е заподозренным в фонендоскопизме с подачи Копилки Грядущих Благ и наперед зарекся соваться с такими задушевностями.
Пришлось дожидаться 1987 года, когда журнал «Смена» набрался духу опубликовать текст «Сказки», который по законам литературоведения нам всем следует считать окончательным. Этот текст, повторенный в настоящем издании с некоторыми дополнениями, он нов для меня, но не столько сюжетными эпизодами, сколько общим настроением. Если правда, что это тютелька в тютельку первоначальный текст 1967 года, возникает ощущение психологической катастрофы, происшедшей с авторами в промежутке между работой над «Понедельником» и работой над «Сказкой». «Понедельник» писан привселюдно внутренне свободными оптимистами — «Сказка» вылеплена в запечье полоненными скептиками. «Понедельник» полон действия и движения — в «Сказке» герои барахтаются на одном месте, как мухи на липучке. «Понедельник» дышит молодым озорством — «Сказка» жжется старообразной ехидной кислотой. И то самое подведение мины под ТПРУНЮ, которое мне двадцать лет назад доставило счастливые минуты сопричастия высочайшему остроумию, теперь представляется унылой капитуляцией перед нездешней мощью порядка вещей. Портфель Лавра Федотовича осязается неподъемным, как сумочка крестьянская Микулы Селяниновича. И впрямь бедная душа просит победного явления «богов из машины», врачующего по крайней мере раны, нанесенные по ходу дела авторской пишмашинкой.
В общем-то, ничего страшного. Вот Лос-Анджелес, поди, прав, ставя «Сказку» в затылок щедринской «Истории града Глупова». Между Китежградом (он же Тьмускорпионь) и Глуповым даже не надо рыть туннель, настолько они переходят один в другой. Возможно, это один и тот же город, в соответствии с нашей оригинальной традицией переименованный по случаю чьей-нибудь кончины или лихого переворота. Просто в суматохе забылось, когда именно это произошло.
Вы что, Одесса? Можно по-украински. Розумию та розмовляю, нэмае проблэмы. Ах, во сне забылось? Вы считаете, что то был дурной сон. Запэрэчую, то есть возражаю. Кому дурной сон, кому суматоха, кому куда как похуже, а мне и им это была жизнь, та самая, которая дается только один раз, и прожить ее надо так, чтобы... Однако темп и траектория задаются начальными и боковыми условиями поперек, и проживаешь эдак.
Вот товарищ, — ах, извините, вы уже милостивый государь; вы часом не оттуда ли? оттуда; очень хорошо! — предлагает резолюцию. Первое: провести творческую дискуссию на тему, как нам быть — то ли Салтыкова-Щедрина перевести из сатириков в предтечи фантастики, то ли А и Б оформить переводом в послетечи сатирики. Очень хорошо, милостивый товарищ! Второе: признать, что за сто лет, прошедшие с момента выхода из печати «Истории одного города» сочинения г-на Салтыкова-Щедрина М.Е. и до выхода из печати же «Сказки о Тройке» сочинения мм. гг. Стругацких А.Н. и Б.Н., несмотря на имевшие место революции, электрификации, — тут целая страница, на что не смотреть, — а также повальное изучение классики недорослями обоего пола и рост населения в 2,73 раза, жить в нашем городе стало только хужеватей, то есть вообще невозможно и требуется р-решительное изменение практики назначения градоначальников от высшего начальства. Н-ну, это как-то длинно получается. Думаю, этот пункт я потом сам четче сформулирую в рабочем порядке. И голосовать, я думаю, не будем, поскольку вижу, что у нас с вами по этим вопросам достигнут полный косинус. То есть этот... ну... Вот именно. Это я и имел в виду. Благодарю за внимание.
Ал. Ал. ЩЕРБАКОВ