Записки понаехавшего
Тут два дня не было у нас во всём районе отопления. И что? – кто-то вышел перекрыть проспект Энгельса, требуя казни преступного руководства? Хуй. Это вам не Дальний Восток.
У меня такое ощущение, что этого вообще никто не заметил – ну что такое, в самом деле, два дня при том, что есть электричество, газ и в магазине продают сколько угодно хлеба за сущие копейки?
Ленинградцы, дети мои.
Ну а я, как близкий родственник Жамбыла Жабаева (которого все тут хамски зовут Джамбулом Джабаевым), ухожу жить в ванну. У меня там есть чудная подставка под стиральную машину «фея», на которой замечательно размещается ноутбук. Интернету там, правда, нету, да и хуй с ним.
Прогулки
«Креатив, – объяснял один грузчик другому возле мебельного магазина, – это когда ты делаешь что-то новое, необычное, то, чего до тебя никто не делал. Понимаешь?»
«ЫГЫ!» – отвечал ему второй грузчик.
Политика и жизнь
Не знаю, хороший ли был покойный Борис Николаевич президент или плохой, царствие ему небесное, но вчера в связи с его жизнью и смертью нам пришлось таскать на себе несколько центнеров книг, так как всё автомобильное сообщение в москве прекратилось.
Белые ночи
Шёл по Суворовскому проспекту, нёс сиденье для младенца, утомился и остановился на углу какой-то Советской (их много там Советских – штук десять, наверное, или больше) попить пива. Стою весь положительный, пью из экономии балтику-тройку.
Подходит ко мне такой же положительный бомж в пластмассовых очочках, с палочкой. «Извините, – говорит. – Позвольте попросить у вас сигарету». Ну я дал – такому культурному человеку отчего бы не дать. Бомж стоит, мнётся, не уходит – чего-то ещё хочет, но стесняется. «Зажигалку, наверное», – думаю. Наконец он решился: «Извините ещё раз, пожалуйста, но сейчас утро или вечер?» – «Вечер», – сказал я уверенно. «Спасибо вам огромное!» – обрадовался бомж и куда-то торопливо поковылял.
Допиваю то, что осталось
С утра спел младенцу нарочито гнусавым голосом: «А Жизнь токо слово! Есть лишь Любовь и есть Смерть! Эй!!! А кто будет петь, если все будут спать?! Смерть! Стоит того, чтобы жить!! А Любовь!!! Стоит того, чтобы Ждать!!!!»
Младенец хохотал. Ему нравится.
Потому что смешно и от всей души. Ну как вот песенка про спят усталые игрушки.
Галлюцинации
Выходя сегодня из метро балтийская, заметил маршрутку номер 404.
«Такого автобуса не существует», – подумал я автоматически и пошёл дальше.
В булочной
«Дайте мне, пожалуйста, плетёнку, будьте так добры», – попросила стоявшая передо мной в очереди старушка.
«Вам с маком или без?» – спросила продавщица.
«А чем они отличаются?»
«Тем, что одна с маком, а другая без мака».
Это сведение так удивило старушку, что она ушла, так ничего и не купив.
Город Невель
На входе в туалет при невельском рынке женщина, собирающая с посетителей по пять рублей, предупреждает каждого тревожным шепотом: «Только не какайте, пожалуйста! У нас воду отключили!» Посетители послушно не какают.
Напротив рынка закрыли дивную узбекскую чебуречную и открыли на её месте магазин меломан. Теперь путешественнику остаётся жрать в городе Невель только духовную пищу. Что я и сделал: посетил краеведческий музей, где осмотрел пианино и две акварели бывшего владельца нашей деревни поляка и масона Буйницкого.
Вообще же город Невель – он далеко не самый скучный город в Псковской области, хотя все до единого города, включая сам Псков, невероятно скучны.
Например, Новосокольники гораздо скучнее, чем Невель. А Пустошка скучнее, чем Новосокольники. Город Остров скучнее Пустошки. А уж про город Палкино – можно только развести руками и больше ничего сказать не получится.
А больше я тут пока нигде не был.
Оптическая иллюзия
Если сидеть перед компьютером с интернетом и каждые тридцать секунд щёлкать по какой-нибудь ссылке или даже просто обновлять картинку, то почти всякий раз он будет показывать что-то новое, а иногда даже и интересное.
Если же вообще не заходить в интернет неделю, а лучше месяц или два, а потом зайти, то можно легко убедиться в том, что ровно ничего нового и уж тем более интересного в нём за это время не произошло.
Кстати, о совах
Вот некоторые штуки, которые кажутся очень идиотскими, ну, например Совы Нежные (что может быть ещё более идиотским, чем Совы Нежные? Разве что песня як-цуп-цоп, но её, к счастью, все давно забыли), при внимательном рассмотрении оказываются вовсе не такими уж идиотскими.
Вот я, бывало, выйду поздним вечером на крыльцо покурить и вдруг слышу за собою: уй-юй! И у меня на душе сразу станет веселей.
Городское
Ехал в автобусе с двумя килограммами корюшки в одной руке и картиной «Милицейское танго» в другой. Петербуржцы смотрели на меня благосклонно. Одна бабушка так меня зауважала, что даже попыталась уступить мне место. «Сидите, женщина, сидите», – сделал я ей комплимент.
Лингвистическое
А вам, дорогие любители игры в кожаный мяч, я скажу прямо: бездуховность! Полная, беспросветная бездуховность и невежество.
Какой вам, в пизду, НИСТЕЛРОЙ? Для всякого человека, который хоть немного понимает в русском языке, может существовать только НИСТЕЛЬРОЙ. По слогам: НИС-ТЕЛЬ-РОЙ.
А того, кто этой разницы не понимает и не чувствует, следует пожизненно отдать в сеть скоростного питания МАКДОНАЛДС подтирать в бесплатном туалете жидкую дрисню за гопниками и торговать мятыми бургерами с картонными чикенами.
Шутники
Два раза за день наткнулся на упоминание «первой письменной шутки человечества» по мнению британских учёных.
Я не знаю, какие там в Британии учёные, возможно даже, что они не умеют читать. Потому что если бы они умели читать, то знали бы, что самая первая шутка была: «Приколись пацаны как папаша нажралсо».
Ни про что
Прозевал сегодня автолавку. Вроде бы и выходил за ворота периодически, а всё равно прозевал.
Ненадолго она сейчас задерживается – живых осталось шесть дворов, да и из тех не все выходят.
Взял рюкзак и пошёл в сельпо в соседнюю деревню – четыре километра туда, четыре обратно, с горки на горку.
О, тоскливейшая псковская осень – дождь даже не идёт, а просто так висит в воздухе, и идёшь ты сквозь него, идёшь, медленно-медленно набухаешь, отсыреваешь, и текут по очкам слёзы и все почему-то снаружи.
На сельпо в деревне висит какое-то смешное расписание его работы, под расписанием амбарный замок.
«Ну ладно, – подумал я, – зато прогулялся». Достал из мокрого кармана мокрую пачку сигарет, мокрую коробку спичек, посмотрел на них и спрятал назад. Смотрю – идёт хозяйка магазина. Продавщицей её нельзя назвать – это в городе бывают продавщицы. А она хозяйка – топит в магазине печку, занавесочки на окнах. Весёлая: «Кошечка, – говорит, – тут в магазин зашла, такая хорошенькая. Я ей хозяина нашла. Они такие радые! А вы заходите, заходите!»
Купил у неё крупы, яиц, банку тушёнки, почерневших от непривычного климата бананов. Пошевелил руками в рукавах и купил ещё бутылку водки с прилагаемой к ней в виде промобонуса рюмкой.
Дошёл до озера, которое расположено очень удобно – в точности на полпути, точнее на четверти, если считать туда и обратно. Туда – четверть, обратно – три четверти. Смеркалось.
Выпил рюмку, закусил бананом, содрогнулся. В кустах кто-то грозно кем-то захрустел.
Вспомнил кучу говна примерно по колено высотой, наваленную неизвестным животным возле соседского дома, и решил про это не задумываться.
Взобрался на последнюю горку, а под горкой уже наша деревня.
Вот сколько уже времени здесь живу, а всё до сих пор никак не привыкну: идёшь по лесу, идёшь. Деревья скрипят от невыносимости бытия, по правую руку скелет бывшей свинофермы, ни огня какого и даже собака не забрешет. Кто я, где я? И вдруг – хуяк! – открываешь дверь, а там печка, на столе кружка с холодным чаем, на полу пластмассовый грузовик без двух колёс, раскрытая книжка про айболита и грязная кочерга. Дом.
Гомель
Только выйдя на привокзальную площадь и свернув налево за угол, я сообразил, что уже однажды бывал в городе Гомель и даже, увлёкшись покупкой сметанных булочек, за малым делом не опоздал на поезд.
В этот раз времени у меня было побольше, так что прошёлся туда-сюда по улицам Победы и Ленина. Очень чисто. Бросить окурок на тротуар может разве что какой-нибудь педофил. От одного перекрёстка до другого – три машины, если считать с обеих сторон улицы.
Обнаружил множество магазинов со знаменитой на весь мир белорусской обувью, огромное количество мокрых и серых цыганских женщин, которые все просили у меня закурить, но я никому не дал, и ни одного, вообще ни одного места, где можно что-нибудь съесть.
Купил в конце концов оксюморон, то есть чебурек по-белорусски. Чебурек по-белорусски очень сильно солёный и чем-то слегка подванивает, но, как показала дальнейшая жизнь, вполне безопасный.
А вообще Гомель напомнил мне город моего детства таким, каким он был до тех пор, пока в него не перенесли столицу: посмотреть особенно не на что, но на то, что есть, смотреть не противно.
Во многие знания
Мы вообще-то уже когда-то гнали самогон в городской квартире во мрачные времена горбачёвской перестройки. Мантоварка, сверху миска с холодной водой, под миской пиала для сбора конденсата. Ровно никакого представления о первой фракции, второй и уж тем более третьей, мы не имели, так что выпивали всё подряд. Остались живы. Молодые были организмы, хули.
Сейчас прочитал множество теоретических материалов и знаю, что температура кипения спирта составляет 73 градуса по цельсию, и все, что испаряется до этой температуры, – то уксусный альдегид и ацетон, а всё, что после, – там вообще пиздец.