— Так какой кобылы ты здесь еще сидишь? — разозлился Лешка. — Иди и ищи.
Злость просто душила, Лекса было собрался наорать на остальных, но смог взять себя в руки и спокойно отдал приказания.
— Модя, Фрол, всех мертвяков обыскать, оружие, боеприпасы и все полезное в кучу. Да снимите с них верхнюю одежду. Чапаны да папахи, какие почище и получше выглядят. Только верхнюю одежду, исподнее не надо.
— Зачем раздевать? — вытаращил глаза Модест.
— Затем, — Лекса с трудом подавил в себе злость. — Позже узнаешь. Трупы в расщелину. Того, в отнорке, с русой бородой, не трогайте, я сам похороню.
— А зачем… — начал Модя, но глянув на Алексея, сразу осекся. — Как скажешь командир.
— Жень, Никита, Сергей, вы на посты, дорогу и тропу под присмотр. Остальные, обиходьте и устройте лошадей…
Закончив отдавать приказания, Алексей оттащил мертвого Прохора в дальний угол в пещере, где тщательно завалил камнями. Немного подумал, сладил из палок православный крест и пристроил среди камней. Личный состав косился на командира, но лишних вопросов не задавал.
Наконец, вернулся Бердыев, радостно заявил, что нашел все что нужно, а потом наварил целый котел мерзко воняющего отвара. Костю сразу вырвало, но дальше он сразу крепко заснул. Девочки сели в кружок возле своего спасителя, ухаживали за ним как могли и шипели, словно дикие кошки на каждого, кто осмелится приблизиться.
— Ишь, какие… — восхищенно покивал головой Модест. — Где бы себе такую бабу найти? Чтоб служила на совесть, в беде и в радости! Чтоб пнул ее, а она все равно ластится аки собака к хозяину.
— Баба она и есть баба, — умудрено хмыкнул Никита. — Они как кошки, не тебе служит, а ты ей. Понял, тютя?
— Много ты понимаешь!
— Да уж побольше понимаю, чем ты. Ты хоть бабу промеж ее рогаток нюхал-то?
— Да пошел ты, — озлился Модя. — Больно надо мне, нюхать-то…
— Лусская баба холосая! — сквозь дрему мечтательно пробормотал Жень. — Холосо пахнет…
— Новая власть хорошо! — вступил в разговор Бердыев. — Все правильно делает. Но… вот неправильно это, чтобы женщину возвышать. Ее место за мужчиной, а как только дашь женщине власть, сразу пожалеешь. Правду говорю, последние времена наступят! Старики так говорят, а они жизнь знают.
— Что-то в этом есть, — согласился Фролка. — Баба она и есть баба, она на смущение мужикам создана. Скока мужеского полу за баб голову сложило, страсть. Но и без баб плохо. Вот такая аказия.
— Эх, робята, бабы они разные, всякие бывают. А как какая по душе придет, на характер смотреть не будешь, — нравоучительно заметил Федот. — Вот у меня в станице, есть дочка старого Архипа хромого, Настена. Как глянет, словно рублем одарит. Идет с коромыслом, словно королевна статная, косища до пояса. Душа прям петь начинает. Вернусь, сразу засватаю. И пусть как будет, все равно любить и беречь буду!
— Как в омут с головой?
— Ага…
Алексей в общем разговоре участия не принимал, он отошел в угол и потихоньку размышлял о жизни.
«День какой-то сегодня странный, — слегка злясь на себя, думал Лекса. — Задачу выполнили, остались живы, все это понятно и хорошо, можно и нужно радоваться. Но, чтоб его, какого-то хрена злюсь как та цепная собака. Сначала сам учудил с гранатой, потом Костя… его же скорпион цапнул еще до пещеры, а это сразу дико больно, мог сказать, предупредить, ан нет, пошел до конца и свалился только после того, как все закончилось. А я всегда считал, что Костян свою лихость из пустого фанфаронства выпячивает. Ошибался, получается, сколько живу, а людей понимать не научился, башка дубовая. Обидно. А этот, Прохор, судьба у человека, не позавидуешь. И неудивительно, что озлился. Бывает такое, что дерьмо с головой помимо воли засасывает, но он нашел в себе силы правильно уйти. И не врал ведь, когда говорил, что мог меня застрелить, но помедлил. Но я медлить не стал. Получается, парень сам себя на смерть определил. Даже мурашки по коже. Зараза, что-то я слишком сентиментальным стал, до добра такое не доводит. Пора завязывать с самобичеванием…»
Ночь прошла сравнительно спокойно, Костя до утра метался в горячке, но к рассвету жар прошел. Правда наступила очень сильная слабость.
— Еще два дня такой будет, — рассказал Бердыев. — Много пить надо, много лежать. Зато потом здоровый будет.
— Можно ему в седло?
— Нет! — замахал руками туркмен. — Яд в крови еще есть, нельзя чтобы по телу разошелся. Сегодня точно нет, завтра надо смотреть. Но не в седле, я покажу как.
Лекса присел рядом с товарищем.
— Как дитя… — зло шептал Костик, едва шевеля губами. — Руку поднять не могу. Ты это, прости меня… что подвел. Оставьте меня, как полегшает, догоню.
— Оставить? Совсем сдурел? — Алексей взял Костю за руку. — Даже думать не моги. Все будет хорошо. Мы тут по-быстрому сгоняем, Мухаммеда на шашки возьмем и сразу назад. А пока при тебе кто-нибудь из нас, да девки останутся. Смотри, как тебя обихаживают, видать запали. Все! И не бухти. Мы с тобой еще повоюем. Держись, братка.
Поговорив с Костей, Алексей собрал личный состав и подробно обрисовал ситуацию, после чего сказал:
— В общем, есть два способа. Первый — стать в засаду и подождать бека на месте встречи — это проще и надежней, но места мы еще не видели. Может такое статься, что засаду негде ставить. Второй способ — встретиться с ним под видом его же людей. Встреча ночью, морды наши сразу не распознают, с ним всего с десяток охранников, но тут всякое может случиться. В любом разе, Мохаммеда мы должны взять. Каким именно способом будем брать, пока не знаю. Подсказывайте, одна голова хорошо, а десять лучше. Никого неволить тоже не собираюсь, решайте сами, кто пойдет, а кто с Костей и с девчонками останется.
Никто из ребят не отказался, парни почувствовали вкус побед и, особенно, прелести особого положения, которое эти победы принесли, поэтому рвались в бой. Правда, чуть не передрались, когда начали решать, кто останется. Пришлось Лексе сказать свое слово и волевым решением оставить с Костей Модеста. Тем более, что парня непонятно с какого ляду пробил неслабый дрыщь, то бишь, расстройство желудка. А брать бека решили комбинированным способом.
Редко бывает, когда на войне совпадают все условия для выполнения задачи. Лекса даже боялся такого, потому что справедливо считал — во всем и всегда есть подвох. Но сейчас все реально совпало. Нашлось и прекрасное место для двух пулеметчиков, подходы к старой башне прекрасно просматривались, а ночь выдалась на загляденье — луна все освещала не хуже солнца. Басмаческих соглядатаев тоже не обнаружили.
Никита и Федот с пулеметами выдвинулись по своим позициям в сумерках, а Алексей с остальными, переодевшись в басмачей, прибыли на место позже и устроились у костерка. Жень и Серега, как самые миниатюрные, изображали собой невест для Мухаммед-бека.
Лешка сильно нервничал: задумка откровенно попахивала дурной авантюрой, да и зависела от большого количества переменных, но больше всего его бесила жутко вонючая папаха. И чертов китаец, слишком вжившийся в роль азиатской красавицы.
— Эй, командила, хосесь класивый ласковый сена? — Жень хихикнул, прижался к Лешке и горячо зашептал. — Моя твоя любить, твоя мне подалки далить…
— Дам по морде, обезьян. Закрой пасть… — Лекса понимал, что басмачи их сейчас не видят и не слышат, но, все равно, сильно нервничал.
— Фи, твоя нехолосый мусина… — всерьез обиделся китаец. — Найду другого мусина, ласковая…
— Рот закрой идиот! — прошипел Лешка и уже совсем собрался двинуть Женя в бок, как вдруг, совершенно неожиданно, со скал заработали пулеметы — яркие трассеры скрестились на дороге, в сотне метров от башни.
Донеслось бешеное ржание лошадей, и вопли людей, а потом все сразу резко затихло.
— Твою же кобылу! — Лешка выхватил из-под халата пистолет и рванул на крики. А когда добежал — не поверил своим глазам. На первый взгляд, на дороге валялись только трупы: людей и лошадей — пулеметы не оставили никому шансов.
Но уже через минуту, из-под мертвого белоснежного жеребца вытащили дородного и мордатого мужика в дорогом чапане и с саблей в инкрустированных серебром ножнах.
Вытащили живого, только раненого в бедро и в левую руку. Басмач таращил на красноармейцев перепуганные глаза и крупно дрожал всем телом. Бердыев коротко переговорил с ним и сообщил:
— Он. Мухаммед-бек. Просит не убивать, говорит, что будет служить новой власти.
Алексей опять не поверил своей удаче, даже тайком ущипнул себя, но Мухаммед-бек никуда не исчез.
Если не считать того, что Костяна цапнул скорпион, это операция, пожалуй, оказалась самая счастливая и удачная. За обе жизни.
Когда пулеметчики спустились со скал, Лешка поинтересовался у них: почему начали так рано стрелять?
— Показалось, что они засомневались, — пожал плечами Никита. — Бородатые замялись, вроде даже собрались повернуть назад. Поэтому и начал.
— А я потому, что он начал, — поддакнул Федот. — Что-то не так, командир? Неправильно?
— Все так, все так… — Алексей хотел обнять ребят, но передумал, решив, что это непедагогично.
Глава 20
— Далека дорога твоя, далека, дика и пустынна, эта даль и глушь, не для слабых душ… тьфу ты… — Лекса прогнал навязчивую песенку из головы и огляделся.
Все как всегда, вокруг до боли знакомая окружающая действительность. Черные пятнышки стервятников в ультрамариновом небе, впереди, справа и сзади мерцают в прозрачной дымке горные отроги, слева череда пологих холмов. Ветерок колышет выжженную беспощадным солнцем рыжую сухую траву. Несмотря на начало зимы днем еще жарко, пахнет горячей пылью, цветами и сеном.
Из-за Кости пришлось задержаться в пещере еще на один день, но сейчас он уже вполне уверенно держался в седле, а на лицо даже вернулся румянец. Рядом с ним, словно почетный эскорт, ехали на трофейных лошадках Зухра, Зульфия и Замира. Девчонки не отходили от Костяна ни на шаг, предупреждали каждое его желание. Считали своим спасителем и своим хозяином, как объяснил Бердыев.