ными, как и папаня. Подняла глаза выше и остановилась напротив портрета одного из умерших рыб.
— Тринадцать.
— Ни хре…!
— Галя! — взвыло, сопровождающее меня трио.
— Все, молчу-молчу.
Я-то молчу, а столько всего сказать хотелось… Например, что смотрю я сейчас на брата Гана — рыба бело-рыжего окраса, почившую на этапе взросления и точно знаю, что видела его живым и невредимым. Я обернулась к граф-рыбу и указала на портрет второго брата. Кстати, почившего самостоятельно в преклонном возрасте. — Это кто?
— Лерт, старший брат императора. Умер.
— А это что за кошмар? — я указала на Императорское монстрюжище и задумчиво протянула, — безобразище.
— Восьмидесятый император Гарвиро Ган Гаяши, до сих пор ожидающий вас в зале! — вспыхнул граф-рыб.
— Аааа, я-то думаю, что за морда знакомая… — и указываю на третьего брата живого рыба, которого здесь похоронить решили.
— А это?
— Ублюдок! — выплюнул Стук.
— Понятненько. Он вам денег должен, что ли? — жабры у Стука вновь часто-часто захлопали от перенапряжения.
— Это Фило, внебрачный сын прошлого императора Вад Гаяши. — Пояснил Себастьян, стоящий за моей спиной. — Погиб во время смены течений.
— Его расшибло в лепешку?
— Расщепило, как говорят очевидцы, — улыбнулся граф-рыб, и его ловцы слаженно закивали соглашаясь. А в моей голове уже звучит голос зелена: «С тех пор мир закрыт и правит Ган».
«Какая чудненькая история, — восхитилась я мысленно. — Случаем, не так ли нас с Донато хотели казнить?»
«Галя, скорее уж так убить хотели вас, тебя и Себастьяна, — авторитетно сообщил Вестерион. — Вас с амуром было решено медузам скормить»
— Зашибись! — отрешенно промямлила я, навечно запомнив, как появился из икринки, подрос, возмужал и скончался красивый и улыбчивый бело-рыжий рыб Фило. Точно помню, что Олимпия для него придумала более нежное имя Филио.
— Ведите нас к Ган Гаяши, наступило время поговорить.
И все-таки я была уверена, что вначале поговорю с Императорским монстрюжищем и лишь затем с Темнейшим, но нас привели в круглую белую залу. Она, как старинные библиотеки, ломится от талмудов и свертков с рукописями и картами. И поверх ниш с манускриптами опоясывается костяными ребрами, которые опускаются вниз от хребта под потолком и обвивают плоский черный камень метров размером 5х7 метров. С поверхности камня на нас смотрит выгравированный зло прищурившийся Люциус в демоническом образе на Хэллоуин. В общем, художник сего постамента явно был с чувством юмора, так что рожки у Темнейшего переплелись, формируя умильное сердечко над его лысой головой. А голова не просто лысая, она, так сказать, с проплешиной наверху и парой сотен кудряшек на затылке. Сидит сие создание на троне из костей в весьма привлекательной позе — грудь колесом, ножки накрест под сиденьем трона. Ну и ручки с маникюром поставлены на манер «ах, я вся такая непредсказуемая!»: одна на выпяченной груди, вторая на подлокотнике. Плюс костюм из неизвестного материала с рюшами, чешуей и жабрами.
— Ему бы еще мушку над губой… — прошептала я, еле сдерживая хохот.
«Зачем мушку? — не понял зелен, обратившись мысленно, — это же антисанитария?»
— Ага, и как ты против ползучих чури ничего не имел?
Изображение мигнуло, и все мы оказались перед рогатой мордой. У меня язык не поворачивался назвать этого гада иначе — морда рогатая, и все тут! Сидит злой, с крепко сжатыми челюстями и двигающимися желваками, чувствуется, еле сдерживается, чтоб не вспыхнуть.
— Галя, ты?!
— Нет, не я!
— Подойди ближе. — Скомандовал Люц, но кто я, чтобы его слушаться. Трио сзади меня тяжело вздохнуло.
«Галь, ты почему стоишь? Иди».
Я же почти вслух произнесла:
— Не хочу с ним связываться! Чтоб у них связь оборвалась!
И вуа-ля, рыбы задергались, их плавники и жабры затрепыхались, камень чуть-чуть накренило и… и звук пропал. А взгляд у рогатого стал очень нехороший и очень пристальный, и я ответила таким же взглядом. Он сидел в своем тайном кабинете, стены которого заставлены книгами, в знакомом кресле с пустым бокалом в руке.
Никогда особой мстительностью не страдала, а тут, прям как во сне, появилось немыслимое желание, чтобы на его рогатую голову книги слегка, но основательно постучали. И сейчас здесь, в Гарвиро, ощущение было такое, словно я всесильный джин и эту наглую рожу сейчас заставлю молить о прощении.
— А чтоб книга упала рогатому на голову. — Прошептала я зло.
Книга, а точнее, огромный талмуд упал, но в Гарвиро и почему-то на граф-рыба. С воплем рыб взвился вверх, столкнулся о ребристый потолок и рухнул на своих ловцов. В принципе, не плохой вариант — он меня тоже обидел, но я добивалась другого результата:
— Пусть книга упадет на голову очень рогатого.
И вновь взвыл Стук, повторно соприкоснувшийся с тайными учениями. Как книга расшвыряла крабов и зарядила по его хребту, оставалось только лишь догадываться.
— На того, кто с рогами!
Очередной вопль подлетевшего под потолок граф-рыба стал подтверждением, что мои желания сегодня исполняются иначе. Трио сзади меня удивленно молчало, Стук мычал, а крабы застыли, не зная, как хозяина прикрыть от чужого письменно поведанного опыта.
— Да на идиота с настоящими рогами, растущими из головы! — четко произнесла я.
Бровь Люциуса, наблюдающего за сумасшедшей пляской Стука, стала еще более вздернутой. Видимо, связь уже наладили и меня таки расслышали. Ничего, и не из таких ситуаций выкручивалась, и повторила:
— С настоящими рогами!
В ответ тишина, и там, у Люца, и тут очень тихо. Оборачиваюсь к стенающему и запыхавшемуся, высокопоставленному чиновнику Океании с гадкой улыбкой:
— Первый граф-рыб, вам что, жена изменяет?
— Ты…! — вопль стремительно подплывшего ко мне Стука оборвался, стоило ему лишь взглянуть на черный камень сзади меня и ощутить крепкую руку зелена на своем загривке.
— Вы свободны. — Произнес Себастьян. Плавным движением руки он заставил граф-рыба со всем взводом ловцов ретироваться за дверь. Далее повторилась история с удалением планкноидов из стен. Белая зала погрузилась во мрак. Двери изнутри залы переговоров мои спутники чем-то подперли, и Себастьян привычным движением вызвал полчище желтых огоньков.
— Приветствуем, Светлейший из Темнейших! Ни лавы Вам, ни льда. — Поздоровалась примерная троица. В наступившей темноте, голос Темного повелителя зазвучал зловеще:
— Вы опоздали.
— Немного задержались, — поправила я.
— На час.
— А я девица с Земли, мне можно опаздывать, у нас кое-где эта вольность даже прописана, как атрибут женского этикета. — То, что я не поздоровалась с Темнейшим, в отличие от благородных спутников, следует так же приписать к моим паршивым знаниям этикета. — А что, есть какие-то претензии?
Люциус отложил бокал и отодвинул в сторону зависший в воздухе кувшин с кровью:
— Я хотел услышать о твоих.
— Мне нужна Олимпия! — я обернулась к молчаливо не одобряющим меня сообщникам. — Мне точно нужна Олимпия!
— Ее здесь нет. — Процедил Люц, еле разжимая челюсти.
— Довел, сволочь?
— Кто сволочь? — не понял дьякол.
— Ты! Я спрашиваю, ты довел ее до белого каления?
Сзади послышалось раздражающее шипение с предупреждением «Галя!», но я сейчас думала не о себе, так что не слышала.
— Галя, не пытайся меня спровоцировать, ты в том мире, над которым я не властен! — припомнил рогатый прошлые мои уловки.
— Вот! И кто ты после этого? Не сволочь, нет? — я отошла от нашей делегации, став ближе к черному камню.
— Нет. — Ответил гад рогатый.
— Да! Я тут с тремя ее сторонниками зависла, — и загнула один пальчик, — а еще с покалеченным Нардо! — загнула второй.
— Что с Нардо?
— В коме! — прорычала я, сделав шаг вперед.
— Под колпаком у Глицинии лежит. — Пояснил Себастьян для нашего тупого… Светлейшего Темнейшего.
— Каким образом? — кулаки Люца судорожно сжались.
— В логове трехзубой терехи, если магией не поделишься, не спасешься. — Сообщил зелен. Судя по изменившемуся лицу дьякола, информация была аховой. Чем я неприменила воспользоваться:
— И вместо того, чтобы дать нам тихо-мирно скрыться, ты провалил операцию!
— Вместо того, чтобы отправить тебя одну, я с тобой направил трех помощников, хорошо знающих этот мир. — Произнес он сквозь зубы.
— Ты мог бы нас не отправлять! Олимпия сказала, что Ган вернул бы …
— Не вернул бы.
— Что-о-о… — мой вопль потонул в зеленой лапе Вестериона.
«Проклинать нельзя, гадости говорить нельзя, сдерживай порывы» — снизошел до пояснений Соорский, крепко прижавший меня к себе. Более он в мою голову не лез и в ругань не ввязывался, поостерегся слышать. Мне на мысленный мат-перемат дали от силы секунд двадцать, волей неволей пришлось взять себя в руки.
— Спасибо. — Произнес Люц усталым голосом и разрешил меня отпустить. Вестерион мягко погладил мои плечи и отступил. Блин! Будто бы нельзя было по-другому попросить не выражаться!
— Повтори еще раз, что ты хотел этим сказать.
— Нардо он не вернул бы. С Ган Гаяши мы знакомы давно, с его приемами так же. С тех пор, как Себастьян женился, мир Гарвиро более, чем просто закрыт извне. В него не пропускают даже магов и целителей из бывших колоний — Дарвания, Дарридия, Дарлогрия, не говоря уже о народах, что ранее были дружны и в Океании оставили свои семьи. Гарвиро по воле императора временно снял защиту и открылся лишь для Нардо, а также в ожидании тебя.
— Да, с этого ракурса история выглядит иначе.
— Я рад это слышать.
— Значит, мы имеем дело с беспринципным террористом и вымогателем. Шикарненько.
— В смысле? — не понял Люц.
— Зашибись, значит! А раньше предупредить нельзя было?
— Когда? Нардо с каждым мгновением терял свои силы.
— Какие мгновения! Тут неделя прошла, не меньше!
— А у нас менее трех часов. — Жестко пресек он мои возмущения. — Еще вопросы будут?