– Я думаю, что оба корабля принадлежат Тесею, – вместо учителя обратилась к европейцу Валя.
Все заинтересованно повернулись в ее сторону.
– Я хотела сказать, что, даже не покидая свою гавань и не ремонтируясь, один и тот же корабль завтра окажется иным, нежели чем был вчера. Вода потихоньку, но точит дерево корабля каждую минуту, а значит, бесконечно изменяет его, но ведь никто из-за этого не станет менять имя корабля каждое утро, верно?
– Ну ты и загнула… – на русском сказала Вале Бьянка, посмотрев на нее как на безнадёжную дуру.
Остальные студенты молчали в ожидании комментариев мистера Вудса, который одобрительно усмехнулся.
– Ха! Поздравляю, Кидо! Довольно точно ты только что описала версию, которая называется «неидентичность с течением времени». Как сказал греческий философ Гераклит: «Для тех, кто вступает в одни и те же реки, текут разные и снова разные воды». Но, увы, никто из вас не озвучил мой любимый ответ. Как и я, некоторые философы считают, что кораблей нет. «Корабль» – это ярлык для конкретной организации материи и энергии в пространстве и времени. «Старый корабль» – просто понятие для человеческого ума. Старыми и новыми материи зовутся только по единственной причине – людям так удобнее их сравнивать.
Мозг студентов старательно переваривал новые знания. Казалось, даже Бьянка всерьёз озадачилась. Мистер Вудс, прищурившись, посмотрел на свои наручные часы.
– Итак, класс. Наше время кончилось. Сегодня всех вас ждет Рождественская ночь и ее чудеса… Одевайтесь теплее и будьте хорошими детьми. Увидимся с вами после каникул, когда вы будете уже не такими, как сегодня.
Студенты застучали по своим партам кулачками – так в европейских университетах было принято аплодировать. В классе послышались возгласы учеников:
– Вам тоже крутых каникул, сэр!.. Желаем отличного Рождества!
А затем зашуршали книги и пуховики, что означало – через пару минут аудитория опустеет. Валя, Мустафа, Август и Фрэнсис поспешили поймать учителя, пока тот не покинул класс.
– Мистер Вудс, а это вам от нас! – Мустафа положил на учительский стол праздничный пакет.
Профессор с умилением приоткрыл его, разглядев бутылку шотландского виски Bell’s, к которой прижалась коробка с арабскими сладостями.
– Вы такое, вроде, любите… А сладкое – это лично от меня, я заказал для вас доставку из лучшей кондитерской Сирии!
– Как это мило, Мусти. Благодарю вас всех. Обещаю, что точно не забуду про ваш подарок сегодня вечером! – Профессор по очереди обнял своих учеников, и когда они направились к выходу, дёрнул Валю за руку. – Постой, Кидо. Я тут прошёлся по антикварным лавкам… В общем, у меня для тебя тоже кое-что есть. Только обещай, что посмотришь подарок не раньше полуночи, и тогда волшебство обязательно произойдёт. – Мистер Вудс вручил Вале небольшую коробку, обёрнутую в блестящую красную фольгу.
Если бы Валентина рисовала Санту, у него было бы лицо профессора. Не сумев сдержанно ответить на такой приятный жест своего учителя, она обняла его и поцеловала в бородатую щеку.
– Профессор Вудс, вы меня так обрадовали! Пусть ваши каникулы будут чудесными!
Мистер Вудс бережно освободился из объятий и молчаливо заулыбался. Он попрощался с Кидо, а затем исчез в белом тумане заснеженного коридора.
Покидая аудиторию, студенты расходились по железным мостикам между корпусами, спускаясь к столам-государствам в поисках друзей и еды.
Снег образовывал небольшие сугробчики на сиденьях стульев, местные красотки невозмутимо стряхивали его, чтобы сесть. Конечно, в холод было намного комфортнее собраться в зале кафетерия, но улица всё равно побеждала, предлагая возможность выкурить сигарету. Укрывшись толстой шубой, согревая руки картонным стаканчиком с кофе, особенно вкусно втянуть в себя горький дым, вглядываясь в заснеженную тьму окружающего леса. И когда чернота начнет ворочаться среди деревьев – настанет лучшее время, чтобы сделать горячий глоток.
За стеклянными стенами блестели гирлянды, развешанные в аудиториях. В столовой повар-индус угощал всех жёлтой картошкой карри, запечённой с хрустящей уткой, и на десерт шоколадным пудингом с брусникой.
В перерывах между уроками учителя подсаживались к студентам, чтобы выпить с ними вина. Маленькие бутылочки Domaine de Beudon круглый год продавались в кафетерии швейцарского университета. За границей нигде в мире не найдёшь это запрещённое к экспорту вино.
Праздник навис над Женевой, как золотой дракон, расправивший крылья над деревушкой и готовый обрушиться на нее.
Пожалуй, лишь за исключением адского маркетолога, рыскающего по аудиториям как вечно голодный лев в надежде схватить последнюю убегающую жертву, все учителя и кураторы уже не воспринимали всерьез этот день. Кто-то даже проводил последний урок года, не снимая красной шапочки Санты.
Счастливые планы на Рождество должны были вот-вот исполниться для каждого. Банда стола № 4 не была исключением – их ждало швейцарское шале у вершины Альп, арендованное на неделю. Точнее, это был хостел, но большая компания могла за недорого снять его целиком – каждый просто выкупал для себя комнату. Хотя не все согласились остаться в арендованном доме так надолго. Сельма уезжала к родителям, Чёрный принц объявил, что не в силах терпеть такой холод так долго и отправится с друзьями детства на океан, но сочельник и ночь Рождества все пообещали встретить вместе.
Валя объявила семье, что не приедет домой на праздники.
В своих снах она видела отца рядом. Они ехали вдвоём по белой дороге в тёплой красивой машине. Валя мечтала, чтобы этот путь никогда не кончался. Отец держал ее за руку, она смотрела на него с восхищением, совершенно счастливая, не в силах отдёрнуть руку, будто он был хозяином ее души. Ей казалось, что, выпорхнув из его горячей ладони, она может замёрзнуть и умереть.
Валя очень скучала по тому времени, когда эти сны были ее реальностью. Представляя грядущие каникулы в Москве и свой приезд, она чувствовала как сжимается ее сердце, а в душе зреет тысяча вопросов и роятся тысячи ответов, как насекомые, пойманные на свету.
Правда была в том, что она еще не была готова остаться с домашними наедине. Валя соврала, что болеет и не может лететь домой.
Сэм, Сельма и группа начинающих философов уже растаскивали пачку красного «Мальборо» за столом в кафетерии. Нужно было дождаться остальных, чтобы затем отправиться к машинам, припаркованным у университета. Там уже улыбались застёгнутыми молниями дорожные сумки, готовые ехать в горы.
Издалека можно было подумать, что к столу самостоятельно движется палатка – это приближался Чёрный принц, с головой завёрнутый в гигантский пуховик, как курица в шаурму. Выглядело устрашающе. С другого мостика в распахнутых цветастых куртках подкатывали испанские торчки. Казалось, они никогда не мерзли, да и вообще никому ни на что не жаловались. Испанцы с опаской озирались на маленькую японку Марию, хищно следующую за ними в шубе из цусимских леопардов. Поговаривали, чтобы заполучить этот мех, отборных диких кошек специально отлавливали якудза.
Как солнце, вырастающее на рассвете над вершинами Альп, за «палаткой» показался красавчик Алекс. Ко всеобщему удивлению, он придерживал за талию Бьянку, которая катила небольшой чемоданчик – это однозначно был очень, очень дурной знак. Резиденты всех столов уставились на странную парочку в предвкушении объяснений. Алекс не заставил долго ждать.
– Привет всем! У меня для вас новость. Бьянка согласилась поехать с нами в шале. Правда, здорово?
– Аж стрелять захотелось, как радостно, – тихо пробормотал Август.
На сенсацию отреагировала Сэм:
– Вау, Алекс! Я думаю… мне понадобится время, чтобы суметь как можно точнее выразить все свои чувства… А ты, Бьянка, неужто даже не побоялась оставить без присмотра границы своего русского стола?
– Как остроумно, Саманта. Расслабься! Обещаю, со мной будет весело!
Алекс через силу улыбался, стараясь хоть как-то сгладить острые углы этого неловкого момента. Кажется, он даже расслышал мысли своих друзей, в которых на разных языках все единодушно интересовались: какого чёрта, Алекс?!
– Ну что же, вижу, все в сборе… – глубоко вздохнув, сказала Сэм. – Значит, поехали веселиться.
Все последовали к парковке. В целом новость о Бьянке не могла перевесить радость от предстоящего Рождества в шале. И в конце концов, это Бьянка была новенькой в большой компании, и если уж русская блондинка и решит всё испортить – вряд ли у нее это получится.
Помимо сумок с вещами, багажники были набиты пакетами из Migros, в которых томилась самая разнообразная еда, выбранная исходя из представлений всех присутствующих о том, как выглядит праздничный стол в Рождественскую ночь.
Несколько ящиков вина и шампанского, бутылки виски, палетки пива (каждому всё казалось, что их будет мало, сколько в итоге набрали банок – неизвестно), водка и ее друзья в ассортименте – соки и сиропчики всех возможных вкусов – были распиханы по багажникам машин и занимали куда больше места, чем сумки с личными вещами.
Заядлым спортсменам запрещалось брать с собой сноуборды, горнолыжные ботинки и особенно, упаси бог, лыжи! Ну, во-первых, спортинвентарь обычно размером со взрослого крокодила, а во-вторых, как показывал опыт, дело до него всё равно не дойдёт, и даже если кто-нибудь с утра пораньше все же ослушается строгую Сэм (а она обязательно скажет, что «нельзя с такого бодуна переться на склон»), есть прокат и молитва.
В целом, с этими запасами можно было, ни дня не унывая, дотянуть до весны.
Из общежития, которое располагалось на окраине Женевы, дорога до гор была короче, чем из университета. На парковке, прогреваясь, топили под собой снег четыре машины: белый купешка-«мерседес» Августа, квадратный, как лицо Сэм, узнавшей о романе Алекса и Бьянки, джип «вранглер» Чёрного принца, не первой свежести «пежо» Сельмы и «мини-купер» Фрэнсиса.
Валя следовала за Сэм, которой хотелось всласть обсудить новую подружку красавчика, его возмутительный выбор. Только, разумеется, без его участия. Поэтому подружки однозначно решили ехать с Сельмой, которая всегда была рада посплетничать.