помощи от государства, общества или частных лиц, или же, напротив, наказания.
Любопытно, но родоначальником подхода, впоследствии названного термином «мальтузианство», следует считать не знаменитого мыслителя Томаса Мальтуса, а его соратника Джозефа Тауншенда, автора работы «Исследование законов о бедных доброжелателем человечества» (1786), чьи аргументы несколькими годами позже Мальтус взял за основу своей концепции. «Количество пищи, – писал в своей работе Тауншенд, – вот что регулирует численность человеческого вида. Это закон природы, который человек не способен отменить или изменить. Рано или поздно численность населения начинает превышать количество пищи, поэтому в обществе всегда должны быть бедные, которые обречены на голод и нуждаются в работе. Они и являются истинными виновниками чрезмерной нищеты – т. к. увеличивают свою численность ранее, чем будет обеспечена достаточная для их поддержания провизия».[140] Таким образом, Тауншенд выделяет три причины роста нищеты:
• безрассудное размножение бедных,
• леность и порочность бедняков, лишенных добродетелей протестантской этики – трудолюбия, трезвости и бережливости,
• английские законы о бедных, по которым общество должно содержать пауперов.
Решение же проблемы Тауншенд усматривал в том, чтобы «воздействовать на нищету голодом». Это, по его мнению, должно было привести к сокращению населения и, кроме того, к «естественному» принуждению бедных к труду. «Беднякам мало известны мотивы, которые стимулируют деятельность более высоких слоев общества: гордость, честь, честолюбие, – писал он. – В результате лишь только голод может заставить их работать».[141]
Аргументы Тауншенда Томас Мальтус почти слово в слово повторил в своем ставшем классическим труде «Опыт о законе народонаселения» (1798). В работе Мальтуса была предложена знаменитая формула, объяснявшая нехватку средств к существованию на всех желающих: «население имеет тенденцию к росту в геометрической прогрессии, тогда как средства к существованию растут в арифметической». Мальтус полагал, что «система государственной помощи бедным поощряет размножение населения и тем самым увеличивает бедность. Поэтому, чтобы поднять благосостояние населения, нужно отменить законы о бедных и предоставить помощь нуждающимся всецело частной благотворительности». Кроме того, он считал, что человек «должен воздерживаться от вступления в брак до тех пор, пока он не окажется в состоянии содержать рожденных им детей. Все это приведет к сокращению прироста населения и, в конечном счете, к преодолению нищеты, к улучшению участи и увеличению счастья низших классов общества».[142]
«Мальтузианское понимание» причин бедности получило дальнейшее развитие в работах экономиста Давида Риккардо. «Только прививая беднякам ценности независимости, – писал он через несколько лет после выхода в свет работы Мальтуса, – и обучая их не искать постоянно систематической или случайной благотворительности, а искать собственные источники поддержки, …мы значительно приблизимся к более стабильному и здоровому государству».[143] Наконец, «Отец утилитаризма» Иеремия Бентам перефразировал эту же аргументацию в своей работе «В защиту излишеств. Боль и наслаждение» (1818). Он настаивал на том, что, проводя жесткие и даже антисоциальные меры в отношении бедных, можно не только блокировать, но и устранять социальные проблемы: «Если сделать помощь бедным болезненной, – писал он, – бедные от этого лишь выиграют, т. к. будут стремиться сами поддерживать себя,… и в дальнейшем это приведет их к наслаждению… Бедные перестанут быть паразитами. Им вернут их достоинство».[144]
На противоположном дискуссионном полюсе располагался значительный пласт сочинений, рассматривавших проблему бедности с «общечеловеческих», гуманистических позиций. Так, писатель и публицист Уильям Годвин в двухтомном трактате «Рассуждение относительно политической справедливости» (1793) признавал, что общество делится на две группы – богатых и бедных. Последние, как он считал, составляют 98 % населения. Причина нищеты, по Годвину, кроется в существовании частной собственности. Он полагал, что в идеальной общине одинаково скромно обеспеченных тружеников «люди будут приучены к простым началам справедливости и поймут, что ничто, кроме дарований и добродетелей, не дает права на уважение».[145]
Публицист Уильям Хэзлитт в своем памфлете «Мальтус и свободы для бедняков» (1807) обвинял Томаса Мальтуса в том, что тот «сделал себя пророком богатых и великих, особенно тех из них, кто не склонен к подаяниям…, с помощью магических формул типа «излишнее» или «избыточное» население». Показательно, что Хэзлитт, в отличие от большинства своих современников, пытался говорить от лица самих бедных, ссылаясь на их мнения: «Не так давно я спросил старого работающего крестьянина – думает ли он, что нищета в его округе возникла по причине увеличения числа работающих бедняков, в результате чего стало не хватать работы на всех. Он ответил: «Нет!», сказав, что в его местности не стало больше людей, чем обычно, и не больше, чем требуется для того, чтобы выполнять соответствующие работы летом, чтобы выжить зимой…Выжить зимой! Боже праведный! Неужели эти слова не ранят сердца богатых и могущественных сильнее, чем любой плач?» Хэзлитт, по сути, предлагал сократить расходы на роскошь: «лошади для удовольствий и экипажей, повсеместно содержащиеся в этом королевстве, потребляют такое количество продукции, производимой землей, какого было бы достаточно для содержания всех пауперов». «Мальтус же, – продолжает он, – подаст бедному жесткое, как скребок, полотенце, а сам возьмет чистый, белый носовой платок, чтобы стереть помаду со щеки размалеванной проститутки…!».[146] В то же время Хэзлитт в духе времени признавал, что налоги на бедных все же тяжелы для обычных людей, «гуманность которых оказалась обескровленной налоговым бременем, возложенным на них их экономикой», и в силу этого поддерживал идею самопомощи: «спасение бедняков, я убежден, должно происходить изнутри их круга».[147]
Чарльз Холл, врач по образованию, в труде «Влияние цивилизации на народы европейских государств» (1805) связывал понятия «богатство» и «власть». «Господство богатых над трудом бедных столь же сильно и эффективно, – писал он, – как власть над своими подданными наиболее абсолютного из всех когда-либо живших монархов…».[148] Обращаясь к статистическим данным, он спорил с «мальтузианцами», доказывая, что в силу огромной смертности, особенно детской, среди бедняков, естественный прирост этой части общества крайне низок. А раз так, то утверждение Т. Мальтуса, будто нищета народных масс есть следствие их неразумного размножения, ложно. Не невежество и тупость народа является причиной его нищеты, а наоборот, нищета масс – причина их умственной и нравственной неразвитости. Считая цивилизованное общество в существующем виде несправедливым, Холл в качестве идеала видел общество, в котором каждый ведет хозяйство и распоряжается продуктом своего труда.[149]
Итак, представителей второго направления общественно-политических дискуссий о бедности объединяли критика в адрес последователей Тауншенда и Мальтуса, попытка взглянуть на проблему «глазами бедных», «морально-нравственный» уклон в аргументации и довольно абстрактные предложения относительно решения проблемы нищеты. Возможно, эта неопределенность стала одним из обстоятельств, предопределивших исход дебатов.
Вторым фактором можно считать то, что идея личной ответственности человека за свое материальное положение гармонично накладывалась на ценностную систему протестантизма, которая трактовала богатство и преуспевание в делах как свидетельство «богоизбранности». Наконец, оба фактора гармонировали с утверждавшимся во всей Европе уже в XVII столетии «новым типом социальной чувствительности», который вызвал к жизни саму постановку вопроса о бедных с акцентом на их виновности. Впервые этот общеевропейский феномен был деконструирован в работах Мишеля Фуко; знаменитый мыслитель, повторимся, интерпретировал его как «намеренную политику изоляции бедных от остального «добропорядочного» сообщества».[150]
В данном общем очерке мы постарались лишь кратко обрисовать основные направления дебатов о бедности второй половины XVIII – начала XIX столетий. Однако следует учитывать, что, во-первых, отдельные ключевые идеи, ставшие основой для этих дебатов, зародились гораздо раньше – в конце XVII – начале XVIII вв., а, во-вторых обсуждение проблемы было в то время действительно очень широким, к нему подключались лучшие умы эпохи, интеллектуальная элита. Поэтому в следующих разделах этой главы мы более подробно остановимся на взглядах тех мыслителей, которых можно считать «родоначальниками» этих идей, а также проанализируем концепции помощи нуждающимся, предложенные теми представителями британской «интеллектуальной элиты», которые известны потомкам совсем за другой вклад в историю общественной, философской, литературной мысли, либо же не известны в России вообще.
Фламандский Робинзон против английских пороков: Даниэль Дефо о бедности и социальной помощи
Знаменитый просветитель Даниэль Дефо (1660–1731) широко известен как преданный сторонник партии вигов, яркий публицист эпохи английского Просвещения, автор многочисленных памфлетов на различные злободневные для его времени темы. По словам отечественного историка Т. Лабутиной, Дефо видел главную задачу просветителя «в устранении в обществе всего того,