Но не ринулся, конечно. Ибо. Ибо. Ибо всё давно проехато.
Собаковедение
Шёл сегодня со станции. Возле озера, на полпути, смотрю – несётся на меня овчарка. Серьёзная такая. Не гавкает – значит, сейчас вцепится в какой-нибудь совсем не лишний член моего организма. Я обычно хожу с моноподом от фотоаппарата, а тут чего-то забыл его дома. Да и монопод супротив овчарки – это довольно жалкая фистулька. Это с шавками мелкими он полезен.
Сзади, метрах в пятидесяти, не торопясь идёт хозяин овчарки – мужичок лет пятидесяти наверное. «Да не боись, – говорит, – не тронет».
Я не знаю ни одного собаковладельца, который не говорил бы этой фразы.
Потом мужичок задумался. «А может, и тронет, – сказал он меланхолично. – Она молодая ишо, глупая».
Но шагу, впрочем, не прибавил.
Ну да ладно – все мои члены вроде бы на месте.
Михайлов день
Соседи в гости позвали: праздник – Михайлов день. Тётя Рая, которая обычно кормит скотину-степана в моё отсутствие, даже купила дорогой водки за сто двадцать рублей.
Баба Маруся ещё пришла, та, что на краю деревни и про всех знает то, что они сами про себя не знают.
Навалили мне полную тарелку селёдки под шубой, винегрету и чего-то ещё. А я же с утра не ем обычно.
Но ничего, съел, не подавился.
Поговорили о вечном, как то: о пенсиях и о дровах. О собаке-степане, которому я наконец-то купил новый ошейник, из которого он теперь хуй вывернется и перестанет заёбывать всю деревню своим козловским подвыванием. Повздыхали о нелёгкой нашей (у каждого по-своему) судьбе. Послушали телевизор.
Хорошо, в общем, посидели.
Бабушкины очки
Долго искал по всему дому налобный фонарик для похода на колонку за водой.
Нашёл много интересного. Ну и фонарик в конце концов нашёлся на лбу. Задумался: неужто я в нём спал?
Продукты
Очень удобно в деревне зимой с продуктами.
Это летом чуть не уследил – и вот уже потекло, прокисло, протухло, весь дом провоняло, а остальное мухи съели. Ну или сороки спиздили. Или крот выкопался, схватил что попало и бегом обратно в нору запихивать. А не видит же нихуя, слепой, вот и запихает куда-нибудь в галошу. Наденешь эту галошу – а там как-то внутри нехорошо.
А зимой он пусть попробует выкопаться – я вчера лопату, воткнутую в землю ещё по осени в огороде, полчаса выколупывал из этой земли ломом.
И продукты тоже: купишь в автолавке кирпич молока, кирпич кефира и что-то ещё каменное, кажется яйца, и пролежит оно хоть до самого апреля, если, конечно, не класть их в тёплое место вроде холодильника.
Вчера вот, разбирая шкаф в сенях, нашёл пакет картошки. Хотел было эту картошку почистить, но ни один ножик её не взял, даже швейцарский. Ну, порубил топором на куски и так сварил. Получилось замечательное сладкое блюдо: чистый батат, которого я ни разу не ел. Хорошо, в общем.
Просто открывая дверь в печь
Вряд ли я особо оригинален: могу сидеть у печки часами.
Сидишь эдак, куришь, кочергой помаваешь. В голове пусто. И вообще хорошо: во-первых, тепло, а во-вторых, картинка там внутри хорошая, чисто Брейгель. То есть Босх.
И, как в облаках, что-то мерещится. Мне вот примерещилась живописная группа, в которой Сталин пожирает язык Ленина.
Наблюдения за природой
Посмотревшись сегодня в зеркало (я нечасто это делаю даже и в городе – чего там нового покажут?), обнаружил в своей бороде пшённую кашу.
Делаюсь, однако, всё аутентичнее и аутентичнее.
Ещё раз про любовь
Сосед вчера рассказывал про первого своего коня, которого взял ещё жеребёнком, и про то, как плакал, когда сдавал его на мясокомбинат.
Вообще-то, это нетипично – брать жеребёнка. Деревенские кони – они, конечно, не мустанги, но и деревенские мужики тоже не очень-то ковбои. Так что приучить коня возить телегу и пахать огороды – это под силу только специально обученным людям.
Заодно сосед рассказал, какой скверный у этого коня был характер до тех пор, пока ему не отрезали яйца, и каким замечательным, просто золотым этот характер стал после отрезания оных.
«А что, – сказал я, – Серёга, может, нам тоже того – характер себе улучшить? Возьмём топорик, ты мне характер улучшишь, я – тебе».
Посмеялись, да. Шутка такая потому что. (и т. д.)
Краеведение
А русский язык был, есть и будет языком межнационального общения.
Финский пограничник категорически отказался общаться по-английски, так как по-русски знал все слова, которые ему, пограничнику, нужны: стоять, сидеть, ждать, паспорт, до свидания.
Человек, пропускавший нас на пароход силья-лайн, внимательно на нас посмотрел и сразу заговорил по-русски и совершенно без акцента.
Кстати сказать, я думал, что уже видел все нелепые плавучие средства, но оказалось, что не все. Пароход силья-лайн более всего напоминает магазин пассаж, поставленный в корыто и зачем-то выпущенный в открытое море.
Две индийских женщины-змеи, выступавшие в казино, прошли мимо меня и одна громко сказала другой опять почему-то по-русски: «Я же тебе говорила, что ты неправильно поставила ноги».
Во время ужина на Готланде норвежская, кажется, женщина во время часового выступления какого-то поэта отчетливо произнесла: «йобание писателы».
Еще я подружился там с двумя литовскими деятелями искусств. Когда я вкратце пересказал им свой план спасения, литовцы радостно переглянулись и сказали, что они те самые люди, которые мне нужны. Они, оказывается, учредили Службу Решения Всех Проблем. Допустим, вас заебала тёща, жена, сосед сверху, ну кто угодно. Тогда вы набираете телефон 333, приезжают эти литовцы и решают вашу проблему немедленно и навсегда. Очень приятные люди.
Но на чужбине все же нелегко. Как-то все очень подозрительно: молоко в холодильнике, ветчина нарезана, кофе горячий и никого нет. Откуда оно берется? Никто не работает вообще нигде, а краны работают все до единого. Тут должен быть какой-нибудь подвох.
Вчера ночью наконец увидел нечто родное: «Крыса! Крыса!» – закричал я радостно.
Крыса подошла ближе и оказалась ёжиком, блядь.
Шведская женщина выглядит так: она, как правило, блондинка, но не такая настоящая блондинка, которая бывает в журнале, а совсем другая – у неё коротенькие ножки и очень толстая жопа. Обязательно беременная. Перед собой толкает двухместную коляску, а за ней плетётся понурый шведский мужчина с одним ребёнком в рюкзаке, а другой уже умеет ходить и держит мужчину за штанину.
Совершенно неизвестно, зачем шведам столько детей.
Видимо, они накапливают под землёй огромную какую-то армию и планируют таки отобрать у нас обратно себе город Петербург и вообще окончательно всех победить.
Некоторое время буду писать часто – надо куда-то освобождать голову.
Так вот, ни один швед книжку сволочи, конечно, не читал, поэтому никто меня тут за писателя и не признает. Из-за этого в городе Висбю меня поселили в чулан на раскладушку. Комната, правда, называется «факс-ром», но факса нигде не видно, может быть, они подразумевали что-то другое.
Зато над раскладушкой моей с одной стороны висит портрет дамы с очень хорошей левой грудью, а в ногах висит карта побед шведской армии. Там очень подробно изображено, каким образом шведы разгромили под полтавой петра первого. Кроме того, на этой карте есть материк Гондвана, который шведы тоже давно завоевали, но сейчас там никто не живёт, так как он весь под водой.
Ещё на этой карте есть две италии, но они обе очень маленькие, кривые и грязные.
А я зато напиздил на пароходе много-много рвотных пакетиков и теперь могу спокойно тошнить в любом месте, в каком мне заблагорассудится.
Увидел наконец шведскую армию. Армия, видимо, вела долгие изнурительные бои, поэтому половина армии ходит с палочками. Впустил в свой личный собственный туалет старшего лейтенанта. Лейтенант был довольно толстой женщиной со сломанной рукой на перевязи. Оправившись, лейтенант выразил благодарность на плохом английском языке.
А вообще тут хорошо, только ненастоящее всё какое-то.
В самой середине дремучего леса на острове Фаро стоит туалет. Не нормальный такой Православный нужник с очком и зелеными мухами, а обычный шведский туалет: четыре помещения – мужское, женское, общее и для инвалидов. Сияющие унитазы, горячая вода, сушилка, туалетная бумага. Ни единой души вокруг.
Кто были эти люди? Кто тянул сюда водопровод, канализацию и электричество? Кто следит за наличием бумаги? Почему эти люди не полагают, что если посрать под деревом и подтереться лопухом, то ничего у тебя не отвалится? Нет ответа.
Вообще, человек, не окончательно лишенный совести, в Швеции лишён очень многих простых человеческих радостей, как то: насорить, нагадить, наплевать, насморкать, всё заблевать и нацарапать слово Хуй. То есть, наверное, это и можно, видимо, осуществить, но как-то неудобно.
Удивительный всё же народ – наши бывшие соотечественники. Не все, конечно, но очень часто.
К примеру, если нашего бывшего соотечественника пустить на ПМЖ, скажем, к эскимосам, то уже на следующий день можно получить от него серьёзные телесные повреждения, если не выразить должного восхищения перед строганиной из моржатины. Причём самим эскимосам всё это, как правило, совершенно похуй.
Видимо, этому феномену давно уже найдено научное объяснение, но всё равно каждый раз удивительно.
В Стокгольме, совсем недалеко от дома писателей, это Остермальм, кажется, есть очень чудный парчок с каштанами и положительным негром на скамейке, читающим очень толстую книгу.
Ещё в этом парчке на постаменте сидит совершенно голый шведский писатель Стринберг, которого я не читал, но все говорят, что он даже лучше, чем Лев Толстой. При этом писатель Стринберг на постаменте с огромной яростью и гневом смотрит на свой Хуй. «ВСТАТЬ!!!» – будто бы коман