истанционно. Например, по звонку мобильного. Но в любом случае подрывник должен был визуально наблюдать автомобиль, чтобы видеть, что непосредственный объект или объекты покушения находятся внутри.
– Аптекарский остров находится не так уж далеко от Каменноостровского?
Рубцов удивился, как будто он не ожидал подобного вопроса.
– То есть вы хотите сказать, что я вышел от Светлякова, после чего успел проникнуть на закрытую территорию развлекательного центра, где меня знают, заложить взрывное устройство и, дождавшись, когда машина пройдет ворота, взорвать, наплевав на безопасность оказавшихся рядом случайных прохожих или тех, кто будет проезжать мимо на своих автомобилях? По-вашему, такое возможно?
– Взрывное устройство можно заложить заранее, установить таймер. Кстати, что вы делали у Светлякова?
– Договорился с ним о встрече заранее, потому что у меня возникла ситуация… Короче, это очень личная ситуация. Алексей Иванович сказал, что в ближайшие дни занят, но если у меня что-то срочное, то вечером он может принять меня дома.
– Что у вас за проблема?
Рубцов задумался, решая, очевидно, стоит ли отвечать, и наконец признался:
– У меня отец память теряет. Так он вроде реагирует на все правильно, узнает всех. А потом вдруг может подняться и попрощаться со мной или с мамой, сказать, что ему надо домой спешить. И остановить его трудно. Он начинает сопротивляться и умолять отпустить его, потому что жена дома одна, а в госпитале раненый сын.
– Вы живете с родителями?
– Взял их к себе, когда такое с отцом началось. Но у меня большая квартира, места хватает всем… Родителям и мне с женой и дочкой. Но даже если бы все ютились в однушке, как было раньше, неужели бы я оставил их?.. Но все-таки, может, не будем обо мне?
– Вернемся к той девушке на черном «Ренджровере».
– Так вроде обсудили уже. Девушку ищем, разумеется, хотя ни примет ее, ни вообще никаких зацепок. И машину ищем, но от машины киллер почти наверняка избавилась. Вряд ли утопила или сожгла, скорее всего, отдала куда-то на разборку, и тачка уже в работе. Даже если обнаружим в каком-нибудь гараже, владелец гаража когда-нибудь признается, что была какая-то баба, но опознать ее не сможет, потому что темно было, а она в парике и в очках… Сейчас мы по криминальным связям пытаемся что-то узнать, но и там глухо – все наши контакты в том мире уверены, что девушка-киллер – выдумка. На всякий случай, раз было предположение, что ее отец Сидоркин, решили проверить через того Сидоркина, который в Испании… Но и там тупик. Как удалось выяснить, тот человек умер, но умер не своей смертью, а повесился. Испанская полиция полностью исключает криминальный характер смерти… А вообще Сидоркин у них не считался русской мафией, потому что его фонд был зарегистрирован не в России, хотя и назывался «Фонд помощи политзаключенным и жертвам полицейских репрессий в России». Тот Сидоркин, известный у нас как рецидивист Копа, у них считался правозащитником, был уважаемым человеком, и в его фонд перечисляли средства на демократизацию политической жизни в России.
– И чем же занимался фонд? Неужели и в самом деле политикой?
– Вряд ли, хотя представители фонда давали интервью, читали лекции, но все для сбора средств. Мне кажется, это просто легализованный воровской общак, охраняемый европейскими законами, – без налогов и внимания правоохранительных органов. Копе передали в управление или на хранение акции концерна Ракитина, а он не понял или жадность подвела, решил кинуть того, ему кто доверился, считая, что последствий не будет. За что его и наказали.
– Кто его наказал?
– Те, кто убрал Рогожкина, а до того устранял других. Не сомневаюсь, что и нынешние события – их рук дело.
– Я слышала, что четверо бывших членов совета директоров в свое время продали свои доли и уехали жить за рубеж.
– Они уехали, отдав свои акции Ракитину и признавшись, что на них были серьезные наезды с требованием уступить свои доли за бесценок, но они предпочли отдать их по рыночной цене и исчезнуть. Насколько мне известно, все четверо убиты один за другим, хотя окружали себя охраной и немало тратили на собственную безопасность.
– Они были застрелены?
– Один утонул на Мальдивах во время подводной охоты, другой погиб в ДТП в Греции – на серпантине отказали тормоза, у третьего случился сердечный приступ в отеле в Нью-Йорке – не успели довезти до госпиталя, а четвертый скончался от удушья. У него и в самом деле была астма. И во время очередного приступа лекарства под рукой не оказалось. Успел вызвать охрану, а те, не зная, что делать, вызвали врача. Врач прибыл, но лишь для того, чтобы констатировать смерть…
– Был еще один – немолодой партнер, владевший карьерами. У него ведь тоже сердце прихватило.
– Хороший бизнес был. Тысячи тонн гравия и щебенки ежедневно улетали. Ракитин тогда, войдя в его долю, принес подряды на строительство Кольцевой дороги. Тот человек разбогател неожиданно для себя. Отмечал день рождения, пил беспробудно, потом вызвал молоденькую проститутку, принял лошадиную дозу виагры, а как это сочетается с трехдневным беспробудным пьянством – известно. Когда почувствовал боль в сердце, естественно, проглотил горсть таблеток нитроглицерина. Или что там сердечники принимают. Это и усугубило. Проститутка сбежала, конечно, прихватив его бумажник и золотые часы.
– Не блондинка, случайно?
– Какая разница? Путану задержали через пару дней. Она все с подробностями рассказала… Но у того скрытая камера в спальне была – любил человек просматривать иногда подробности своих утех.
– У него тоже было криминальное прошлое?
– Нет, как ни странно. Долгое время работал на железной дороге, высоких должностей не занимал, а карьеры ему практически даром достались. Бывшие владельцы разорились и просили лишь обеспечить вывоз продукции полувагонами для сыпучих грузов, потому что сбыт у них и так был налажен. Небольшой, правда. Но мы, кажется, отвлеклись.
– Я просто пытаюсь выяснить, кому были выгодны все эти смерти, – объяснила Бережная.
– Ну, уж точно не Ракитину. Хотя некоторые оставшиеся в живых члены правления думали на него.
– Кто? Рогожкин?
Рубцов покачал головой и кивнул.
– Он. Но потом и Рогожа согласился, что Ракитину это не надо. Перед самой своей смертью он даже приходил к Николаю Николаевичу советоваться. Сказал, что будет разводиться, Шопоголикова его стервой оказалась, он, конечно, мог бы ее успокоить, но решил со своим прошлым завязать – надоело в догонялки с полицией играть. Спросил, если он документально передаст свои акции в управление Ракитину, сможет ли эту сделку оспорить жена… А после развода хотел акции снова вернуть… Был такой разговор. Но почти сразу его и, простите за выражение, грохнули.
– Я интересовалась немного тем покушением, – сказала Бережная. – Рогожкин вышел из клуба, подошел к машине. Рядом притормозил другой автомобиль, водитель которого выпустил в него всю обойму. Семь пуль попали в Рогожу. Рядом оказалась клиника пластической хирургии, водитель и телохранитель Рогожкина подхватили босса на руки и бегом туда. В принципе, все правильно сделали, но поздно. Тамошние хирурги начали пули вынимать, и сразу произошла остановка сердца. «Скорая» приехала, но и они бы ничего сделать не могли. Его тело сразу в морг отправили. Кто опознавал тело?
– Жена, разумеется. Она тогда была вне подозрений. Она же потом распорядилась о кремации, хотя Плахотников – лучший друг Рогожи – наезжал на нее: дескать, не по-пацански это. Нужна могила, памятник из мрамора, гора цветов, музыка, толпы соратников… А потом, когда ваш коллега Евдокимов ее раскрутил… Точнее, он раскрутил ее любовника на чистосердечное признание, но она и после не призналась. На суде падала в обморок, кричала, что все это оговор, даже если у нее и было что-то пару раз с тренером по фитнесу, то это не значит, что она не любила мужа. Ей дали двенадцать лет, а убийце за сотрудничество со следствием – восемь. Не думаю, что ему там легко. Рогожу помнят как правильного пацана, хотя он и стал барыгой, а увести у авторитетного человека жену, а потом его же и грохнуть…
– Не выяснили, была ли у Рогожкина в последние дни постоянная любовница-блондинка?
– Не удалось узнать. Но у него разные были. Вообще Шопоголикова была достаточно эффектной бабенкой – бывшая модель как-никак. Но своя жена – это как вчерашняя каша, всегда хочется чего-нибудь свеженького. Это не мое убеждение, а мудрость, которую исповедуют такие люди, как Рогожа, например. Мои парни сейчас разыскивают бывших сокурсниц Сидоркиной, то есть этой Хрипловой. Появится информация, сразу поделюсь… Она – единственная ниточка, но если упрется, доказать что-либо будет трудно. Едва различимое пятно вместо лица на снимке с камеры возле дома Гасилова доказательством не является. Место нахождения ее телефона в момент убийства – тоже. Телефон она сменила уже несколько раз, может хоть каждый день менять, да и вряд ли она каждый номер оформляет на себя, пользуется купленными с рук и избавляется каждый раз после одного-двух сделанных звонков. Засаду у матери или у тетки, вернее, у двоюродной бабушки, устраивать бесполезно, она теперь там никогда не появится. Однажды выкрала документы у старушки. Оформила на нее дорогой автомобиль, документы вернула – и гуд бай, бабка. А вообще я мало верю в то, что эта девушка так долго крутится возле нашего концерна, вернее, рядом с некоторыми членами совета директоров, и не попадает в зону нашего внимания.
Похоже на то, что нас очень грамотно направили по ложному следу, которым мы увлеклись, перестав работать в верном направлении.
– Но вы же не можете установить местонахождение Хрипловой. Фамилию она не меняла в связи с замужеством, за рубеж не выезжала, в криминальные сводки не попадала, хотя, по утверждению матери, отец-уголовник ввел ее в свой криминальный круг.
– Так, может, ее уже и на свете нет? Вы же не хуже меня знаете, насколько жестока воровская среда. Сделала что-то не так – надо отвечать. Если выставили на трассу для отработки, то это самое мягкое наказание… А ведь и там долго не живут. Но мы продолжаем искать.