— Чтоб вас… — увидев несущихся во весь опор к нему двух всадников, Лешка бросил винтовки, быстро поднял руки и приготовился к сложностям. Догоняли свои, но обнаженные клинки в их руках прямо намекали, что лучше перестраховаться. Алексей по своему опыту прекрасно знал, что в горячке боя может случиться что угодно.
— Стоять, мать твою! — чернявый красноармеец осадил в последний момент своего жеребца, едва не сбив Лешку с ног. — Стоять, блядина!
— Руби гада! — серьезно посоветовал второй, презрительно кривя губы. — Руби сучью жопу!
— Ослепли? — процедил Алексей. — Свой я. Красноармеец Турчин.
— Сво-ой? — озадаченно протянул чернявый. — А чего здесь шастаешь?
— Дезертир! — зло хмыкнул щуплый и белобрысый красноармеец. — Сбежал и спрятался, а когда увидел, как мы басмачей прогнали, решил вернуться. И винтари подобрал, чтобы поверили. Руби его, Васька, руби, говорю.
Алексей едва не бросился на него от злости и тихо процедил.
— Руби, сучий потрох. Своих рубить вы мастаки.
— Ах ты, сука!
Свистнула нагайка, плечо Алексея обожгла свирепая боль.
— Обожди Ваньша, — чернявый загородил своим конем Лешку. — Сначала разберемся, что-то с этим мальцом непонятно. Пусть командир по нему решает. А ты пацан, давай винтари сюда, да не вздумай рыпаться, враз порубим.
— Сука он, точно говорю! — с обидой выкрикнул белобрысый. — Вот увидишь!
Лешка молча пошел к обозу, но руки опустил, несмотря на то, что еще раз приласкали нагайкой. Злость поутихла, осталась только досада на себя, за то, что переоценил свои силы и вообще, просто из-за дурацкой ситуации.
Навстречу выбежала Гуля, с разбегу повисла на нем и счастливо запричитала:
— Лекса!!! Живой, я знала, я знала!
— А ну погоди девка! — бросил белобрысый красноармеец, властно махнув нагайкой. — А ну отвянь от арестованного! Живо, сказал.
— Что ты сказал? Кто арестованный? — Гуля яростно накинулась на него. — Ты знаешь кто это? Да он нам всем жизнь спас! Что ты такое говоришь, ишак облезлый?
— Ты кого арестовал сопля? По сопатке не хочешь? — подбежавший Костик презрительно прищурился. — А ну отпускай Лексу, иначе наплачешься!
— В чем дело? — властно бросил подошедший Иван Сидорович. — Кто арестованный? Турчин? Да я вас сам арестую. Контрреволюцию устраивать вздумали? Своих арестовываете? Фамилии, кто командир?
Красноармейцы явно растерялись.
— Но мы его там поймали…
— Что он там делал, не вашего ума дело, — жестко отрезал партиец. — Я секретарь партийной организации Канда Иван Степанович Сидоров. Немедля доложите свои фамилии и кто командир? Я немедленно сообщу о вашем самоуправстве по инстанции…
По итогу, Алексея отбили, но прийти в себя он толком не успел.
— Кто командовал обороной? — с белоснежного жеребца ловко спрыгнул весь затянутый в ремни крепыш. Из козырька фуражки выбивался шикарный чуб, а вот лицо, даже неприятным назвать было нельзя — какое-то безжизненное, с застывшей на нем жутковатой гримасой.
Да еще по его тону сразу стало ясно, что ничего хорошего этот вопрос «командиру» не несет.
Алексей сделал шаг вперед.
— Исполняющий обязанности командира отделения красноармеец Турчин…
Чубатый нахмурился.
— Ишь как, падла чубатая, зырит! — ахнула какая-то баба из обоза. — Видать начальник!
— Не замай пацана! — гаркнули басом из толпы.
Сразу поднялся возбужденный гомон.
— Знаешь, как он из кулемета садил?
— А где вы были, когда они здесь за нас умирали?
— Онени эшак сиксин, начальника! Не трогать батыр молодой!
Лешка молчал. Ничего хорошего он не ждал, но и за собой никакой вины не чувствовал.
— Если бы не он, нас бы уже размотали! — Иван Сидорович заступил собой Лешку. — Я секретарь партийной организации Канда! Я все изложу в докладной!
— Красноармеец Турчин умело организовал оборону! — поддержал его Вань. — Я готов засвидетельствовать! А из лагеря он ушел, чтобы взорвать пулемет басмачей!
— Он! Он… — Гуля взяла Алексея за руку и немного плаксиво, но гордо заявила. — Он все правильно сделал!
— Это мы сами немного подкачали, — крякнул дядька Степан. — А парень справный, дай бог каждому.
Крепыш обвел удивленным взглядом толпу, подождал, пока все замолчат и сухо представился.
— Командир отдельной роты ЧОН[8] Куц.
А потом порывисто шагнул к Лешке и крепко обнял его.
У Алексея внезапно сильно закружилась голова, левая нога почему-то онемела и он покачнулся.
И тут же ахнула та же самая баба:
— Глянь-ка! А ведь он ранетый! Вся жопа в кровище…
Глава 11
— Садись, Турчин…
Алексей, с трудом сдерживая болезненную гримасу, аккуратно примостился на табуретку. В горячке боя он не заметил, как пуля содрала хороший шмат кожи, прямо под левой ягодицей и теперь он не только сидеть толком не мог, а даже передвигался в раскоряку. Да и настроение у Лексы не блистало: как выяснилось, последнее решение оказалось не самым удачным: мало того, что пулемет не удалось нейтрализовать, так и все бойцы отделения получили ранения. А в целом, потери гражданских, обозников и ополченцев даже средними назвать было нельзя.
«Ага… – мрачно думал Лешка. — Решил, что весь такой крутой спецназовец из будущего, живо наваляю басмачам, а вот хер, сам едва ноги унес. Если бы не помощь, то вообще всем конец. Командир херов…»
— Чего хмурый такой? — комиссар иронично ухмыльнулся. — Людей сберег, сам живой остался, обоз защитил. Радоваться надо, а ты хмуришься. С зазнобой своей не поладил?
Алексей, молча, пожал плечами.
— Хорошо, тогда вернемся к нашим баранам, — Баронов сразу стал серьезным. — Насколько мне известно, неподалеку от Канибадама, на вас ночью было совершено нападение. Так?
— Так точно, товарищ комиссар.
— Вам удалось отбиться и даже взять в плен двух нападавших? Так? — Баронов пристально посмотрел на Алексея. — А утром вы их просто отпустили?
— Так точно, товарищ комиссар, — спокойно ответил Лекса. — У нас другого выхода не было. Да вы и сами, скорей всего, все уже знаете.
— Знаю, — кивнул комиссар. — Кто, непосредственно, приказал отпустить пленного?
— Командир отделения Воеводин, — честно ответил Алексей. — Он подтвердит.
— Не подтвердит… — Баронов зачем-то положил на стол чистый лист бумаги. — Воеводин скончался. Операция прошла успешно, но потом наступило осложнение. Теперь твои слова никто подтвердить не может. А остальные присутствующие… — он опять ухмыльнулся. — Сам понимаешь, могут сказать что угодно. К примеру, что ты отпустил пленного за вознаграждение. Баранов взяли? Провиант взяли? Приплетут, что ты еще и золотишком разжился. Особый отдел ВЧК[9] уже тобой интересовался…
Алешка едва не выругался, но смолчал. В своей прошлой жизни ему повезло не сталкиваться особистами, но понаслышке он знал, что от этих товарищей лучше держаться подальше. А известие о смерти Воеводина кольнуло сердце, словно раскаленный гвоздь.
— Ты умен, смел и инициативен, тебя ждет блестящее будущее… — Баронов встал и зашагал по комнатушке. — Но вечно вляпаешься в какое-то дерьмо. Пойми, даже ложка дегтя способна испортить целую бочку меда. А вот такая несуразица — погубит напрочь твою идеальную биографию. И не отмоешься потом. Партия, в первую очередь, беспощадна к своим рядам. Ладно, эту мелочь мы замнем, но твердо заруби себе на носу…
Алексей понял, что комиссар специально раздувает ситуацию, чтобы посильней привязать его к себе и немного расслабился. Обычная практика в связке: командир — подчиненный. Смотри, только я твой благодетель и милостивец, ты еще не под трибуналом только благодаря мне, так что ешь глазами начальство сволочь и не вздумай рыпаться.
— Запомнил? Но, а теперь о хорошем. Твои действия оценены как доблестные, своевременные и правильные, — комиссар добродушно улыбнулся. — Принято решение оставить тебя в командирах отделения. Приказ уже есть, так что вступай в должность. Рота вся в разгоне, поэтому официально объявим, когда будет возможность. Ты смотри, я в твоем возрасте еще пацан-пацаном огороды обносил, а ты вон, скакнул. Молодец, ничего не скажешь.
Вышестоящее командование нами уведомлено о твоем героизме, так что, жди награду…
«Вот и первый шажочек, — Лешка про себя улыбнулся. — Званий пока нет, но целого комотделения выслужил. Лиха беда начало…»
— Тут Куц приходил, к себе в ЧОН тебя хочет забрать, — Баронов нахмурился. — Мы отказали. Если сам к тебе попробует подкатить — отшей. Там ты так простым коммунаром и останешься, а у нас дальше пойдешь. Кстати, я тебе рекомендацию в комсомол дал, так что скоро примем. Это надо. И девчонку твою примем. А чего тянуть, завтра все и организуем. Ты там задумайся, если решите связать себя узами брака, так сказать, мы это дело по своей линии проведем: мол, создали новую ячейку общества из сознательных элементов и так далее. И тебе польза и нам.
Алексей слушал и не задавал лишних вопросов, хотя предстоящее принятие в комсомол его изрядно потрясло. А точнее, вызвало целую гамму чувств, которые он так и не идентифицировал. Что такое комсомол он прекрасно знал, слышал много хорошего и плохого об этой советской организации. Но сам с мнением по этому поводу еще не определился. А вот сейчас, к своему сильному удивлению, он почувствовал даже какую-то странную гордость, словно всю жизнь мечтал стать комсомольцем.
— Пока тебя освобождаем от службы, — с видом благодетеля заявил Баронов. — Отдохни и подлечись. Вот тебе пропуск… — он быстро написал несколько слов на бумажке. — Можешь днем в город выходить. Сколько у тебя в отделении людей осталось?
— В строю шесть, но все легкораненые.
— Попробую найти пополнение, но не факт, а пока свободен.
— Есть, свободен, товарищ комиссар…
— Подожди…
Алексей обернулся.
— Совсем забыл… — Баронов улыбнулся. — Зайди в финчасть и получи жалованье на отделение. Тебе пока как красноармейцу выплатят, а со следующего месяца уже будешь получать как командир отделения. Все, свободен.