Давно пора, едрена мать,
Умом Россию понимать…
Ракитин замолчал и посмотрел на Веру:
– Я не очень вас шокировал?
– Ни в коем разе, – ответила Бережная, – я еще недавно в полиции работала, а там и не такие стихи можно услышать. Но мне интересно, чем все закончилось.
– Приняли мою программу, правда, с некоторыми добавлениями. Было предложено привлечь к ее решению средства населения. Хранящиеся в банках и под подушками. Выпустить купонные и безкупонные государственные облигации с доходностью выше процентных ставок по банковским депозитам. Начать строительство дорог и развитие промышленности городов в Сибири и на Дальнем Востоке, привлекая для этого китайские капиталы, что обеспечит дальнейший сбыт продукции. Если учесть, что с развитием инфраструктуры развиваются и другие отрасли экономики, то, как уже подсчитали, валовой внутренний продукт может удвоиться за четыре, а то и за три года, а там уж по нарастающей. Сколько сейчас пустует непроданных, но построенных квартир – даже по нашему концерну это видно! У народа денег нет, а появятся – что люди будут покупать в первую очередь? Они будут улучшать свои жилищные условия…
Бережная слушала его, может быть, ей было в каком-то смысле интересно, но прибыла она сюда не за этим. Конечно, удивительно следить за тем, как человек, еще вчера лежавший в коме, сегодня как ни в чем не бывало бродит по лесу, собирает грибы, рядом любящая молодая жена… Разговоры о судьбах родины, о больших планах и делах…
– Это все огромные деньги, – словно прочитав ее мысли, произнес Ракитин и повторил: – Огромные.
– Есть, что разворовывать, – согласилась Бережная. – Я не вас имею в виду, а чиновников, которые будут участвовать в проекте. От самых крупных до мелких, от которых ничего не зависит, но которым тоже хочется и золотые часы с брильянтами, и «Черный квадрат» на стену… Конечно, «Черными квадратами» их обеспечить можно – дело нехитрое, но желательно, чтобы они смотрели на другой квадратик – в клеточку. Однако такого не будет почти наверняка. Раз вы так близко общались с президентом, сказали бы ему о размахе коррупции в стране, о людях, которые его окружают, вся деятельность которых заключается в раздувании щек…
– А я сказал.
– А он?
– Ответил: где я других возьму? Приходится работать с теми, кто есть.
– Печально.
– Более чем, – согласился Ракитин. – Но я предложил государству взять мой концерн, то есть войти в него с государственными деньгами. Я объявляю эмиссию и продаю государству пятьдесят процентов акций. Президент сказал, что разворуют тогда и государственные деньги, и ваши. Даже напомнил мне слова Ленина из работы «Как нам реорганизовать Рабкрин».
– Я с творчеством Ильича мало знакома.
– Президент сказал, что прежде чем начинать большое дело, надо наладить строгий контроль и учет. Надо изменить законодательство в плане ужесточения наказания за все виды коррупционных преступлений, за хищения и взятки. Вы понимаете, как это важно сейчас?
– Понимаю, – кивнула Вера.
К чему он вообще затеял этот разговор? Намекает, что покушение на него связано с этим проектом? Но он неглупый человек и догадывается, что у Веры рано или поздно будут и на него кое-какие материалы. Может, он думает, что она уже что-то нарыла, и хочет привлечь на свою сторону? Но она не следователь, она частный детектив и нанята на работу именно его женой, а гонорар намечается весьма существенный.
– Вот такие дела, – сказал Ракитин и, показав на свою переполненнную корзину, махнул рукой: – Подставляйте свою.
Вера подошла ближе и спросила:
– Вы хоть что-то помните из того, что было за последние дни?
– Когда в больнице лежал? – переспросил он. – Помню, конечно. То есть я почти всегда осознавал, где нахожусь, но только это было вроде как не мое пространство… Я понимал обращенные ко мне фразы, к чужим разговорам не прислушивался. И вообще было полное равнодушие к тому, что происходит вокруг.
– А до того как попали в больницу, помните?
Николай Николаевич задумался и ответил неуверенно:
– Очень смутно. Помню, что остановился, и какая-то девушка запрыгнула в мой автомобиль. И при этом она была полностью раздета… Фрагмент воспоминания какой-то, словно небольшой кусок виденного когда-то очень давно фильма… Ночь… Дверь машины открывается, она прыгает на сиденье, а потом провал…
– И не помните больше никаких подробностей.
– Помнил бы, уже рассказал.
– Та девушка, которая села в ваш автомобиль, – блондинка?
– Не помню… Кажется… Точно, блондинка! И татуировка на плече: кинжал, обвитый плетистой розой…
– Точно помните? – продолжала спрашивать Бережная.
– Не уверен, конечно, но вроде бы…
– Это очень важная примета… Эта женская татуировка обозначает убийство по любви или по страсти. Делается обычно на зоне… Но если ходки не было, а женщина живет по понятиям, то могла сделать себе и на свободе – после убийства возлюбленного, разумеется.
– Сейчас мне кажется, что я тогда отвернулся, чтобы не смотреть на нее – ведь она голая была, а она или шприцем, или еще как-то вколола мне что-то в шею… Я сразу отключился.
– Но ведь врачи не нашли следов никаких препаратов, – напомнила Бережная.
– Не знаю.
Вера обернулась и посмотрела на жену Ракитина. Та отошла в сторону, чтобы не мешать их разговору.
– Я от жены ничего не скрываю, и про ту блондинку на трассе ей тоже известно, – пояснил Николай Николаевич. – Веня Рубцов сказал, что у него есть предположение, кто это. Он даже имя назвал, но оно мне ни о чем не говорит. Он постарается ее отыскать.
– Если она и в самом деле связана с тем, что произошло с Гасиловым и с вами, то вряд ли ее оставили в живых.
– А кому вообще нужно убирать нас, то есть всех членов совета директоров? – произнес он. – Не думаете ли вы, что это связано с моим проектом?
– Я ничего не думаю, – ответила Вера, – у меня пока не много информации для размышления. А про ваш проект я узнала только что от вас. Вполне вероятно, что кто-то хочет помешать вам таким образом.
– Не помешать, а забрать его себе, – не только мою фирму, но и то финансирование, которое будет. Понятно, что мой концерн и без того лакомый кусочек, но я не представляю, как его можно захватить.
Вера не ответила.
А Ракитин все же подошел к тому боровику, наклонился и срезал его. Потом осмотрел вереск вокруг себя, махнул рукой, подзывая Веру:
– Они здесь повсюду!
Бережная подошла, и Ракитин стал наполнять ее корзину.
– Удивительно, сколько их здесь. Сколько! – повторял он. – Прямо ведьмины круги!
– Простите, не поняла.
– Редко случается, но бывает, когда на небольшой территории так много грибов и они растут так близко, что даже срастаются шляпками.
– Я вижу – вы опытный грибник.
– Я – нет, но один мой друг – заядлый. Он иногда меня вытаскивал в лес.
– Друг? – переспросила Бережная. – А я слышала, что у вас друзей нет. Лучший и единственный – это Вероника Сергеевна.
Николай Николаевич кивнул.
– Вы правы. А тот человек, о котором я вспомнил, просто хороший приятель из моего прошлого.
– Уж не Виктор ли Викторович случайно?
– Кто? – не понял Ракитин.
– Главный врач больницы, в которой вы находились, и которого вы должны знать, потому что строили клинику и контактировали с ним.
– Понял, – отозвался Ракитин. – Только это не он, это другой человек, которого я не видел уже много лет. Все из-за проклятой работы.
Они направились к дому. Рядом шла жена Ракитина, а следом и по бокам – охрана.
– Красивый у вас дом, – заметила Бережная. – Но все же содержать его стоит немалых усилий. Я имею в виду уборку, приготовление еды. Большой здесь персонал?
– Сейчас никого, – ответила Вероника, – еду готовлю я сама. И для Коли, и для ребят. А в дальнейшем, конечно, надо кого-то пригласить… Да… – вспомнила она, – я в больнице познакомилась с одной девушкой, которая там санитаркой работает… Вообще она врач, но так жизнь сложилась, что теперь ей приходится мыть полы и унитазы. Очень скромная и милая. Коля, если ты не против…
– Конечно, не против. Она будет следить за домом, готовить нам еду, когда мы будем здесь бывать. Начнет мариновать грибы, а то вот их сколько, – он показал на корзины, – и что делать с таким количеством, я, например, не знаю. Их из леса таскать – не перетаскать!
– А вы пригласите главного врача больницы Виктора Викторовича – он грибник страстный, к тому же он каждый год на недельку-другую уезжает за грибами. А здесь такое место, каких он наверняка и не видел никогда. И красиво, и тишина, и воздух, и добычи видимо-невидимо, и условия… Я имею в виду не только комфортабельное проживание, но и озеро, и рыбную ловлю.
– Не знаю, – ответил Ракитин и посмотрел на жену. – Если Рубцов не будет возражать.
– Конечно, не будет! – обрадовалась Вероника. – Я с ним сама поговорю. И потом, Виктор Викторович – опытный врач, он тебя осмотрит, даст какие-нибудь рекомендации. А еще неплохо было бы пригласить Алексея Ивановича Светлякова… Я хоть и злилась на него, но теперь мне кажется, что он на самом деле очень помог. А я с ним не только не рассчиталась, но даже и не заговаривала о деньгах. А когда он приедет, мы найдем способ его отблагодарить. Ведь правда?
Ракитина посмотрела на мужа, и тот в задумчивости кивнул.
– А заодно, если они поедут туда, – продолжила Вероника, – могут и ту девушку несчастную из больницы забрать. Я, правда, хоть и записала номер ее телефона, но на листок, а листочек остался в сумочке, а сумочка… Какая же я! Так хотелось ей помочь, она столько пережила, здесь могла бы отдохнуть душой. А теперь…
– Если вы говорите об Инне, то я знаю, как с ней связаться, – успокоила жену Ракитина Вера. – Я тоже считаю, что ей надо помочь.
– Ну, раз все так считают, пусть тогда приезжает, места всем хватит, – наконец позволил Николай Николаевич.