«почетную» бедность – то есть бедность, вызванную случайностью или «внезапным Провидением». Суть проекта заключалась в основании пенсионного фонда с секретарем, клерком и мобильным штатом сотрудников. Дефо предлагал также избрать 50 чиновников, управляющих делами фонда на местах. Эти чиновники могли избрать руководящий комитет из 11 человек, заседавший 2 раза в неделю. Фонд, оговаривался Дефо, создавался лишь «для трудящихся с честной репутацией», в него не допускались «нищие и солдаты» – первые в силу «испорченности», вторые – в силу высокой вероятности страховых выплат при низких вложениях. Выплачивая 1 шиллинг в квартал, человек получал право на медицинскую помощь в случае болезни, пожизненную пенсию или помещение в госпиталь (на выбор) в случае прихода старости и немощи, а также пособие для своей семьи в случае попадания в тюрьму за долги. Далее следовали такие же подробные калькуляции, как в предыдущих разделах. Так, с учетом приемлемой заработной платы чиновникам, автор очерка делал вывод, что при участии в фонде 100 тысяч человек каждый из них должен заплатить не менее чем 6 пенсов вступительного взноса, а затем ежеквартально уплачивать от 2 до 5 шиллингов; сумма компенсации, соответственно, будет пропорциональной сумме уплаченных взносов.[161]
Дефо признавал, что его план может вызвать возражения у значительной части населения. Так, писал он, неизвестно, какова будет общая сумма, собранная обществом или фондом и хватит ли ее в итоге на компенсации; кроме того, Дефо не исключал возможных случаев ущемления прав плательщика – если, например, женщина, исправно платившая взносы 20 лет, умрет раньше мужа и, таким образом, ничего не получив от общества, вгонит свою семью в потери. Осознавал он и то, что заставить людей, еле-еле сводящих концы с концами, уплачивать взносы либо в дружественное общество, либо в пенсионный фонд – дело нелегкое.
Решить эту проблему Даниэль Дефо предлагал двумя путями и, на наш взгляд, несколько цинично. Если человек уже начал платить взносы, а потом прекратил, он по умолчанию терял все уже уплаченные деньги. Кроме того, каждый человек, который испугался возможного ущемления своих прав, «мог в любое время прекратить членство», а до этого должен был подчиниться принципу, что «согласие потерпевшего устраняет противоправность вреда». Наконец, Дефо предлагал использовать «административный ресурс» – например, приходские служащие должны были объезжать беднейших жителей прихода и доводить до их сведения, что «если они откажутся принять такую почетную возможность избавить себя в старости от нужды», им будет отказано в приходской помощи или в праве на «сертификат оседлости».[162]
Итак, концепция знаменитого просветителя Даниэля Дефо по вопросам нищеты, бедности и социальной помощи, по сути, вписывалась в современный мыслителю дискурс восприятия этих проблем. В его сочинениях красной нитью проходит мысль о личной обусловленности бедности и предпочтительности дисциплинарных методов борьбы с ней. В то же время несомненной заслугой Дефо является то, что он впервые предложил использовать те средства социальной помощи, которые даже сегодня традиционно считаются изобретением XIX века и продуктом утилитаристской мысли. Это общества взаимопомощи и система пенсионного страхования, способные, по мнению великого фламандца, стать для «ленивой английской нации» наиболее «рациональным» и полезным способом борьбы с бедностью.
«Настоятельный призыв к милосердию» ради мощи империи? Феномен филантропа Джонаса Хэнуэя
Человек, чьим именем сегодня названа улица в центре Лондона; путешественник, объездивший полсвета и побывавший, в том числе, в России; модник, первым появившийся под лондонским дождем со странным предметом – зонтиком – и сделавший этот предмет «традиционно английским» атрибутом; писатель, оставивший после себя 74 сочинения, которые публиковал исключительно за свой счет. Все эти характеристики относятся к Джонасу Хэнуэю (1712–1786), известному английскому филантропу, называвшему себя «пауперофилом» («любящим нищих»). Даже личный экипаж Хэнуэя, в котором он колесил по Лондону, был украшен лозунгом, будто бы предназначенным для приободрения обездоленных слоев: «Никогда не отчаивайся!»[163]
Хэнуэй принадлежал к так называемым «новым людям» – успешным представителям торговли и коммерции. Он много путешествовал, участвовал в акционерных предприятиях и за несколько десятилетий нажил приличное состояние. В 1756 году, используя собственные средства, он основал «Морское общество» для поддержки британских моряков и трудоустройства на флоте лондонских беспризорников, а через два года – «Общество запаса для предотвращения нищеты и трудоустройства на флоте». В том же году, внеся 50 фунтов взноса, Хэнуэй стал управляющим госпиталя для детей-сирот и подкидышей, а через некоторое время занял должность его вице-президента. В 1758 г. совместно с партнером по бизнесу Хэнуэй поспособствовал основанию госпиталя Магдалены – приюта для кающихся лондонских проституток и бездомных женщин. С 1761 г. он участвовал в продвижении через парламент ряда важных мер по охране детства – в частности, по уменьшению уровня смертности среди бедных детей, находящихся на приходском попечении. В последние годы жизни, будучи членом многочисленных благотворительных организаций и комиссий, Хэнуэй потратил много усилий и времени на привлечение общественного и политического внимания к судьбе детей-трубочистов. Умер Джонас Хэнуэй, так и не заведя собственной семьи, 5 сентября 1786 года.[164]
Более половины сочинений Хэнуэя посвящены проблемам бедности, нищеты и социальной помощи, и, что характерно, почти каждое из них преследовало определенную практическую цель – принятие соответствующего закона или продвижение какого-либо благотворительного учреждения. Анализ этой части его письменного наследия, мало изученного даже в самой Англии, а в России до настоящего момента вообще не известного, позволяет довольно четко выявить позицию филантропа по проблемам бедности и общественного призрения.
Об обязанностях богатых и нуждающихся, как и о природе бедности и богатства, Хэнуэй рассуждает в обширном двухтомном труде «Добродетель в скромной жизни». Этот труд представляет собой любопытный пример характерного для литературы XVIII века произведения, написанного в форме моральных инструкций – в данном случае, инструкций, которые отец-фермер по имени Томас Трумэн (фамилию можно перевести как «настоящий человек») дает дочери Мэри, отправляющейся работать служанкой. Рассуждая в духе протестантизма, Хэнуэй противопоставляет богатство и «честную бедность», отдавая предпочтение последней. Богатые, говорит Томас Трумэн дочери, «в большей мере зависят от фортуны, чем мы. Им надо больше для счастья – церемонии, экипажи, много излишней пищи и много излишних слуг». Поэтому «их чаша с большей вероятностью будет отравлена, чем наша, в которой гораздо меньше ингредиентов».[165] Богатство, таким образом, ни в коей мере не гарантирует человеку счастья.
Интересно, что ни богатство, ни бедность Хэнуэй не связывает напрямую с добродетелью либо пороком: «Единственное различие между людьми – это порок и добродетель, не зависящие от богатства и профессии человека».[166] Помощь нуждающемуся для него естественна. «Большая часть человечества, – пишет Хэнуэй, – ведет себя так, будто бы бедность заразна – и будто бы мы, помогая другим, можем превратиться в попрошаек сами». «Гуманность и христианское милосердие, – продолжает он, – может привести нас к оплакиванию горестей других;… но главный наш долг – молиться о благосостоянии других и вкладывать в это. Это – единственный путь обеспечения благосостояния для себя».[167] Такое отношение к помощи раскрывается и в наставлениях Томаса Трумана дочери, описывающих должное поведение «хорошего» лендлорда и «хорошего» слуги.
Примером первого является некий сэр Джордж Френдли (фамилия переводится как «дружелюбный»), истинный христианин, который заботится о крестьянах и работниках, «дает им уверенность в трудоустройстве», спасая их от работного дома. Кроме того, он «добавляет из своего кармана на приходские расходы», снижая недовольство местного населения объемом налогов на бедных. Эти черты характера, говорит дочери Томас, лорд унаследовал от своего отца. Когда тот умер, то, в согласии с завещанием, его гроб не украшали и покрыли тонкой тканью, которую покойный завещал отдать на одежды беднякам; следовавших за его гробом работников прихода следовало «одеть в темное шерстяное пальто не дороже 15 шиллингов», а 8 женщин и 6 мужчин старше 55 лет наследник лорда должен был «одеть с головы до ног, но не дороже, чем на 40 шиллингов каждого». То же самое касалось 8 девочек и 6 мальчиков от 10 до 13 лет, сирот или крайне бедствовавших. Их следовало одеть на сумму, не превышающую 25 шиллингов на каждого, и купить каждому на 10 шиллингов книги религиозного содержания. Как видим, в этом отрывке Хэнуэй предлагает некий образец «добродетельного поведения» богатого землевладельца в своем приходе, в котором усматриваются черты патернализма, отеческой заботы о «подвластном» лендлорду населении, в сочетании с принципами экономии и разумности в расходах на помощь, а также с идеей морального совершенствования через религиозность.
Что касается «добродетельного» бедного человека, то таким примером в книге является служанка Сьюзан. Она, по словам Томаса, была послушна и смиренна, служила с доброй волей и была предана одним хозяевам, «посильно воплощая идею службы Господней нам, которая абсолютно добровольна». Помимо этого, она «заботилась о других слугах, следила, чтобы у них была пища и одежда, и чтобы они были так же послушны. Она была щедра в милостыне, но до предела разумна, что позволило ей сэкономить на старость».