Интересный в этом отношении пример – письмо от имени пожилой женщины Энн Таджетт, за которой ухаживает ее племянница, Мэри Энн Пейдж, получающая, соответственно, пособие по бедности от «родного» прихода родственницы. Письмо интересно тем, что начинается оно от имени одного человека – старой женщины, – но где-то в середине обращения повествование «вдруг» начинает вестись совсем от другого лица – молодой племянницы: «Я не могу жить здесь и Голодать, так как я бедная стродающая от балезней женщина, и не могу работать, чтобы содержать себя и так же моя племянница вынуждена одевать и раздевать меня, и делать это из года в год джентльмены, Мэри Энн Пейдж – я племянница Энн Таджет я делала годами это все для моей бедной стродающей от балезней тети с вашей поддержкой я убирала ее жилище и делала все что в моих Силах за 2,5 пенса».
Одинаковые ошибки на протяжении всего текста говорят нам о том, что письмо написано одним человеком. Неясно, то ли старушка диктовала племяннице текст, а потом та дописывала его уже от себя, то ли Мэри Энн начала писать письмо от имени тети, а потом «забылась» в силу недообразованности и недостатка ума; но для нас это обращение – жалоба на жизнь как бы с двух позиций: с одной стороны, на физическую слабость и немощность, мешающую себя содержать и вызывающую голод и прочие неудобства, с другой – на стесненный быт из-за вынужденного и постоянного ухода за престарелой родственницей.
Важная контент-составляющая обращений пауперов – ответы на вопросы, чего именно хотят авторы писем и как они это просят.
В основном просили денег – не снижать сумму пособия, увеличить ее, выслать разовую выплату на конкретные нужды. «Моя дочь сообщает мне Сэр, – пишет женщина из Лондона, – что Вы предложили ей пособие 4 шиллинга в неделю – но позвольте мне сказать что Ребенок не сможет на него выжить, она пыталась, но этого не хватало и на половину необходимостей. Если Вы Сэр добавите ей шиллинг она будет покорно благодарна». «Будьте добры – просит молодая мать, – выслать мне разовую выплату, которая пойдет на одну пару обуви, немного белья и фланелевые пеленки для моего Ребенка».[346]
Иногда просили не денег, а материальную помощь («кусок ткани чтобы сшить моим детям рубашки», «обычные товары первой необходимости», «несколько тачек угля на случай, если установится холодная погода»).
Но еще интереснее те стратегии, к которым прибегали авторы писем, чтобы их услышали.
Кто-то использовал почтительную риторику, оправдывался за сам факт обращения: «Сэр я надеюсь вы Извените меня за Дерзасть песать вам Но…», «…я не знаю к кому более правильно обратиться в условиях необходимости, в которую я попал, поэтому к вам обращаюсь и к остальным Джентльменам Прихода, покорно доверяя вам в том, что вы позволите мне немного помощи». «Дорогие джентльмены я Надеюсь что Вы будете так Добры чтобы Рассмотреть и быть Так добры чтобы Послать нам Что-нибудь пригодное в нашем Отчаини и мы Будем Вечно Обязаны молиться за Ваше Здоровье».[347]
Кто-то приводил рациональные экономические аргументы, как, например, Самуэль Хершум, мелкий торговец из Челмсфорда, уехавший в Лондон и, судя по всему, разорившийся до нищеты. Он указывал на то, что в свое время обладал собственностью и платил налоги на содержание бедных, в силу чего сейчас, оказавшись на дне, также имеет право на денежную помощь от прихода. «В соответствии с обещанием, – пишет Хершум, – я ожидал пару строк от вас чтобы вы дали мне Знать соблаговолят ли Джентльмены из Комиссии позволить мне маленькое недельное пособие, я очень твердо на этом стою, так как я платил слишком много в фонды для бедных для того, чтобы меня насильно поместили в Работный дом, из-за того, что мне откажут в мизерной сумме 1 шиллинг 6 пенсов в неделю».[348]
Таким образом, этот паупер считает и показывает, что имеет право на помощь от прихода, и, можно сказать, требует положенное. В таком подходе он не был одинок. Авторы ряда писем не просят, а требуют социальной помощи.
Некоторые требования вежливы: «Сара Арбон будет благодарна вам если пошлете деньги Джеймса Арбона (видимо, ребенка – Ю.Б.) так как время выходит и я буду Рада этому Сэр если вы Сможете послать быстро насколько это возможно».[349] Некоторые содержат прямой упрек в адрес попечителей: «Сэр, вы обещали мне послать мне кусочек ткани, чтобы сделать моим Детям несколько рубашек… Но сэр, до сих пор Вы не исполнили обещание!».[350]
Ряд требований звучат довольно самоуверенно, как в письме Артура Тарбума, получавшего около 7,5 пенсов в неделю за незаконнорожденного сына его супруги Анны Гуд Артура Гуда. Тарбум был абсолютно уверен, что сумма должна быть большей: «пока я содержу его, я ожидаю платы за это, и если я не получу прибавки, я представлю его (пасынка) перед нашим Мэром, и тогда посмотрим, что можно будет сделать, и покуда вы понуждаете меня содержать его, вы налагаете бремя на Человека, который едва способен содержать самого себя, у меня было соглашение с приходом о дотации в большую сумму, если возьму его (ребенка) – так что я имею право на это… И если приход не Заплатит мне я пойду в Суд, мне знающие люди посоветовали так сделать».[351]
Здесь мы впервые сталкиваемся с прямой угрозой в адрес попечителей, и это также не единичное явление, встречающееся письмах о помощи. В определенной части писем как просьбы, так и требования «усиливались» дополнительными условиями и аргументами по принципу «если поможете, то…» и «если откажете, то…».
В качестве основного позитивного последствия, которое наступит в случае положительного решения вопроса о помощи, фигурирует, в разных вариантах, фраза «мы сможем выжить» – будь то «мы сможем купить одежду» или «мы сможем позволить себе немного еды», или «мы сможем обогреться в холода», или даже, как в следующем примере, «я смогу зарабатывать на жизнь»: «смею надеяться, что если бы мне предоставили какую-то защиту, то я мог бы чинить или делать женскую обувь и таким образом пережить сезон».[352]
Негативные последствия, которые наступят в случае если в помощи будет отказано, – это вынужденное возвращение домой или отсылка домой немощного родственника (которая, соответственно, дополнительно обременит приход), неспособность продолжать вести домашнее хозяйство и даже, как в письме Тарбума, перспектива судебного разбирательства.
Возвращение домой – самый частый аргумент нехитрого «шантажа». «И вышлите мне пожалуйста 10 шиллингов в неделю ибо мы сильно в этом нуждаемся если вы не считаете нужным выслать их то Мы Приедем домой», – пишет женщина.[353]«Деньги положенные мне это 4 шиллинга. Несколько раз вы откладывали выплаты, и если не будете регулярно платить то я приеду домой и устрою себя в работный дом. И тогда вместо того, чтобы платить мне 8 шиллингов в неделю, вам придется платить 4–5 шиллингов за каждого из нас», – делится своими подсчетами многодетная мать…[354]
Угроза отдать обратно престарелого или немощного родственника, незаконнорожденного ребенка – на втором месте. Отец, с которым проживает его незамужняя дочь с ребенком, угрожает попечителям следующим образом: «если бы не я, то она и Ребенок голодали бы – и если не добавите содержание на него, то я отошлю их обратно. Но я Нихочу отправлять ее обратно к Вам, не напесав сначала – может вы добавите ей 6 гиней в неделю и дадите несколько шиллингов на приобретение необходимых ей и Ребенку вещей?»[355] Рэчел Шорэг, хоть и вежливо, но также обозначает дилемму «или поможете, или возвращение в приход неизбежно»: «И я была бы очень признательна вам если бы вы могли бы договориться с Джентльменами Прихода установить мне небольшое недельное пособие, или я окажусь перед необходимостью вернуться в графство и искать поддержку здесь».[356]
Интересно, что одним из популярных аргументов является угроза «забросить домашнее хозяйство». «Если вы Джентльмены не поможете нам пожалуйста, – угрожает Сара Райвнелл, – мы должны будем Забросить домашнее хозяйство Ибо из Ничего Ничего и не выйдет!»[357] Вдова из Колчестера сетует: «Я не способна более оплачивать расходы – и намереваюсь покончить с Домашним Хозяйством, в связи с чем моя дочь Сара Бакстер – девочка возраста 15 лет полностью отчаиться иметь кого-то кто будет следить за ее поведением». В этом письме любопытно также то, что мать указывает как крайне негативное последствие ту «плохую жизненную дорогу», по которой пойдет ее дочь после того, как она уедет в другое место на заработки, а девушка-подросток останется без присмотра.[358]
Угрожая попечителем перспективой суда, адресанты, как правило, приводили в пример прецеденты, когда «паупер из другого прихода выиграл похожее дело у приходских попечителей». Как правило, эти «примеры» они деталями не подкрепляли, воспроизводили их, судя по всему, по принципу сарафанного радио – «услышали от приятелей». Однако уверенности эти истории им, скорее всего, придавали, так как тон подобных писем, как правило, самоуверенный, а аргументы – осознанные, логичные.
В каком-то смысле аргументативной стратегией можно назвать регулярность и длительность обращений пауперов за помощью. Сохранились целые «серии» писем от одних авторов, которые регулярно, в течение нескольких лет, а иногда и десятилетий, обращались за «прибавкой» к пособию или разовыми выплатами. Так, Дэвид Райвнелл, как уже упоминалось, с 1819 по 1829 гг. написал в родной приход 34 письма. Джордж Уотсон, недовольный проживанием с ним дочери с незаконнорожденным ребенком, два раза в год писал жалобы в приход в Колчестере в течение семи лет.