Конечно, общие принципы судовождения он знал, потому что опыт вождения коча имелся большой. Пересекали Белое море, ходили на остров Колгуев и даже на Грумант. Командовать кочем в ледяном океане, где громоздятся льдины и не видно ни зги кругом – непростая задача, и он с ней справлялся.
Но этот корабль все же сильно отличался от привычного поморского коча. И чем больше смотрел на него Степан, тем яснее понимал всю громадность отличий…
Самое главное – это система парусов. Именно при помощи парусов любой корабль совершает маневры в море. На коче одна или две мачты, и на каждой – квадратный парус. Как ловить им ветер и как поведет себя в каждом случае коч, Степан знал.
Но здесь три мачты и на каждой – по три паруса разного размера и формы. Каждый парус имеет свое крепление, и значит, общее движение судна зависит от того, как будут подняты и повернуты все эти паруса. Что будет в том или ином случае – пока загадка.
А море не любит тех, кто не умеет решать загадки. Нерешенная вовремя загадка – и корабль идет ко дну вместе со всей командой.
Для начала Степан принял решение спустить все паруса. Пока неизвестно, куда корабль плывет и что вокруг опасно двигаться слишком быстро. Нужно остановиться и оглядеться.
Но спустить паруса оказалось трудной задачей. Глядя на то, как неумелые и непривычные к такой работе люди лезут по мачтам и реям, как отвязывают веревки и канаты, как ловят потом их концы, Степан с нарастающей тревогой думал о том, как назавтра эти же люди сумеют поставить паруса вновь. Получится ли у них? Да и сумеет ли он сам правильно поставить им задачу?
Сам он стоял на палубе и снизу руководил работой. Лучше всего справлялись с нею Лаврентий, Лембит и Каск. Неудивительно – эти трое всю жизнь провели в море. Что касается остальных, то они с большой опаской лезли по реям. Риск свалиться на палубу был слишком велик, и, глядя на непривычных людей, пытающихся работать на большой высоте, у Степана часто замирало сердце. Падение с верхней реи высокой мачты на деревянную палубу, скорее всего, приведет к тяжелому увечью…
Ловчее всех оказался Агафон. Он не простил Степану полученной зуботычины и глядел исподлобья, но по команде послушно полез на мачту. И, попробовав управиться с верхним полотнищем, вдруг весело закричал сверху вниз:
– Это как крышу латать! Сверху сидишь, того и гляди, сверзишься, а работать надо! Лихо!
Правда, тотчас же умолк и схватился за мачту – он забыл про волну и качку…
Когда паруса оказались спущены, уже наступил вечер – работа с непривычки оказалась долгой. В темноте стало не видно моря, но и ход корабля замедлился. Оставалось надеяться на то, что за ночь ничего страшного не случится. Смертельно уставшие люди спустились в трюм и расположились в брошенных матросских кубриках – в роскошных условиях сравнительно с теми, где сидели раньше.
Без всяких обсуждений Степан занял капитанскую каюту. Здесь все было разгромлено, но все же это было отдельное помещение.
Он долго не отпускал Ингрид. Девушка, как и все, валилась с ног от усталости, но Степану хотелось как можно скорее со всем разобраться. Он расспрашивал Ингрид обо всем, что она знала о тех землях, мимо которых им предстояло пройти.
Английский пролив, какой он? А каковы берега Нормандии? Много ли скал? Есть ли села и города на берегу?
Когда стало ясно, что больше ничего узнать не удастся, Степан повалился боком на роскошную кровать капитана Хагена, задев ногой и повалив балдахин. Зачем балдахин капитану Кольцо?
Утром, когда взошло солнце и Ингрид произвела свои мудреные измерения, стало ясно, что корабль за ночь вошел в Английский пролив и медленно движется на запад в сторону нормандских берегов. Ветер усилился, и судно раскачивало из стороны в сторону.
Если не поставить паруса и не поймать силу ветра, корабль рискует перевернуться…
Как Степан и предвидел, это оказалось самым сложным.
Осваивать здешнюю парусную науку ему пришлось эмпирическим путем – методом проб и ошибок.
Людей было очень мало, их не хватало. Вместо двадцати семи человек, бывших на корабле при Хагене, теперь здесь работали только девять – Степан и Ингрид не в счет. А действовать при установке парусов нужно было стремительно.
Решив для начала действовать так, как полагалось на коче, Степан приказал сначала вооружить парусами переднюю – фок-мачту. Едва распустили крепежные веревки и ветер наполнил паруса фок-мачты, как бриг стал заваливаться набок. Крен влево по ветру оказался таким сильным, что вода начала захлестывать открытые окошки в трюме.
Еще немного – и корабль перевернется!
Спешно убрав передние паруса, новоявленные моряки по команде Степана бросились к бизань-мачте – ближайшей к корме. Преодолевая сильную качку, вновь полезли по реям, принялись распускать веревки на реях. С шумом паруса полетели вниз, ветер ударил в них. Судно дернулось, затем бизань-мачта пронзительно заскрипела, а в следующий миг налетевший порыв ударил в паруса с такой силой, что бриг будто подпрыгнул вперед. Нос корабля зарылся в волны…
Закрепленные посреди палубы ящики угрожающе накренились. Нос корабля вынырнул из воды, но в следующую минуту вновь клюнул туда же – вперед, да с такой силой, что стоявший на палубе Степан не удержался и полетел вперед, в сторону носа.
– Убирай! – закричал он, сумев поймать руками фок-мачту и обхватив ее. – Скорее убирай паруса!
Еще мгновение, минутная неловкость – и его смыло бы с палубы…
От рывков несколько человек не удержались на реях и упали на палубу – к счастью, не повредившись при этом.
Когда через час или полтора Степан все-таки сумел опытным путем вычислить правильный порядок последовательной установки парусов и нужный угол их наклона, все члены команды выглядели изможденными и напуганными. В течение этого часа все они по нескольку раз рисковали жизнью. При толчках судна, при его кренах и наклонах каждый мог быть смыт с палубы волной. Каждый мог упасть с мачты, и это могло случиться в любой непредсказуемый миг.
Палуба брига была сырой – вода несколько раз побывала здесь. Но в целом Степан остался доволен собой и свежеиспеченными матросами: хоть и на волосок от гибели, но они остались целы и сохранили корабль.
Может быть, теперь дела пойдут лучше?
Степан уже решил, что дальше Английского пролива они не пойдут. Развернутся и пойдут обратно, в Варяжское море. Несмотря на залихватскую удаль Ипата с Агафоном, многие все же хотели вернуться домой. Да и страшновато идти в совсем уж чужие земли. Как там будет и что их ждет?
По карте и с помощью вычислений Ингрид Степан видел – очень скоро они минуют Английский пролив и выйдут в океан. Пора поворачивать назад. Но как совершить в море разворот при сильном ветре?
Только что они с огромным трудом поставили паруса и убедились, насколько это опасная процедура. А сделать разворот? Да в их положении это будет просто смертельным риском!
Когда-нибудь потом – да. Когда поморский капитан изучит все особенности и тонкости управления бригом, они смогут повернуть назад. Но не сейчас! Им еще рано погибать!
Море было неспокойным – белые барашки усеяли все вокруг, насколько хватало глаз.
– Слева от нас сейчас – нормандский берег, – сказала Ингрид, стоя рядом со Степаном на капитанском мостике рядом с рулем корабля. – А справа – английский. Если бы у нас была подзорная труба, это было бы видно. Но Хаген взял трубу с собой. Если бы я при этом присутствовала, то никогда бы не отдала трубу.
Ингрид сказала это с легким упреком, но Степан не обиделся – она была права, ведь он слишком мало еще разбирался в тонкостях морского дела. Поморы подзорными трубами не пользовались, вот он и пропустил…
– Что будем делать дальше? – спросил он девушку. – Когда вернемся в Варяжское море, мы отдадим тебе корабль. Он ведь по справедливости принадлежит тебе.
– Я уже подумала об этом, – серьезно ответила Ингрид. – Боюсь, что ничего из этого не выйдет. Конечно, корабль принадлежал моему отцу, но ведь по завещанию новым владельцем стал Хаген. Это признал даже суд, так что вряд ли я теперь смогу доказать обратное. Как только я вернусь в Або на этом корабле, судно арестуют. Хорошо, если арестуют только судно, а не меня…
– Как этому Хагену удалось настолько заморочить твоего отца, что он подписал такие бумаги? – в сердцах воскликнул Степан, хотя уже прекрасно понимал, что именно произошло.
– Это колдовство при помощи волшебного камня, – ответила Ингрид. – Лаврентий ведь объяснил мне и тебе. Теперь я вспоминаю все подробности и детали, на которые раньше не обращала внимания, и понимаю, что это действительно так. – Она вздохнула: – Ну что сделано, того уже не вернешь. Отца и матери у меня уже нет, да и дома тоже нет – все отошло по завещанию Хагену. Так зачем мне возвращаться в Або? Чтобы стать городской побирушкой?
– Значит, нам нужно найти Хагена и заставить его отдать тебе судно и дом, – сказал Степан. – Пусть Хаген подпишет все необходимые бумаги, и в суде… – Ингрид и подошедший Лаврентий, услышавший последние слова, дружно рассмеялись.
– Он никогда этого не сделает, – отсмеявшись, произнесла Ингрид. – Не для того он затеял это дело и выиграл его, чтобы сдаться так просто.
– Это можно сделать только при помощи камня Алатырь, – заметил колдун. – Хаген силен не только тем, что добился своих прав по завещанию, но и благодаря камню. Точнее, осколку камня. У него осколок, у меня тоже осколок, и мы равны. Но мы перестанем быть равны, если я сумею найти настоящий большой камень Алатырь. Если я найду его, то мы сможем обратиться к Алатырю напрямую и станем гораздо сильнее Хагена. Мы снимем сделанное им заклятие и сможем вернуться домой. Когда-то ведь мы все же этого захотим, – улыбнулся он.
Потом обернулся к девушке и сказал:
– Сейчас есть немного времени, и ты можешь рассказать нам, как тебе удалось стащить у Хагена самый важный ключ – от наших ошейников и цепей.
Ингрид опять зарделась и ответила: