– Ну это же очевидно! К Бальзамо вас занесло по случайности. А ваше настоящее место здесь. Вот вас и вернуло на ваше настоящее место.
Привалов посмотрел на неработающее АЦПУ, открытый сейф, распечатки на полу.
– Это и есть мое настоящее место? – с грустью сказал он.
– Сейчас – да. – Профессор кивнул. – Потому что вам на роду написано работать. Следовательно – ваше место на работе. Вот вас сюда и вынесло. На свое рабочее место. Работали бы вы в другом месте – вынесло бы туда.
– Что значит «на роду написано работать»? – Саша недоуменно посмотрел на профессора.
– То и значит. Есть те, кто работает, а есть те, кто ест. В смысле – получает от чужой работы выгоду. Это биологически задано. Ну знаете, есть кошки и мышки. Вы мышка. И даже если вы выпьете весь кратер с рубидием, то в этом смысле ничего не изменится.
Привалов скривился: речи профессора показались ему обидными и какими-то старорежимными, что ли.
– Ну, ну, не надо кукситься, – сказал Преображенский. – Я тоже, знаете ли, не орел. Так, крупное травоядное. Рога и копыта у меня есть. Но я не хищник. И тоже создан для работы. На мне, некоторым образом, пахать и пахать…
Тут лампочка вдруг с треском полыхнула каким-то жутким сиянием, а потом снова загорелась ровно.
– Бальзамо нервничает, – озабоченно сказал Преображенский. – Не нравится ему, что время стоит. Давайте закругляться. Еще один вопрос, и все.
Саша подумал секунды три.
– Что мне теперь делать? – наконец спросил он.
– Это смотря что вы решите, – сказал профессор. – Я вам некоторым образом обязан. – Он выразительно посмотрел на плавающую в воздухе чашу. – Поэтому готов помочь. Например, я могу вернуть вас к прежнему. Вы станете таким, каким были сегодня утром. Со всеми примочками и блямбами, которые на вас нацепили. Все, что вы случайно узнали, вы забудете. Пойдете к Хунте, там вас посмотрят и отпустят. Вечером вы закончите для него статью. Ну и вообще – вернетесь к привычной жизни, которая вскоре сильно изменится. Но все равно будет, так сказать, в рамках…
– Ну уж нет, – решительно сказал Саша. – Хватит с меня… – Он поискал слово, но ничего приличного на ум не приходило. – Хватит с меня вот этого всего, – закончил он.
Профессор посмотрел на него искоса.
– Однако все-таки подумайте. Это ведь ваша нормальная жизнь. Другой-то у вас и не было.
– В вашем положении это не самый худший вариант, – подтвердил сыч.
– Понял, – сказал Привалов. – А еще варианты есть?
– В принципе есть, – сказал Преображенский. – Но, к сожалению, не те, которые вы себе навоображали.
– А что я навоображал? – буркнул Саша.
– Да уж понятно что, – вступил Люцифер. – Что вас отсюда куда-нибудь заберут. В какое-нибудь особенное место, где к вам будут относиться лучше. Или дадут какую-нибудь великую силу, чтобы вы могли сопротивляться всей этой кодле. Станете могучим волшебником и всем покажете. Так?
– Ну не так… – начал было Привалов и осекся.
– Вот именно так, – сказал профессор. – Вы рассчитываете на чудо. А чудес не бывает.
– Как это чудес не бывает? – не понял Саша. – Вы же маг…
– Магия бывает, а чудеса – нет, – наставительно сказал Преображенский. – Я имею в виду настоящие чудеса. Ну например. Витька Корнеев занимается живой водой. У него в аквариуме плавает выпотрошенная размороженная рыба. Это чудо?
– Вроде как, – согласился Привалов.
– И у этой размороженной выпотрошенной рыбы жизнь – настоящая? – прищурился профессор.
– Н-не знаю. – Саша растерялся. – Ну она же двигается?
– И лягушачья лапка двигается, если к ней электричество подвести, – усмехнулся Преображенский. – Простейший опыт.
– Витька бабушку свою оживляет регулярно, – вспомнил Привалов.
– Вот именно, что регулярно, – сказал профессор. – Потому что она жить не хочет. А сделать так, чтобы она захотела – не может. Только мучает зря старого человека… В общем, забрать вас отсюда некуда. В принципе можно было бы в эмиграцию, к тому же Киврину. Он бы вас взял. Но вы же языков не знаете.
– Я по-английски читаю, – обиженно сказал Саша.
– Я не в этом смысле. Читать вы можете. Говорить без акцента – магия помогла бы. А думать по-английски – это уже нет. Жить по-английски или там по-американски – тем более. Некоторые привыкают, а вам тяжело будет. Вы ведь не мальчик уже. То есть мальчик, но в плохом смысле. По уму и по нажитому добру – мальчик Саша. Вас ведь Саша все зовут? А так – дядька в возрасте. Здоровьичко тю-тю, внешность увы-увы. В кармане пусто. И теперь уже всегда будет пусто. В вашем возрасте если денег нет – то и не будет.
Саша поморщился. Старик говорил ему неприятные вещи и явно получал от этого удовольствие.
– То есть вы ничего сделать не можете, – сказал он. – Так бы сразу и говорили.
– А вы небезнадежны, – Преображенский прищурился. – Понимаете, значит, что все эти разговоры о том, какой вы плохой и жалкий – не в ваш карман. Ну что ж, давайте конструктивно. В целом я вам сказал правду. Вы не можете противостоять этой кодле. И не сможете никогда. Вы не маг и не герой, вы обыватель. Вы не кошка, вы мышка. Но беда ваша не в этом. Мышки тоже ведь живут, иногда лучше кошек. Бывает даже так, что мышки бегают сытые, а кошка сидит голодная. Беда в том, что вы больная мышка. Запуганная и с перебитыми лапками. А вот с этим можно что-то сделать.
Он помолчал, собираясь с мыслями.
– Я вам сказал, что если вы выпьете рубидий, то не изменитесь. Ну так вот, это было немножечко не так. То есть от капли рубидия хвоста и рогов у вас не появится. И крылышками вы тоже не обзаведетесь. И даже мужское достоинство не увеличится, извините за подробность. Вы останетесь Приваловым. Разница та, что вы станете нормальным Приваловым. Обывателем с нормальным обывательским кругозором и нормальным обывательским пониманием жизни.
– И что мне с этого будет? – спросил Саша с иронией.
– Например, вы сможете задавать этот вопрос без иронии, – серьезно ответил профессор. – И много чего еще сможете, от чего сейчас вас ломает и корежит… Ну так что? Рискнете? Или мне все-таки приводить вас в первобытное состояние? Решайте скорее, время кончается.
– Нет уж, – решительно заявил Привалов. – Только не в первобытное состояние.
– Одну каплю, – предупредил Люцифер, смотря на двигающийся по воздуху кратер. – Не переводите зря продукт.
Саша не стал отвечать. Взял кратер, очень осторожно склонил его над лицом и поймал каплю нижней губой.
Ему почему-то казалось, что на вкус рубидий окажется ужасной гадостью – то ли горькой, то ли жгучей. Ничего подобного он не ощутил. Александр слизнул каплю, и она растворилась на языке. Рубидий был чуть солоноватым, как кровь из пальца.
Он немного подумал, повспоминал заклинания, и сотворил на стене зеркало. Посмотрелся. В зеркале отразился все тот же Александр Иванович Привалов, что и был раньше. Ему даже показалось, что волос на голове стало меньше, а пузико выросло. Потом он вспомнил, что уже очень давно не смотрелся в зеркало – благо, Почкин в обмен на месячную переработку подарил ему заклинание для бритья. Привалов, пользуясь новообретенным навыком, вызвал в памяти учебник материальной магии, раздел второй. Заклинание было на первой же странице раздела, и там же имелось примечание – не пользоваться им чаще раза в неделю, так как оно способствует образованию морщин. Морщины у Александра Ивановича на лице были. Как и синие мешки под глазами, бурые пятна на плеши и прочие следы возраста и недостаточной холи. Однако стыда и отвращения к себе – привычного уже, въевшегося в поры – Привалов не почувствовал. «Вполне годный мужчина, подтянуться надо только», – сформулировал он про себя и зеркало убрал.
– Ну что, Саша, себе нравитесь? – спросил профессор.
«Саша» почему-то резануло слух.
– Профессор, вы не могли бы меня называть полным именем? – спросил Привалов.
– Сработало, – констатировал Люцифер.
– Не обессудьте, Александр Иванович, – на полном серьезе сказал Преображенский. – Инерция мышления. Минуту назад вы Сашей были…
– Давайте просто Александр, – попросил Привалов. – На Ивановича я как-то пока не готов.
– Гм-гм-гм. Ну хорошо, пусть так. Александр, у вас есть план на ближайшее будущее?
Привалов немного подумал. Собственно, даже не подумал: все было и без того очевидно, нужно было только проверить, нет ли подводных камней. На первый взгляд их вроде бы не было, кроме одного.
– В общем, разумно, – заявил Люцифер, внимательно за Приваловым наблюдавший. – Действительно, что еще вам делать в вашей ситуации. Но учтите, это займет много времени. КЗоТ пока никто не отменял. И другие вещи тоже.
– А нельзя ли как-нибудь поспособствовать? – попросил Привалов профессора. – С документами и вообще?
Тот пожевал губами.
– В принципе, – сказал он, – вы могли бы этим вообще не заморачиваться. Сейчас время такое… Но если все делать чисто… Хорошо, с Камноедовым я разберусь. Он сейчас за место держится и неприятностей ему не надо. Мне к нему все равно надо зайти, заодно и ваши вопросы порешаю…
Он тяжело поднялся с места. Лампочка снова мигнула.
– А как же время? – не понял Привалов.
– Так это ж Камноедов, у него время свое, – напомнил профессор. – Как и у меня, собственно.
Дверь закрылась и тут же открылась снова.
– Ну вот, все уладил, – довольно сказал Преображенский, усаживаясь обратно на канапе и вытягивая ноги. – Какой все-таки нудный тип этот Модест. Но, в общем, вменяемый. Проблем себе не хочет. Вот, держите. – Он протянул Александру тощую папку. – С загсом, извините, ничем помочь не могу.
– Это я сам, – сказал Привалов, просматривая документы. – Ну что ж, спасибо большое. Я так понимаю, мы расстаемся?
Профессор кивнул.
– Давайте тогда еще один момент. – Александр на секунду осекся: он никогда не вел таких разговоров. – У нас тут чаша с рубидием, – наконец, сказал он. – Она принадлежит Джузеппе Петровичу Бальзамо. Или Институту, я точно не знаю. Но мне не хочется ее возвращать.