
• «Время телевизора закончилось. Я его выключаю». Вы выключаете телевизор и кладете пульт так, чтобы ребенок не смог дотянуться. «Понимаю, тебе хочется посмотреть еще. Мне тоже тяжело выключать телевизор. Может, обсудим, какую программу тебе хотелось бы посмотреть завтра? Я все запишу, чтобы не забыть».
Почему границы, признание и сочувствие помогают ребенку управлять эмоциями? Границы показывают детям, что даже самые сильные эмоции не могут навсегда вырваться из контроля. Детям нужно чувствовать родительские границы – «я не разрешаю» и остановка опасных действий. Только так их тела по-настоящему почувствуют сигнал: «Кажется, это чувство захлестывает и может уничтожить весь мир, оно кажется слишком сильным, но я чувствую установленные родителями границы, способные его сдержать. Это чувство для меня слишком сильное и страшное, но я вижу, что родителей оно совсем не пугает». Со временем дети усваивают эту сдержанность и начинают пользоваться ею самостоятельно.
Признание и сочувствие помогают детям осознать свои хорошие качества в трудные моменты. Чтобы измениться, нужно полюбить себя. Мы часто думаем: «Мне нужно измениться, и, когда это произойдет, я стану хорошим человеком, достойным любви». В действительности все не так. Именно то, что мы в душе хорошие люди, позволяет нам испытывать сложные эмоции, не позволяя им захлестывать нас или становиться нашей идентичностью. Когда родители признают детский опыт и сочувствуют ему, они тем самым говорят ребенку: «Ты настоящий. Ты заслуживаешь любви. Ты хороший!»
Итак, вы представили свое главное дело: обеспечить ребенку безопасность эмоциональную и физическую с помощью границ, признания и сочувствия.
А какова работа ребенка в семейной системе? Мы, родители, предпочитаем сосредоточиваться на собственной, поскольку можем ее контролировать. Но полезно понимать и другие роли внутри системы – в конце концов, принцип «знай свое дело» никто не отменял.
Работа ребенка в семейной системе – исследовать и учиться через ощущения и выражения эмоций и желаний. Детям нужно узнать, на что они способны, что безопасно, какова их роль в семье, какова степень самостоятельности, что происходит, когда они пробуют новое. Они – прирожденные исследователи. Дети испытывают границы, экспериментируют с новыми навыками, играют с другими детьми. И в то же время испытывают родителей, требуют желаемого и порой «выводят из себя». Воспринимая семейную систему, как целое, вы сможете понять это элегантное переплетение ролей: ребенок может выражать эмоции, а родитель – признать их и сочувствовать. Когда эмоции превращаются в опасное поведение, мы устанавливаем адекватные границы, не прекращая признавать и сочувствовать.
Понимая роли в семейной системе, можно изменить восприятие трудных моментов собственного ребенка. Считайте такие ситуации выполнением работы – и тогда легче вспомнить, что это хорошие дети, которые делают свою работу, а вовсе не дурные дети, которые совершают дурные поступки.
Подобный подход помогает мне оценивать сложные моменты в собственном доме. Когда я говорю сыну, что мне нужно поработать, а через какое-то время он уже меня зовет, я думаю: «На первый взгляд, это безответственное поведение. Но подожди-ка… Разве мы не должны выполнять свою работу?» Потом я вспоминаю: уходя в кабинет, я сказала сыну: «Милый, я знаю, тебе трудно, когда мамочке нужно работать. Это понятно: ты любишь быть с мамочкой! Ты можешь побыть с папой, а мы встретимся за обедом. Мамочка обязательно вернется». Я установила границы, которые показались правильными мне. Я выразила признание словами и сочувствие тоном. Но сын возражал. И кричал. И плакал. Он делал свою работу: испытывал и выражал чувства. В ответ я сказала: «Я знаю, что это тяжело, милый. Ты можешь плакать. Я тебя люблю». И с этими словами я ушла. Признание, сочувствие, границы. Сын плакал. Он снова испытывал и выражал чувства.
Итак… работа сделана, и неплохо, полагаю. Однако буду честна: это не самый приятный для меня момент. И я вовсе не собираюсь его праздновать и радоваться. Однако анализ ролей отрезвляет и не позволяет скатываться к самобичеванию («Не поступаю ли я неправильно?») и к упрекам в адрес ребенка («Что с моим сыном не так, раз он продолжает плакать, когда я ухожу?») Для большинства родителей такие моменты многое объясняют. Отказ от мыслей «Я – плохой родитель» – это уже большая победа. По крайней мере, для меня.
Глава 4Ранние годы очень важны
Почему родительство для нас так важно? Почему мы сохраняем границы, терпим истерики, говорим о чувствах и ищем за поступками серьезные внутренние проблемы? Действительно ли это важно? Особенно для маленьких детей – неужели они запомнят эти годы?
Да, воспитание важно. Да, дети «запомнят» все эти годы, включая самый первый, второй и третий. Конечно, они запомнят это не буквально – не смогут словами пересказать опыт прошлого. Но даже если не смогут выразить все словами, они смогут – и обязательно запомнят все телами. Еще до овладения речью дети, опираясь на взаимодействие с родителями, узнают, что приемлемо, а что постыдно, с чем можно справиться, а что подавляет. В этом смысле воспоминания раннего детства гораздо сильнее воспоминаний более позднего периода. То, как родители взаимодействуют с детьми в первые годы жизни, становится образцом, который дети берут с собой во взрослую жизнь. Они усваивают информацию из этих взаимодействий и делают обобщение.
Мы уже об этом говорили, но лучше повторить: самые ранние отношения влияют на то, что в нас достойно любви, что мы пытаемся подавить и чего стыдимся. Другими словами, опыт общения детей с родителями в самые ранние годы влияет на детское самовосприятие, ожидания от окружающих, понимание безопасности и угрозы. В это время мы понимаем, что такое хорошо и что такое плохо. Например, маленькой девочке постоянно твердят, чтобы она «не была такой плаксой», и она понимает: ее чувства «неправильны», они отталкивают людей. Если отец ругает сына за слезы, тот начинает связывать уязвимость с отказом, даже если во взрослой жизни не сможет точно вспомнить произошедшее. Более того, ранние годы закладывают основу для управления эмоциями и стремлениями. Опыт детства диктует, какие чувства управляемы и позволительны, а какие «слишком сильны» или «неправильны». Я так страстно отношусь к воспитанию не из-за желания, чтобы у родителей и детей было больше счастливых моментов (хотя это и замечательно), а потому что ранние годы закладывают основу для будущего. Удовлетворенность собой, терпимость к неудачам, твердость границ, способность любить себя и ощущать связь с окружающими – все эти важные для взрослой жизни качества закладываются в детстве. Первые годы жизни создают основу для следующих ста.
Прежде чем двигаться дальше, важно отметить: человеческий мозг весьма изменчив. Он способен перестраиваться, учиться заново, разучиваться и меняться. Если после чтения первых абзацев в вас пробудилось чувство родительской вины, если волнуетесь, что «все испортили» или «упустили» и ваши дети переросли самое важное время, не расстраивайтесь. Поздоровайтесь с чувством вины, а потом напомните себе, что вы – хороший родитель и работаете над собой и отношениями. Это лучшее, что можно сделать. В следующей главе поговорим о силе восстановления, потому что это реальный и всегда возможный процесс (поэтому я назвала ее «Никогда не поздно»). А пока расскажу, почему ранние годы важны, чтобы вы обрели мотивацию, необходимую для трудной родительской работы. Если в какой-то момент ощутите чувство вины и стыда, остановитесь. Попробуйте перескочить к главе 10 «Забота о себе» и потренируйтесь в описанных там стратегиях, прежде чем вернуться сюда. Читая книгу, помните: мы стараемся сделать все, что в наших силах. Если ваши дети уже переросли «ранние годы», это ничего не меняет. Воспитание – дело трудное. Вы им занимались и занимаетесь – и у вас получится.
Чтобы понять влияние ранних лет жизни, нужно разобраться с двумя психологическими моделями отношений между родителем и ребенком: теорией привязанности и внутренними семейными системами. Совместно они позволяют понять значимость раннего детства и разобраться, почему, даже если дети сознательно не помнят этих лет, они все же оказывают важнейшее воздействие.
Теория привязанности
Дети появляются на свет с врожденной «привязанностью» к опекунам. Психолог Джон Боулби, сформулировавший эту теорию в 70-е годы ХХ века, описывал привязанность как систему близости: дети, которые понимают, как удержать субъект привязанности рядом с собой (в буквальном, физическом смысле), с большей вероятностью получают утешение и защиту и, следовательно, повышают шансы на выживание. Те, кто оказываются на большем отдалении от субъекта привязанности, недополучают утешение и защиту и снижают шансы на выживание. Как писал Боулби, привязанность – это не просто нечто «приятное», а первичный эволюционный механизм – именно через привязанность ребенок может удовлетворить базовые потребности: в пище, воде, эмоциональной безопасности. Теория привязанности утверждает: дети инстинктивно тянутся и привязываются к тем, кто обеспечивает им необходимый для выживания комфорт и безопасность.
Дети создают привязанности разного типа, основанные на раннем опыте общения с опекунами. Тип привязанности формирует внутреннюю рабочую модель ребенка – мысли, воспоминания, убеждения, ожидания, эмоции и поступки, которые влияют на его взаимодействие с собой и другими и на тип отношений, к которым он будет стремиться в дальнейшей жизни. Внутренние рабочие модели основываются на том, что ребенок через личные взаимодействия узнает об отзывчивости опекунов, их доступности, постоянстве, восстановлении и реакциях. Дети фильтруют взаимодействия через ряд вопросов: Достоин ли я любви и достаточно ли хорош, чтобы со мной хотели общаться? Увидят ли меня и услышат ли? Чего ожидать от окружающих в трудные моменты жизни? Чего ожидать от окружающих, когда я расстроен? Чего ожидать, когда мы не согласны друг с другом? Дети отвечают и делают обобщения относительно того, кем им позволено быть, и как устроен мир. Нам кажется, будто мы просим детей выключить телевизор или не позволяем ложиться спать поздно, однако их такая конкретика не волнует, в отличие от того, безопасно ли в рамках данных отношений иметь желания и чувства, которые ведут к трудным моментам.
Помните: дети учатся динамике отношений, находясь в отношениях с нами, родителями.
Дети полностью зависят от нас и отлично это знают. Поэтому они собирают данные об окружающей среде, а затем настраиваются с тем, чтобы усилить привязанность и держать родителей максимально близко. То есть наше поведение – реакция на потребности детей, какие их эмоции подтверждаем, насколько мы доступны для них, восстанавливаем или нет отношения с ними после трудных моментов, насколько стабильны наши реакции – влияет не только на семью: воздействие ощущается и за ее пределами.
Очень важный момент: дети подстраиваются под раннюю среду, формируя ожидания от мира на основе полученных данных. Эта «настройка» влияет на их восприятие самих себя и других даже во взрослой жизни. Теперь рассмотрим несколько примеров, как ранние взаимодействия становятся более обобщенными «уроками привязанности». Конечно, обобщения строятся не на единичном взаимодействии, а на предположении, что такие моменты отражают определенный паттерн взаимодействия.
ПОВЕДЕНИЕ: Родитель ведет ребенка в школу, а тот начинает плакать.
ПОВЕДЕНИЕ: Ребенок хочет мороженое на завтрак и устраивает настоящую истерику.
Родительская реакция № 1: «Перестань плакать! Ты уже не маленький!»
Урок привязанности № 1: В моменты уязвимости надо мной смеются и меня не замечают. В близких отношениях уязвимость демонстрировать нельзя – это небезопасно.
Родительская реакция № 2: «Сегодня трудно расстаться. Я понимаю. Иногда такое бывает. Я точно знаю, что в школе тебе будет хорошо. Мы оба знаем, что папа всегда возвращается. Встретимся после уроков, я тебя заберу».
Урок привязанности № 2: Я могу рассчитывать, что другие воспримут мои чувства всерьез. Когда мне тяжело и плохо, мои чувства признают и поддержат. В близких отношениях демонстрировать уязвимость вполне безопасно.
Родительская реакция № 1: «Пока ты не успокоишься, я не буду с тобой разговаривать. Иди в свою комнату и возвращайся, когда будешь вести себя нормально!»
Урок привязанности № 1: Когда я чего-то хочу, люди сторонятся меня, я плохой, меня бросают, я остаюсь в одиночестве. Люди хотят быть со мной, когда я послушен и спокоен.
ПОВЕДЕНИЕ: Ребенок не спешит присоединиться к другим детям на празднике и цепляется за мать.
Родительская реакция № 2: «Понимаю, милый. Ты хотел получить мороженое на завтрак. Но сейчас это невозможно. У тебя есть все основания огорчаться».
Урок привязанности № 2: Я могу желать чего-то для себя. В близких отношениях это позволительно и нормально.
Родительская реакция № 1: «Ты же всех здесь знаешь! Ну же! Нечего бояться!»
Урок привязанности № 1: Своим чувствам доверять нельзя, они смешны и неуместны. Другие лучше знают, что я должен чувствовать.
Родительская реакция № 2: «Да, здесь неуютно. Я тебя понимаю. Не торопись. Ты сам поймешь, когда будешь готов».
Урок привязанности № 2: Я могу доверять своим чувствам. Можно проявлять осторожность. Я знаю, что чувствую, и могу рассчитывать, что окружающие будут уважать и поддерживать меня.
С первых дней жизни дети понимают, что ведет к близости, а что – к дистанцированию, и корректируют поведение, чтобы упрочить надежную привязанность.
По каждой первой родительской реакции (полагая, что это является общим паттерном взаимодействий) ребенок осознает: определенные чувства угрожают привязанности. Тогда ребенок начинает подавлять их через механизм стыда и самоуничижения, поскольку от этого зависит его выживание. По вторым родительским реакциям (опять же полагая, что это общие паттерны взаимодействия) ребенок понимает: его чувства реальны и ценны, проявлять их в близких отношениях можно. Хочу сразу сказать: вторые реакции не ведут к мгновенному разрешению проблем. Слезы и крики не смолкают немедленно и навсегда. Однако произойдут две вещи. Вы заметите краткосрочное преимущество, поскольку ребенок овладеет навыками управления эмоциями, что поможет ему справляться с разочарованиями. И долгосрочные преимущества появятся, потому что вы помогаете ребенку обретать доверие к себе, принятие себя и открытость в отношениях с окружающими. Стыд же, самоуничижение и защитная позиция остаются в прошлом.
Идем дальше.
Прошли десятилетия, а внутренняя рабочая модель и система привязанностей этого ребенка все еще основывается на том, чему он научился из общения с родителями. Только теперь он применяет эту информацию в других близких отношениях. Он может думать: «Моя уязвимость в близких отношениях нежелательна. Я должен полагаться только на себя». Или: «Мне нельзя ни о чем просить, если я не уверен, что другой человек даст мне это. Подобное необходимо для ощущения безопасности и комфорта в отношениях». Если хотим, чтобы дети искали отношений, где можно уравновесить зависимость и независимость, где можно чувствовать близость к другим, но не «терять» себя, где можно говорить о собственных слабостях и получать поддержку, то над этим нужно работать в ранние годы. Чем спокойнее и увереннее ощущает себя ребенок рядом с родителями, чем шире диапазон его чувств в этих отношениях, тем стабильнее и гармоничнее будут его отношения во взрослой жизни.
Как создать надежную привязанность сейчас, чтобы дети смогли повторить такие отношения впоследствии? В целом можно сказать, что отношения с родителями, построенные на основе отзывчивости, теплоты, предсказуемости и возможности восстановления в трудной ситуации, дают надежную основу. Ребенок, который видит в родителях надежную основу, чувствует себя в безопасности, знает, что «есть кто-то, кто заступится и утешит, если что-то случится». Это позволяет без страха исследовать мир, пробовать новое, рисковать, терпеть неудачу и не бояться собственных слабостей. В этом скрыт важный парадокс: чем сильнее можно положиться на родителей, тем выше наша любознательность и готовность к риску. Чем сильнее мы верим в надежные отношения с родителями, тем выше наша уверенность в себе.
Иначе говоря: зависимость и независимость – не всегда противоположности. Напротив, одно позволяет другое – оба состояния справедливы! Чем сильнее дети чувствуют возможность зависеть от родителей, тем более независимыми становятся. Уверенность, что нас поймут, не осудят, поддержат и утешат в трудную минуту, позволяет стать уверенными в себе, смелыми и решительными взрослыми.
Внутренние семейные системы
Внутренние семейные системы (ВСС) – это терапевтическая модель, включающая различные части человека. Это противоположность модели, в которой человек воспринимается единым целым. Основная идея ВСС в следующем: природу разума можно разделить на части, то есть субличности. Возьмите, к примеру, себя. Может, вы общительны с теми, кого хорошо знаете, но замкнуты в незнакомой среде. Может, вы способны постоять за себя, когда необходимо, но отступаете в тень, если роль лидера берет кто-то другой. Может, вы уверены в себе в профессиональной среде, но стеснительны в социальной. Вы можете быть смелым, тревожным, уверенным, сдержанным. Вы многогранны, а не единообразны. И ни одна грань не лучше и не хуже другой – вы сумма этих граней. Чем лучше вы себя чувствуете, когда одна из граней «барахлит», тем легче справляться с самыми разными ситуациями. Уверенность, стойкость и самостоятельность зависят от способности это понимать. Когда мы подавлены и просто реагируем на ситуацию, это почти всегда связано с тем, что верх берет какая-то одна грань. Мы теряем ощущение идентичности и «становимся» своими чувствами.
Понятие «частей» позволяет сформулировать (внутренне и внешне) конфликтующие (или хотя бы сосуществующие) эмоции: чувствовать уверенность в состоянии стресса, концентрацию во время конфликта, гнев параллельно с сознанием, что мы хорошие люди. В частной практике я постоянно замечаю: понятие «частей» дает взрослым клиентам свободу, сочувствие, облегчение и способность справляться с трудностями. Убедившись, насколько это эффективно, я стала использовать то же с детьми. Я хочу внедрить в их разум идею: ощущения, чувства и мысли – это части, с которыми мы можем связываться, а не жизненный опыт, который нас захватывает и поглощает.
Рассматривая ВСС и теорию привязанности в тандеме, мы более глубоко понимаем раннее развитие детей. Теория привязанности утверждает, что дети должны учиться привязываться к родителям, чтобы выжить и удовлетворить потребности. В результате они рассматривают среду сквозь призму вопроса: «Что максимально повышает шансы на выживание?» При совмещении этого с идеей ВСС, вопрос предстает в следующей формулировке: «Какие части меня получают связь, внимание, понимание и принятие? Я должен уделять им больше внимания, ведь это усиливает привязанности и, следовательно, шансы на выживание! Эти мои части хороши, управляемы и способствуют сближению с другими. Они – источник связи. А какие мои части ведут к разъединению и отдалению? Их следует подавлять, поскольку они угрожают привязанности и, следовательно, выживанию. Эти части плохи и неприятны, их нельзя любить. Они мешают связи».
Дети усваивают подобные «уроки» в процессе взаимодействия с родителями – не через слова, конечно, а через опыт. Дети видят, что вызывает у родителей улыбки, вопросы, объятия и принятие (т. е. «Ты можешь это чувствовать. Расскажи мне об этом. Я здесь, я рядом, я слушаю»), а что ведет к наказанию, отверженности, критике и отдалению (т. е. «Иди в свою комнату! Немедленно! Когда ты такой, я не буду рядом с тобой!»). Как пишет создатель ВСС, психолог Ричард Шварц: «Дети в процессе развития склонны переводить опыт в идентичность: “меня не любят, потому что меня нельзя любить, а все плохое случается со мной, потому что я плохой”. Иными словами, дети ощущают опыт общения с опекунами и формируют важные сигналы о самих себе. Эмоции, с которыми родители ощущают связь, – те, которые их интересуют и сближают, – говорят детям, что те части, которые чувствуют эти чувства, хороши, достойны и заслуживают любви. Но есть эмоции, которые взрослые подавляют, наказывают, отвергают или пытаются перевести в нечто “более приятное”. Дети усваивают: те части, которые чувствуют такие чувства, деструктивны, дурны, не заслуживают любви и неприемлемы».
Вот почему важно отличать поведение от лежащих в его основе чувств и опытов. Да, необходимо сдерживать ребенка, когда тот не слушается и демонстрирует «плохое поведение». Однако не менее важно понимать, что за этим поведением стоит ребенок (или, на языке ВСС, часть ребенка), которому больно, у которого есть неудовлетворенные потребности и которому необходима связь. Дети истолковывают наше общение с ними не как реакцию на конкретный момент, но как сигнал о том, какими они должны быть. И если ваш ребенок говорит: «Я ненавижу своего младшего брата! Верните его назад, в больницу!», а вы начинаете кричать: «Не говори так про брата, ты его любишь!», ребенок усваивает урок. И он не в том, что произнесенные слова неприличны, а в том, что ревность и гнев – опасные эмоции, иметь которые нельзя. Вот почему важно отделять поступки ребенка (они могут быть «дурными») от самого ребенка (добрый внутри). Конечно, мы не хотим, чтобы дети дрались (поступок), при этом наверняка желая, чтобы у детей было право чувствовать гнев (чувство). Мы не хотим, чтобы дети устраивали истерики в магазинах (поступок), но хотим, чтобы они имели доступ к желаниям и право высказываться (чувства). Мы не хотим, чтобы дети ели на обед только мюсли (поступок), зато жаждем, чтобы они знали, что являются хозяевами собственных тел и могут чувствовать, что для них хорошо (чувства).
Если не поймем чувств, стоящих за поведением, и не покажем любовь, даже когда дети ведут себя неправильно, в их разуме поступки и чувства сольются воедино: они решат, будто надежность привязанности зависит от отказа от чувств, стоящих за поведением, а это приведет к серьезным и длительным проблемам отношений.
Поэтому повторю: ранние годы очень важны. Они готовят детей к тому, чтобы стать уверенными, независимыми, самостоятельными взрослыми, способными на здоровые межличностные отношения… или не стать. Конечно, не нужно воспринимать мои слова как абсолютную истину – развивать эти качества можно на любом этапе жизни. Но в мучительные моменты воспитания непослушного малыша, когда начинаешь сомневаться, а стоят ли затраченные усилия того (ведь воспитание маленького ребенка – тяжелая работа!), знайте: они того стоят! Ваша работа всегда, всегда стоит того!