– Как называется улица? – совсем тихо спросил Светляков.
– Улица Руставели, последний дом, последняя парадная, последний этаж. Квартира двухкомнатная. Суркис снимает ее для своей любовницы Людмилы Малинкиной, которая просит называть ее Миланой.
– Все, спасибо. Больше не надо ничего говорить.
Вероника сидела потрясенная. Похоже было, что и Светляков расстроился. Виктор Викторович посмотрел на него.
– Леша, ты что, квалификацию потерял?
Светляков пожал плечами и обернулся к Веронике:
– Если честно, со мной такое впервые. Очевидно, нужен более длительный сеанс, и необходимо тщательно подобрать вопросы. Мы беседуем на тему, которая для вашего мужа явно неприятна. И его сознание сопротивляется. Возможно, всплывают какие-то его мысли, планы, мечты, не реализованные, потому что они преступны. Сознание сопротивляется этим мыслям, но они сладостны, они гложут его, и то, что он тщательно скрывал, вырывается теперь наружу. В следующий раз поговорим о чем-то другом. О том, что для вашей семьи памятно и дорого. О дне свадьбы, например, или о дне вашего знакомства. Это возможно?
– Вероятно, но лучше о чем-нибудь забытом им, но связанным с ним неотрывно – с тем, что сделало его Николаем Ракитиным, – подсказал Виктор Викторович. – Например, поговорим о дне его рождения.
Светляков покачал головой.
– Это очень опасная тема…
В дверь постучали, и в палату заглянул заведующий отделением. Он поманил пальцем главного врача, и когда Виктор Викторович поднялся, сказал:
– На пару минут.
Главврач вышел, а Алексей Иванович продолжил:
– Тема опасная. Может быть, даже вообще запретная, потому что между днем смерти в прошлой жизни и появлением на свет в этой – весьма тонкая грань, прозрачная пелена, неосязаемая нашими органами чувств; занавес, сквозь который можно легко проскользнуть и внезапно исчезнуть из нашего настоящего на веки вечные. У каждого в жизни есть черные дни. Но некоторые люди именно в таких днях черпают для себя силу. Вот я, например, в свое время стал жертвой мошенников. Жить не хотелось. Но моя смерть принесла бы невероятные страдания моим близким. И тем не менее. Я уже решился, но потом встретил паренька, который жил в нашем дворе. Я не был с ним знаком, не знал имени – только в лицо, даже не здоровался, ведь он не из моего дома, к тому же младше. Я сказал «встретил»? Это не так – парнишка сам позвонил в мою дверь. Вошел, сказал, что близкие соседи роднее, чем дальние родственники, он знает о моих проблемах, а потому решил помочь. И тут же предложил мне ту сумму, которая как раз была мне необходима. Я отказывался, но он сказал, что это в долг. А отдать я могу, когда заработаю. Я вернул ему всю сумму менее чем через год, потому что уже практиковал как психотерапевт. И только потом узнал, что молоденький сосед ради меня заложил квартиру. Вот такие порой встречаются люди…
– Знаете, где сейчас тот молодой человек?
– Понятия не имею. Вероятно, где-то далеко.
– Но как это возможно, чтобы вас обманули мошенники? Ведь вы видите человека насквозь.
– К сожалению, я тогда не пытался использовать свои способности в обыденной жизни, да и сейчас четко разделяю обычное общение и необходимое взаимодействие с пациентом. К тому же покупкой квартиры занимался не я, а моя жена.
Вернулся Виктор Викторович.
– Что-то очень важное? – спросила его Вероника.
– Ерунда, – отмахнулся главный врач. – Как всегда, не хватает санитарок, и вот заведующий отделением узнал, что в отдел кадров пришла женщина, которая хочет устроиться как раз на эту работу. Распорядился, чтобы я направил ее именно сюда. Глупость, одним словом. Это в его силах – просто попросить отдел кадров. Никто ему не откажет. Кроме того, хочу предупредить, что в конце коридора видел спешащего к нам господина полицейского.
Дверь приоткрылась, и в палату заглянул следователь Евдокимов.
– Вы позволите?
Он вошел и удивился:
– О, сколько здесь посетителей, а ведь я просил никого сюда не пускать!
Последнее было обращено к полицейскому, сидящему в коридоре у дверей.
– Дак это… чего-то не понял я… – начал оправдываться тот. – Врачи же это. Им ведь лечить надо больного.
– Это уже не больной, а подследственный. Вчера вечером было возбуждено дело. Кроме того, тут еще девушка, которая к больнице не имеет никакого отношения.
– Так это сиделка. Сиделке ведь можно.
Полицейский тоже заглянул в палату и неумело изобразил удивление.
– Вроде нету посторонних.
– Значит, так, – обратился к нему следователь Евдокимов. – Слушай меня, оборотень в погонах. Свяжись со своим начальством и скажи, чтобы тебя немедленно заменили.
Следователь Евдокимов прикрыл дверь и посмотрел на Веронику.
– Мне очень надо с вами поговорить, ищу вас, звоню, а вы отключили свой телефон.
– Разрядился, – соврала Ракитина. – Я не скрываюсь от вас. Даже наоборот.
Следователь посмотрел на главного врача.
– Виктор Викторович, вам я не могу запретить, но тут еще один человек.
– Это психотерапевт, которого я пригласил в качестве эксперта.
– Мне хорошо известно, кто это. Давайте-ка, займитесь традиционной медициной. Если у вас нет своих специалистов, пригласите кого-нибудь из специализированных клиник. А вообще экспертов будем приводить мы – тех, которым безоговорочно доверяем.
– Так мне уйти? – спросил Светляков.
– И как можно скорее, чтобы к вам не было дополнительных вопросов.
Алексей Иванович подошел к постели мужа Вероники и, наклонившись над ним, произнес:
– Николай Николаевич, я ухожу, но обязательно вернусь. Вы уж тут не скучайте без меня.
Ракитин молчал.
Светляков попрощался с Вероникой, кивнул главврачу и вышел.
– Виктор Викторович, – обратился следователь к главному врачу, – у вас найдется помещение, где я смогу без посторонних пообщаться с госпожой Ракитиной?
– В моем кабинете, пожалуйста.
Следователь показал на дверь, предлагая всем выйти. Вероника поцеловала мужа и направилась к выходу.
– Сумочку не забудьте, – напомнил ей следователь, – и телефон обязательно, хоть он и разряжен.
Главврач распорядился, чтобы в его кабинет принесли чай и бутерброды, а когда все это было доставлено, удалился. И только после его ухода следователь Евдокимов начал разговор:
– Как вы уже слышали, возбуждено дело. Ничего другого мы и не ждали – смерть Гасилова носит криминальный характер. Подозреваемый пока один – это ваш муж. Улик против него выше крыши, я бы рад, конечно, чтобы это было не так. Но поймите…
– Почему мне нельзя находиться рядом с ним? – не дала ему договорить Вероника.
– Таковы правила. Ни родственников, ни посторонних, ни, упаси боже, журналистов. А вы еще привели господина психотерапевта.
– Это Виктор Викторович его пригласил.
– С ним поговорим об этом отдельно. Дело в том, что господин Светляков – личность насколько известная, настолько же и противоречивая, мягко говоря. Многие считают его чуть ли не Вангой в брюках. Но отрицательных отзывов не меньше, чем положительных. Просто это тщательным образом стараются скрыть. Многие вообще считают его шарлатаном. Циркачом, если хотите. Кстати, совсем недавно комиссия по лженауке, такая существует, если вам известно, так вот, эта комиссия обратила внимание на его деятельность. Были просмотрены видеодокументы, где запечатлены его сеансы. На заседании комиссии присутствовал известный артист-иллюзионист, который несколько десятилетий работает в цирке, так он прямо заявил, что уважаемый всеми экстрасенс – не только гипнотизер, но еще действует как талантливый чревовещатель, который сам задает вопросы и сам же на них отвечает, предварительно введя пациента в транс. А что отдельные больные якобы излечиваются, так этому есть объяснение. Некоторые, вполне возможно, не были психически больными, а находились в состоянии глубочайшего стресса, и внушение, которым Светляков несомненно владеет, действительно помогло им успокоиться. Некоторые так называемые «больные» были специально подготовлены для видеосъемок – их можно назвать участниками игры, которую придумал Светляков. Поверьте мне, он живет этим, и неплохо живет. Алексей Иванович – очень и очень обеспеченный человек.
– Он не просил с меня никаких денег.
– Значит, молодец – так, по-вашему?
– Он и в самом деле даже не заикался о гонораре.
Евдокимов усмехнулся.
– А теперь представьте, что благодаря уходу, благодаря лекарствам, заботам врачей ваш муж приходит в себя… Он головой ударился, ну и отключился – с кем не бывает? И вот Николай Николаевич приходит в сознание. Неужели вы не отблагодарите господина Светлякова материально, когда он вам скажет, что справился со своей миссией? Вы ведь очень и очень богатая женщина. Понимаете меня?
– Понимаю.
– Это хорошо. Вы вдумайтесь. Светляков наверняка приходит сюда не в первый раз. А где результаты? Так он будет приходить столько, сколько потребуется. Будет напрягаться, уставать, гореть на работе, и в один прекрасный момент…
– Но Виктор Викторович…
– Что – Виктор Викторович? Вы хотите сказать, что это он, уважаемый главный врач, его привел? А главврач не может полагаться на помощь аферистов? Так наш пышущий здоровьем главврач наверняка в доле! Вы дадите Алексею Ивановичу гонорар – тысяч двадцать-тридцать, а может, и пятьдесят тысяч евро… Для вас это гроши, здоровье мужа стоит дороже. Разделят ли они эту сумму пополам, или Виктор Викторович получит свои тридцать… тридцать процентов – неважно. Это все равно огромные деньги для любого нормального человека.
Следователь сделал глоток из чашки и вернул ее на стол.
– Но я не об этом. Я о деле хочу поговорить. Просто посмотрел историю взаимодействия Николая Николаевича с его бизнес-партнерами. И выяснилось, что очень и очень многие из них погибают. Вам это известно?
– Конечно. Но так совпало – никто ведь не знает, где и когда он…
– Вы мне еще скажите, что бизнес – суровая вещь, у бизнеса жестокие законы…