Подавая польке ее ежедневную булочку, он спросил, не видела ли она, чтобы кто-нибудь проскальзывал в дверь и выносил бутылку молока. Она вытаращила свои маленькие глазки, потом схватила булочку и, не ответив, хлопнула дверью.
Пораскинув умом, Моррис решил, что вор живет у них в квартале. Ник Фузо такой вещи не сделает; да и Моррис услышал бы, как он спускается и поднимается по лестнице. Нет, вор, должно быть, пробирался вдоль улицы, прижимаясь к стенам домов, так что Моррис со второго этажа не мог его увидеть под карнизом; затем он осторожно открывал дверь, брал молоко и булочки и исчезал, опять-таки под прикрытием карниза.
Моррис заподозрил Майка Пападопулоса, паренька-грека, который жил над лавкой Карпа. Ему было восемнадцать лет, и он уже был раз осужден условно. В прошлом году, глубокой ночью, он поднялся со двора по пожарной лестнице и залез в окно бакалейной Морриса. Украл три блока сигарет и кучку десятицентовиков, которые Моррис оставил возле кассового аппарата. Утром, когда бакалейщик открывал лавку, мать Майка, худощавая, преждевременно постаревшая женщина, принесла Моррису сигареты и мелочь. Она, оказывается, увидела, как Майк все это притащил домой, и долго била его туфлей по голове. В конце концов он признался, что сигареты и мелочь украл, и сказал, у кого именно. Она вернула Моррису украденное и умоляла не сообщать в полицию, чтобы мальчика не посадили: клялась, что больше тот ничего не возьмет.
Решив, что новое воровство — это дело рук Майка, Моррис в девятом часу утра поднялся на третий этаж и скрепя сердце постучал в квартиру миссис Пападопулос.
— Простите за беспокойство, — и он рассказал, что происходит с молоком и булочками.
— Майк по ночам работает в ресторане, — сказала миссис Пападопулос. — Он возвращается домой в девять часов утра и спит как убитый.
Глаза ее пылали гневом. Моррис извинился и ушел.
Он был очень встревожен. Может быть, рассказать обо всем Иде и сообщить в полицию? Примерно раз в неделю к нему приходили из полиции и задавали все новые вопросы насчет налета, но пока все это ничего не дало. Но, может быть, все же стоит сообщить в полицию? Как-никак, эти кражи продолжаются уже почти неделю. Кто в наши дни может позволить себе такое? И все же Моррис медлил. Вечером он, как обычно, запер лавку изнутри, вышел через боковую дверь, навесил на нее замок и включил свет в подвале. Он посмотрел вниз, и сердце у него забилось: ему померещилось, будто в подвале кто-то заперся и ждет. Моррис отомкнул замок, вернулся в лавку и взял небольшой топорик. Призвав на помощь все свое мужество, бакалейщик медленно спустился по деревянной лестнице в подвал. Никого. Он осмотрел большие пыльные лари, стоявшие в подвале, обшарил все углы: кругом было пусто.
Утром он рассказал Иде, что происходит; она обозвала его идиотом и сразу позвонила в полицию. Вскоре в лавке появился полный, краснолицый детектив из ближайшего участка, мистер Миногью; он-то как раз и расследовал дело о налете на Моррисову лавку. Это был спокойный, неулыбчивый человек с лысой головой; когда-то он жил тут по соседству, потом овдовел и переехал в другое место. У него был сын по имени Уорд, который учился в школе вместе с Элен; Уорд был хулиган и задира и все время издевался над девочками. Увидев, что кто-нибудь из его соучениц играет перед домом или на крыльце, он накидывался на нее и загонял в прихожую; а там, как бы девочка ни сопротивлялась и ни просила, он хватал ее за грудь и сжимал так, что бедняжка начинала кричать. При появлении разгневанной мамаши Уорд убегал, а девочка захлебывалась слезами. Родители жаловались мистеру Миногью, и тот бил сына смертным боем, но это не помогало. Восемь лет назад Уорда уволили с работы за кражу. Отец избил его до полусмерти и выгнал из дому. После этого Уорд исчез, и никто не знал, куда он делся. Мистера Миногью все жалели, потому что он был честный, порядочный человек, и все понимали, каково ему иметь такого сына.
Придя в лавку Морриса, мистер Миногью прошел в заднюю комнату, сел у стола и выслушал жалобы Иды. Он надел очки и что-то записал в маленькой черной записной книжке. Затем он сказал, что поставит полисмена наблюдать за домом Морриса после доставки молока и хлеба; если будут еще какие жалобы, пусть Моррис даст ему знать.
Перед уходом он сказал:
— Скажите, Моррис, если бы вы сейчас увидели Уорда, вы бы его узнали? Я слышал, он снова околачивается где-то здесь, но точно не знаю, где.
— Не знаю, — ответил Моррис. — Может, да, а может, и нет. Я же столько лет его не видел!
— Если я его встречу, — сказал мистер Миногью, — я, возможно, заведу его к вам.
— Для чего?
— Сам не знаю. Просто для того, чтобы вы его знали.
Когда мистер Миногью ушел, Ида заметила, что, позвони Моррис в полицию сразу же после первой кражи, он сэкономил бы несколько бутылок молока, а в его положении едва ли можно позволить себе швыряться товаром.
В этот вечер, повинуясь какому-то неясному импульсу, Моррис закрыл лавку на час позже, чем обычно. Он включил свет в подвале, взял топорик и спустился вниз. Уже на последней ступеньке лестницы он вдруг остановился и вскрикнул. Он увидел перед собой изможденное лицо, в смущении повернувшееся к нему. Это был Фрэнк Элпайн; он был грязен и небрит. Он спал в одежде и в шляпе, сидя на ящике и прислонившись к стене. Его разбудил свет.
— Чего вам здесь нужно? — закричал Моррис.
— Ничего, — еле слышно сказал Фрэнк. — Я просто спал в подвале. Я ничего плохого не хотел сделать.
— Это вы воровали у меня молоко и булочки?
— Да, — признался Фрэнк. — Я был голоден.
— Почему вы не попросили у меня?
Фрэнк встал.
— До меня никому нет дела. Работы я найти не смог. Я истратил все, что у меня было, до последнего цента. А в такую погоду это пальтишко не греет. Ноги у меня все время мокрые от снега и дождя, и меня все время знобит. И спать мне негде. Вот поэтому я сюда и забрался.
— Вы больше не живете у своей сестры?
— Нет у меня никакой сестры. Я вам соврал. Никого у меня нет.
— Зачем же вы говорили, что у вас есть сестра?
— Я не хотел, чтобы вы считали меня бродягой.
Моррис молча смотрел на Фрэнка.
— Вы когда-нибудь сидели в тюрьме?
— Никогда, клянусь Христом!
— А как вы попали ко мне в подвал?
— Случайно. Как-то я шел мимо и увидел дверь, попробовал, а она незаперта, ну, я и стал забираться сюда, после того, как вы закрывали лавку. А утром, когда привозили молоко и булки, я выходил и брал себе чуть-чуть, чтобы поесть. Больше я целый день ничего не ел. А когда вы спускались вниз и занимались покупателями, или принимали товар, я выносил под пальто пустую бутылку и потом ее выбрасывал. Вот и все. Сегодня я не выдержал и пробрался сюда еще до того, как вы ушли из лавки, потому что очень холодно, а я простудился и не очень хорошо себя чувствую.
— Как вы можете спать в таком подвале?
— Мне приходилось спать в местах и похуже этого.
— А сейчас вы голодны?
— Я всегда голоден.
— Поднимитесь наверх.
Моррис со своим топориком стал подниматься по лестнице. Фрэнк шумно высморкался в мокрый носовой платок и последовал за ним.
Моррис зажег в лавке свет, приготовил два сэндвича с ливерной колбасой и горчицей и подогрел в кастрюле остатки бобового супа. Фрэнк сел за стол прямо в пальто, положив шляпу на пол у своих ног. Ел он жадно, и когда подносил ложку ко рту, руки у него тряслись. Бакалейщику это было неприятно, и пока Фрэнк ел, Моррис старался не смотреть на него.
Фрэнк уже заканчивал ужин и пил кофе с булочками, когда сверху спустилась Ида в халате и домашних туфлях.
— Что случилось? — испугалась она, увидев Фрэнка.
— Он голоден, — сказал Моррис.
Она сразу же догадалась, в чем дело.
— Это он воровал молоко!
— Он был голоден, — объяснил Моррис. — Он спал у нас в подвале.
— Я помирал с голоду, — сказал Фрэнк.
— Почему вы не искали работу? — спросила Ида.
— Я всюду искал, но не нашел.
Помолчав, Ида сказала:
— Когда поужинаете, будьте любезны, поищите себе какое-нибудь другое место.
Она повернулась к мужу.
— Моррис, скажи ему, чтобы он поискал другое место. Мы люди бедные.
— Это он знает.
— Я уйду, — сказал Фрэнк, — раз вы хотите, чтобы я ушел.
— Сейчас уже поздно, — сказал Моррис. — Что ому, всю ночь гулять по улицам?
— Я не хочу, чтобы он был здесь, — сурово сказала Ида.
— А куда он пойдет?
Фрэнк поставил чашку на блюдечко и с интересом слушал.
— Это не мое дело, — сказала Ида.
— Не беспокойтесь, — вставил Фрэнк. — Через десять минут я уйду. У вас не найдется сигареты?
Бакалейщик открыл буфет и достал смятую пачку сигарет.
— Они лежалые, — сказал он, как бы извиняясь.
— Неважно.
Фрэнк прикурил и с удовольствием затянулся сигаретой.
— Я скоро уйду, — повторил он, обращаясь к Иде.
— Не надо мне всяких неприятностей, — сказала Ида.
— Никаких неприятностей от меня не будет, — сказал Фрэнк. — Может, я и выгляжу, как бродяга, в этом-то пальто, но только я не бродяга. Всю жизнь я жил среди хороших людей.
— Пусть он спит эту ночь вот здесь, на кушетке, — сказал Моррис.
— Нет, лучше дай ему доллар, и пусть убирается, куда хочет.
— Я могу переночевать и в подвале, — вставил Фрэнк.
— Там сыро. И еще крысы.
— Если вы мне разрешите остаться на ночь, я обещаю, что рано утром уйду. Можете меня не бояться. Я не жулик.
— Вы можете спать на кушетке, — сказал Моррис.
— Моррис, ты с ума сошел! — взвизгнула Ида.
— Я это вам отработаю, — сказал Фрэнк. — Все, что я вам должен, я заплачу. До последнего цента. И я сделаю все, что вы попросите.
— Посмотрим, — сказал Моррис.
— Нет! — стояла на своем Ида.
Но Моррис победил, и они поднялись наверх, оставив Фрэнка спать на кушетке. Перед тем, как уйти, бакалейщик включил обогреватель.
— Он обчистит нам всю лавку, — зловеще сказала Ида.