Например:
• друзья хотят помочь, они хотят помочь не потому, что им тебя жалко, не потому, что ты навязываешься, не потому, что они мечтают сделать тебе хуже, – они искренне хотят помочь, потому что они твои друзья;
• тебя никто не ненавидит;
• ты достоин поддержки и понимания;
• ты достоин вкусно есть, хорошо спать, чувствовать себя комфортно.
Часто бывало, что мне требовалась помощь, но я ее не получала. Расскажу про самый показательный случай.
Я жила в общежитии, у меня были две соседки.
Я сидела и пыталась сделать задание по сопромату, где нужно было очень много думать. На тот момент мой мозг начал давать слабину настолько, что мне было тяжело читать. Мне требовалось перечитывать одно простое предложение из десяти слов раз пять, чтобы понять его смысл. Я сидела и пыталась сделать домашнее задание по сопромату, но ничего не получалось. Тогда я встала, открыла шкаф, взяла ремень, пошла в туалет, закрыла кабинку, села на пол, обвила ремень вокруг шеи. Начала себя душить. Я плакала, дыхание перехватывало от удушья, от слез, мой инстинкт самосохранения работал слабо, в глазах начинало темнеть. Иногда я затягивала сильнее, иногда ослабляла натяжение и возвращалась в реальность. Я не знаю точно, сколько времени я провела в таком состоянии, но знаю, что достаточно долго для того, чтобы понять, что я задерживаюсь для обычного похода в туалет. Дальнейшие действия отразились в моей памяти хуже. Я не помню, что побудило меня закончить это, но я встала, пошла в комнату, легла на кровать. Заплаканная, со следами на шее, ремнем в руках. Отлично запомнился диалог:
– Ты выглядишь грустнее, чем обычно.
– Я пыталась убить себя.
– (смешок).
Раньше я злилась и не понимала, как можно так со мной поступить. Как можно не замечать, что мне плохо, как можно даже не попытаться с этим что-то сделать, хотя бы сообщить моим родителям? Сейчас я понимаю, что, во-первых, мне никто ничего не должен, во-вторых, нужно иметь достаточно смелости, чтобы взять на себя эту ответственность.
Хотя были ситуации, в которых я оказывалась с другой стороны.
Я в очередной раз приехала к подруге в Воронеж. Катин друг – хозяин кофейни, которую после закрытия мы использовали в качестве «питейни». Мы пили «Бугульму» с вишневым соком, и, как обычно бывает, разговоры под конец тусовки начали приобретать нотки грусти. Естественно, я не помню ни начала, ни конца этой беседы, но помню главное.
– Полин, тебе надо сходить к психиатру. Ненормально чувствовать себя вот так, – говорила я, ведь я очень люблю советовать людям сходить к врачам.
– Мне семнадцать, я не хочу идти к детскому. Скоро исполнится восемнадцать, и я схожу.
Восемнадцать Полине не исполнилось. Она повесилась в начале марта 2022 года.
Я не чувствую себя виноватой, я не могла сделать ничего, кроме как дать пьяный совет, однако что-то внутри меня тревожится каждый раз, когда я вспоминаю об этом.
В октябре 2022 года с собой покончил мой старый приятель. Мы давно не общались, но я знаю, что у него было биполярное расстройство. И мне почему-то очень не по себе от этого. Когда кто-то из моих знакомых совершает самоубийство, я чувствую жизнь такой хрупкой, мне сразу хочется уберечь всех от всего плохого, сделать все возможное, чтобы окружающие меня люди были счастливы. Я вижу, как людям больно от чьей-то смерти, и это дает мне мотивацию жить дальше. Да, звучит странно. Но больше всего в жизни я не хочу делать кому-то больно, а смерть всегда приносит боль.
Кстати, мне всегда было интересно, зависит ли отношение к смерти от культуры, в которой человек был воспитан, или печаль – естественная реакция организма на уход другого? Где-то же смеются и танцуют, рассыпая пепел. Это искренние эмоции или люди просто не показывают слез? Учусь воспринимать похороны как «смерть лишь маленький шаг, в пене времени любой дом сгорит», но пока что получается не очень.
Вернемся к историям, где никто не умирает. Хотя дела там обстояли тоже так себе. Я встречалась с парнем, который одновременно и улучшал, и усугублял мое состояние. Ему удавалось и купировать мои истерики, и быть причиной новых. У его сестры было биполярное расстройство, он много раз клал ее в больницу в острых состояниях, на ее примере он знал признаки депрессии, однако не замечал их у меня. И даже тогда, когда мне поставили диагноз, он говорил: «Нет, ты не можешь быть сумасшедшей, как моя сестра».
Я лежала весь день без сил, смотря в потолок, ночью у меня случилась истерика, я ушла спать в другую комнату, не могла уснуть. Лучшее, что пришло мне в голову, – тихо выйти из дома в пижаме и бегать, пока у меня не закончатся силы. Не переставая плакать, я вышла из дома в ночь и бежала, не обращая внимания куда. Он догнал меня, успокоил, вернул домой. Утром ушел на работу. В середине дня я нашла в себе силы выйти в кофейню напротив. Кофе я допила уже дома и выкинула стаканчик в мусорное ведро. А вечером он кричал: «У тебя есть силы сходить за кофе, но нет сил приготовить ужин?! Зачем ты притворяешься больной? Ты просто ничего не хочешь делать!»
Такие слова запускали процесс еще большего обвинения себя в никчемности. Из подобных мелочей и состояли мои дни в этих отношениях. Провоцировал истерику – спасал – обвинял. Причины были разными, но суть одна. Мы расстались, когда наступила мания. Меня больше нельзя было вывести на слезы, мне не нужна была помощь, а любые обвинения в мою сторону я агрессивно парировала. В общем, отношения себя исчерпали.
На тот момент среди моего круга общения не было людей, сталкивающихся с похожими проблемами. Когда я говорила: «Мне кажется, что, возможно, у меня биполярка», в ответ слышала: «Ну не придумывай, все с тобой нормально». Естественно, такие диалоги задерживали мой поход к врачу. Я теряла время, пока пыталась убедить себя в том, что со мной все нормально.
лежала в ванной и чувствовала себя ничем. вот есть оболочка, а внутри пустота, воздух, который просто надул тело, но где-то есть дырка, и этот человекообразный шарик медленно сдувается. учитывая, что мне бывает либо плохо, либо никак, я люблю, когда мне никак и я ничто. ладно, иногда бывает хорошо. но редко. когда друзья рядом – хорошо. когда мама в хорошем настроении (почти всегда) – хорошо. когда Илья пишет, что любит, – хорошо. когда мама говорит хоть малейшее замечание, настроение моментально портится и хочется умереть. мне всегда хочется умереть, когда хоть какая-нибудь мелочь идет не так. меня это уже бесит. хочется, чтобы все люди понимали, особенно мама (я не понимаю, насколько она вникла в суть БАР, иногда говорит какие-то вещи, которые как будто должны меня поддержать, но для меня выглядят как обесценивание моих проблем), что я каждый день веду огромную борьбу с самой собой, просто чтобы не совершить суицид. внутри меня постоянно сидит что-то, что подталкивает к этому. я не чувствую это, когда рядом есть какие-то люди, которых я люблю, я не чувствую это, когда нет совсем ничего негативного (что почти нереально). а потом я лежу в ванной, мама говорит, что на кухне нечем дышать из-за того, что я курила, и я просто смотрю на бритву, сжимаю кулаки и глубоко дышу. я думаю, что мне нужно побыть под постоянным наблюдением какое-то время. потому что, когда я последний раз была у психиатра, у меня было хорошее настроение, я так резво с ним болтала, шутила и улыбалась. но такая я меньшую часть времени. и хочется говорить с ним, когда мне вот так. когда я рада, что плохо мне стало вечером, перед сном, когда рядом есть мама и когда я просто усну, а завтра будет новый неизвестный день. и скорее всего, когда я проснусь, мне будет нейтрально.
хочу больше общения, и чтобы люди чаще говорили, что я нужна и что меня любят, и чтобы чаще интересовались, как мои дела.
эта борьба с собой с каждым днем дается все тяжелее. ощущение, что таблеток не хватает. когда просыпаешься и понимаешь, что лучше не становится – отчаиваешься. да так, что непонятно, чего во мне больше, но все оно – боль. осенью я так была счастлива, что боли больше нет. но она повторилась. и повторится снова и снова и снова и снова. мама говорит: будешь пить таблетки, и все будет нормально. не понимаю, это слова поддержки или недопонимание происходящего. все так никчемно, все так уродливо, все так грустно.
проще умереть. проще проще проще, но я зачем-то пытаюсь бороться, уже второй год подряд. в первом депрессивном эпизоде, который был сильнее этого, я находила причины жить в маме. когда появился второй, когда появился диагноз, когда пришло понимание, что это будет опять и опять и опять, я не хочу так жить. и так не хочу, и не хочу по-другому.
чернота чернота чернота. хочется хотя бы сделать себе больно физически, но я не могу. и когда ты каждую ночь ложишься спать с надеждой, что не проснешься, любой рассвет кажется врагом.
Какие-то друзья молчаливо отдалились, и мы больше не общаемся, какие-то прошли со мной это непростое время, и теперь я трепетно берегу нашу дружбу. Приходили и новые люди, которые становились мне друзьями. В основном мы сходились на теме того, как нам плохо, но не утопали в тоске друг друга, а мотивировали менять свои жизни к лучшему.
Я интроверт, а еще чересчур самокритична к себе и людям, с которыми общаюсь. Я не нуждаюсь в большом количестве друзей, и мне нравится окружать себя только теми, кто сразу меня в себя влюбляет. Однако когда я задумалась о том, чтобы сделать страницу с благодарностями, написать туда имена тех, кому я благодарна, и причины моего спасибо, я поняла, что это займет слишком много места. Вокруг меня много прекрасных людей, каждого из них я по-своему люблю, каждому есть за что сказать спасибо.
это щемящее чувство в груди, я не понимаю, откуда оно берется и зачем мучает меня столько лет. оно когда-нибудь кончится? из всех перепробованных мною методов мне помогали только люди. люди, когда они со мной здесь и сейчас. редко – когда они далеко, но их слова и тепло все равно доходят до сердца.