нется выселению; а если этот холостяк впоследствии женится, то по общему правилу он тоже будет выселен. Благодаря этому недостаток рабочих рук в одном приходе не может быть в любой момент восполнен излишком их в других приходах…».[198]
«Законы об оседлости» Смит считает уникальным опытом Англии и дает им крайне негативную оценку. «Препятствия свободному перемещению труда, создаваемые цеховыми законами, существуют, думается мне, во всей Европе, – рассуждает он. – Но те препятствия, которые в этом отношении создаются законами о бедных, являются, насколько мне известно, особенностью Англии. Они состоят в трудности для бедняка приобрести оседлость или даже разрешение на занятие своим ремеслом в любом приходе, за исключением того, к которому он принадлежит. Цеховые законы препятствуют свободному передвижению лишь труда ремесленников и мануфактурных рабочих, тогда как трудность приобрести оседлость препятствует даже передвижению простого чернорабочего.[199]
Закны об оседлости, как считал Смит, имели следствием «различного рода обманы: приходские должностные лица при помощи подкупа побуждали своих бедных тайно переселяться в другие приходы и, скрываясь в течение сорока дней, приобретать там оседлость, чтобы таким образом освобождать от себя приход, к которому они, собственно, принадлежали. Поэтому законом, изданным в первый год правления Якова II, было постановлено, что сорокадневное пребывание, необходимое для приобретения кем-либо оседлости, должно считаться лишь с момента представления этим лицом письменного заявления с указанием его местожительства и состава его семьи церковным старостам или попечителям прихода, в котором оно собиралось поселиться». В итоге, заключает Смит, «вряд ли найдется в Англии хотя один бедняк в сорокалетнем возрасте, который в какой-либо момент своей жизни не почувствовал жестокий гнет этого нелепого закона об оседлости».[200]
Надо ли, и как, улучшать положение людей, оказавшихся в бедности? Ответ Адама Смита на этот вопрос положительный. «Ни одно общество не может процветать и быть счастливым, если значительнейшая часть его членов бедна и несчастна, – писал он, …и справедливость требует, чтобы люди, которые кормят, одевают и строят жилища… сами могли иметь сносную пищу, одежду и жилище».[201]
Человек, рассуждал он в духе пуританизма, должен самостоятельно выбираться из бедности, а в случае неудачи подчиниться судьбе: «Если нас постигает бедность, болезнь или какое бы то ни было несчастье, то, разумеется, мы должны будем употреблять все наши усилия, чтобы освободиться от него, насколько позволяют нам справедливость и наши обязанности относительно наших ближних. Но если мы не сможем достигнуть этого, то должны безропотно подчиниться положению, необходимо возникшему для порядка и совершенства вселенной, а так как всеобщему благосостоянию мы должны отдавать предпочтение перед нашим личным счастьем, то положение наше, каково бы оно ни было, должно быть в некотором роде избрано нами добровольно». В то же время налицо некий пессимизм мыслителя по поводу самостоятельного «выкарабкивания» из бедности. «Всякий знает, – пишет он в «Богатстве наций», – как трудно, даже в развитом обществе, подняться до срединного уровня. Еще более сложно это сделать в тех видах деятельности, которые не требуют ни искусства, ни мастерства. Грузчики или поденщики, скорее всего, всегда будут бедны».[202] Поэтому логика подсказывает, что необходимы какие-то сторонние усилия или внешние факторы для улучшения участи бедных.
Что это за усилия? Во-первых, с точки зрения Смита, нужно было отменить «Законы об оседлости». Во-вторых, помочь преодолеть бедность в обществе мог бы новый экономический курс laissez faire, свобода рынка и торговли. Не сразу, но постепенно новый экономический курс, как считал Смит, должен был гармонизировать экономическую систему и, соответственно, улучшить состояние нуждающихся слоев.
Меркантилизм мыслитель критикует за то, что он «поощряет главным образом ту именно промышленность, которая ведется в пользу богатых и сильных. Та промышленность, которая ведется в интересах бедных и нуждающихся, слишком часто оказывается в пренебрежении или стесняется». Например, в льняной промышленности государство поощряет вывоз готовой продукции и ввоз иностранной льняной пряжи, ущемляя этим, по мнению Смита, интересы огромного количества простых тружеников. «В различных операциях, необходимых для изготовления льняной пряжи, – убежденно писал он, – затрачивается гораздо больше труда, чем в самой последней – выделке полотна из льняной пряжи. Не говоря уже о труде тех, кто выращивает лен, и о труде чесальщиков льна; требуются по меньшей мере три или четыре прядильщика, чтобы давать постоянное занятие одному ткачу, и более 4/5 всего количества труда, необходимого для изготовления полотна, затрачивается при изготовлении льняной пряжи; но наши прядильщики состоят из бедняков, обычно женщин, разбросанных в различных частях страны, не встречающих поддержки или защиты. Не от продажи их работы, а от продажи законченного продукта ткачей получают свою прибыль наши владельцы крупных мануфактур».
В результате установления экономического курса на свободу торговли, по мнению Адама Смита, простые труженики получат больше возможностей трудоустройства – следовательно, безработица сократится.
Итак, свободный рынок – это ключ к изменению ситуации с трудящейся беднотой. Великий экономист был уверен, что свобода торговли создаст естественные условия, при которых даже «повышение цены таких товаров, которые представляют собою действительно необходимые предметы для жизни и предназначены для потребления неимущих, как, например, грубые шерстяные изделия, должно уравновешиваться для бедняков дальнейшим увеличением их заработной платы». Правда, мыслитель не уточняет, каким образом будут повышаться заработные платы: сами по себе или с помощью неких мер со стороны. Неудивительно поэтому, что Смит оговаривается: «ожидать восстановления когда-нибудь полностью свободы торговли в Великобритании так же нелепо, как ожидать осуществления в ней «Океании» или «Утопии». Этому непреодолимо препятствуют не только предубеждения общества, но и частные интересы многих отдельных лиц, которые еще труднее одолеть».[203]
В-третьих, необходима реформа налогов и пошлин – повышение налогов на роскошь, понижение налогов на предметы первой необходимости, прогрессивное налогообложение. «Предметы первой необходимости, – пишет Смит в «Богатстве наций», – составляют главный расход бедняков. Им трудно доставать себе пищу, и большая часть их скромного дохода затрачивается на приобретение ее. Предметы роскоши и суетности вызывают главный расход богатых, а великолепный дом еще украшает и выставляет в наиболее выгодном свете все другие предметы роскоши и суетные украшения, которыми они обладают. Поэтому налог на наемную плату должен, но общему правилу, ложиться наибольшей тяжестью на богатых, и в такого рода неравномерности нет, пожалуй, ничего особенно несправедливого».
«Когда пошлины на роскошные экипажи, кареты, почтовые кареты и т. п. устанавливаются в более высокой пропорции к их весу, чем на экипажи, перевозящие предметы необходимости, – телеги, фургоны и т. п., – поясняет он свою позицию в другом месте, – то леность и тщеславие богатых будут участвовать в оплате расходов для облегчения положения бедных, удешевляя перевозку тяжелых товаров во все части страны. Но так как заставная пошлина повышает цену товаров пропорционально их весу, а не стоимости, то она оплачивается главным образом потребителями громоздких и простых товаров, а не дорогих и легких. Поэтому, какие бы нужды государства ни намеревались покрывать этими пошлинами, они будут оплачиваться главным образом бедными, а не богатыми за счет тех, кто наименее, а не тех, кто наиболее способен оплачивать их».
Главное возражение Смита против всех подобного рода налогов – это их неравномерность, неравномерность худшего сорта, так как они зачастую ложатся гораздо большей тяжестью на бедных, чем на богатых. Дом в небольшом городе, сдающийся за 10 фунтов, может иногда иметь более окон, чем дом, приносящий 500 фунтов в Лондоне, и хотя жилец первого, наверное, гораздо беднее жильца второго, однако, поскольку его доля определяется налогом на окна, он должен вносить больше на содержание государства».
И, напротив, «полезность» налога Смит также определяет его «справедливостью» для беднейших слоев. Так, он приводит в пример Голландию, где налоги, которыми «облагается мужская и женская прислуга, представляют собой налоги не на капитал, а на личные расходы, и в этом отношении походят на налоги на предметы потребления. Такой именно характер имеет налог в одну гинею с каждого слуги-мужчины, недавно введенный в Великобритании. Наибольшей тяжестью он ложится на средний класс. Человек, имеющий ежегодный доход в 200 фунтов, может держать одного слугу; обладатель дохода в 10 тысяч фунтов в год не будет держать 50 слуг. Но зато налог этот не задевает бедных!»
Наконец, автор «Богатства наций» предлагает освободить народ «от некоторых наиболее отяготительных налогов, от налогов, какими обложены предметы необходимости или промышленное сырье. Бедный труженик получит таким образом возможность жить лучше, работать дешевле и посылать свои изделия на рынок по более дешевой цене. Дешевизна его изделий увеличит спрос на них, а следовательно, на труд тех, кто производит их. Такое увеличение спроса на труд увеличит численность и улучшит условия жизни трудящихся бедняков. Их потребление возрастет, а вместе с этим возрастет и доход, получающийся со всех тех предметов их потребления, которые будет сочтено нужным по-прежнему облагать налогом.»