— Вы такой-то? — спросил неприятный милиционер и в глаза Коту блеснул лучиком заходящего солнца свеженький лейтенантский погон.
— Й-я! — на всякий случай по-военному отчеканил Кот.
— Проследуем за мной! — строго сказал лейтенант.
Тут Кот растерялся и залепетал что-то невнятное о том, что у него, мол, лабораторные работы вот-вот… а без лаборанта их проводить нельзя… а то кто-нибудь из вечерников опять попытается хлебнуть затхлой воды из здоровенного бака мутного оргстекла, — был такой дурацкий слух, что «уровнемер, мужики, в этом баке меряет уровень только спирта!», а посему, мол, и бак наглухо закрыт крышкой.
И ведь, пытались пить, вместо того, чтобы посредством уровнемера определить уровень «зеркала поверхности жидкости» и рассчитать среднеквадратичную погрешность измерений…
Лепеча все эти глупости, Кот звериным чутьём уже понимал — замели! Как говорится, был бы человек, а статья найдётся…
С другой стороны, Кот твёрдо знал, что самый страшный грех последнего полугода его жизни, это когда он, мучимый животом, так и не добежал поздно вечером из института, и нагадил в кустах где-то в районе бассейна «Юность».
Томимый дурными предчувствиями Кот снял халат и открыл дверцу металлического шкафа. На вешалке висела банальная болоньевая куртка зелёного лягушачьего цвета. Кот вдел руки в рукава…
— Ого! Вот и курточка… и зелёного цвета! — с глубоким удовлетворением воскликнул мент.
Кот похолодел.
Мент вёл… хм… конвоировал! — Кота по знакомым лестницам и коридорам. Свинцовая мерзость жизни уже превратила их в какие-то праздничные светлые декорации… не имеющие теперь к Коту никакого отношения.
Кот шёл на деревянных ногах и некстати многочисленная роящаяся публика с неприятно-циничным интересом разглядывала Кота и шушукалась. Мент торжественно молчал, чеканя шаг.
Спускаясь по лестнице главного здания, Кот встретил огромное количество старых добрых знакомых, доселе долгими годами не попадавшихся ему на глаза. Кое-кто окликал Кота и намеревался затеять радостный (О, мать-перемать, сколько лет, сколько зим!!!) разговор.
Кот неопределённо мотал головой и что-то мычал, стараясь побыстрее преодолеть ставший непомерно длинным спуск…
Спуск этот теперь напоминал ему нисхождение в Аид.
В самой глубине Аида торчал «воронок» весёленького жёлтого цвета. Подавив в себе идиотское желание заложить руки за голову, Кот залез в «воронок». Там торчал ещё один милиционер, но уже свирепой наружности. Конвоир залез следом и захлопнул дверь с грохотом обрушившейся крышки гроба.
Снаружи чья-то очень знакомая рожа уже плющила нос о стекло, разглядывая несчастного Кота, скрючившегося в тухлом полумраке.
Кот обречённо отвернулся…
В милиции Коту велели сесть на стул в коридоре и ждать вызова в кабинет напротив.
Ещё в «воронке» мент зловеще советовал Коту не губить молодую жизнь и сознаться во всём.
Кот сознался бы с радостью… но не знал — в чём?!
— Сядьте! — сказали Коту громовым голосом. — А пока сидите — вспоминайте, ЧТО ВЫ ДЕЛАЛИ ВЧЕРА ВЕЧЕРОМ ДО ПЯТИ ЧАСОВ УТРА??!
В голове у Кота образовалась метель…
Самой оригинальной идеей, мелькнувшей у него в голове, была мысль о том, что он, Кот, страдает амнезией… и вчера отчебучил нечто ТАКОЕ, чего не сам помнит, но что заставило ментов срочно гнать на его поимку «воронок» с водителем и двумя ментами впридачу.
Дело, естественно, не стоило и выеденного яйца. Вчерашняя гулянка у Маши-Катюши прошла успешно. Сама «культуристка» продрала глаза часов в девять утра, совершенно не помня, что было… начиная с часу ночи. Восемь часов жизни просто сгинули в блеске праздника.
Однако жизнь всё-таки продолжалась и без Кати, о чём свидетельствовали многочисленные следы ночной пьянки, открытая настежь дверь квартиры, полное отсутствие всей честной компании и… пропавшие детские сапоги из коричневого кожзаменителя. Сапоги были дочкины и Катюша совсем недавно, по блату, прихватила их «на вырост» для малолетней дочери, живущей, как правило, у бабушки.
Томимая похмельем, Катя решила, что похищением века должны заниматься профессионалы. Уж не знаю, чего она там наплела о себе нашим пинкертонам, но за дело они взялись рьяно. Перво-наперво допросили весь подъезд… особо напирая на то, чтобы виновные немедленно сознались и чистосердечно покаялись.
Курящий поутру сосед алкогольно-депрессивной наружности, давно уже подкатывавший к соседке-разведёночке, охотно рассказал, что, мол, ранним утром «аккурат часов в шесть от Катьки ейный хахаль выходил… первый раз вижу — чёрненький, с усами и в куртке такой… синей что ли… или зелёной…»
И это был след!
И менты по следу пошли. Бросились. С усердием, превозмогавшим рассудок.
Поскольку, Катька почти твёрдо помнила, что были у неё в гостях только институтские сотоварищи, то уголовный розыск принял решение трясти всех институтских: чёрненьких и с усами… прихватив заодно и Кота. У которого и куртка-то была зелёная!
Обратно Кота не повезли. Не достоин, ибо не преступник. И он шёл пешком, радуясь весне и ощущая небывалую лёгкость в теле. Алиби у него оказалось железным и все разговоры, типа «покайся, парень, сознавайся, пока не поздно!.. мужик тебя по фотографии опознал!.. не порти жизнь свою, и родным своим не порти!..» — прошли впустую.
Когда Кот уже поднимался по главной институтской лестнице, он увидел, как сверху спускается, заложив руки за спину, лаборант кафедры механики Саша… чёрненький и усатый… и в синей болоньевой куртке.
За ним вышагивал очередной мент. Этот был щупленьким и румяным.
Сашки, кстати, тоже не было на злополучном дне рождения.
— Блин, тебя-то, хоть, на машине повезли, а меня эти оперативные разыскники пешком тащат! — мрачно сказал лаборант, поравнявшись с Котом. — Они и Кокованю повязали, и Петруху… А Фома в отгуле, на рыбалке. Так эти дятлы теперь его по всем озёрам ищут!
— Задержанный, идите-идите! — возмущённо пискнул румяный милиционер.
Кот состроил сочувственное лицо и бодро поскакал к осиротевшим студентам-вечерникам…
Куда эта потом Маша-Катя подевалась, убей — не помню! Вроде бы ещё с месяц шныряла по МИФИ… а может и сразу уволилась.
Нет, не помню…
Так и закончилась в МИФИ-1 культурная революция.
P.S. Года три назад я лишний раз убедился, что советский милиционер был существом особенным, уникальным. В том числе и по анатомическому строению… каковым он отличался от нормального Ното Sapiens, как жираф от лошади. А был я в Доме Культуры МВД Екатеринбурга на ул. Володарского, 9. Центр. Центрее не бывает — сто метров от памятника Ленину… за его спиной, что служило предметом неистощимых шуток в бывшем Свердловске. Естественно, этот очаг культуры долго делили… да, видно, не доделили — выглядит он обшарпанным и совсем утерял остатки былой красоты. Похоже, что у него, бедолаги, и хозяев-то нет. А построен он был аж в 20-х годах для свежеиспеченного ГПУ. Или НКВД? Ну, любители исторической правды, уж гуглите сами.
К чему бы это я?.. Ах, да!!!
Зов природы привёл меня в lavatory на первом этаже, налево. Направо там нечто христианское, типа Библейского Общества. Там я не был, — может, у них и поинтереснее.
Итак, об анатомических особенностях милиционеров… а странные они, должно быть, были люди, судя по сортиру!
Поставьте на ступеньку высотой сантиметров тридцать унитаз (простой, советский) и пододвиньте его к краю ступеньки так, чтобы у человека, рискнувшего на него сесть, ножки болтались в воздухе… Либо ему придётся сесть на унитаз героически, как на боевого скакуна — ноги по бокам, шашки наголо.
А ежели взгромоздиться по-нашенски, по родному, на корточки, то сильно возвышаешься… аккурат нос к носу со стоящим на полу человеком среднего роста.
Кстати, отделены унитазы друг от друга простыми стенками в один кирпич, высотой метра в полтора. Никаких дверей.
(Автор задумывается). Видимо, восседающий на унитазе начальник, возвышенный дополнительными сантиметрами, выглядел вровень со стоящим подчинённым… и тот мог есть его глазами… без этого, пренебрежительного — сверху вниз!
Очень, должно быть, забавно смотрелось всё это великолепие в то время, когда д/к Свердлова переживал дни славы своей…
Господь устроил так, что на кафедре марксизма-ленинизма МИФИ преподавал разнообразные смешные науки некто М. Ну, может и не М. - не помню точно фамилии… равно, как и имени-отчества. То он читает курс «Истории партии», то мучает студентов невнятными постулатами социалистической экономики, то растолковывает всем подряд решения партии и правительства на разных официозных собраниях и празднованиях.
Но любимым предметом у него была «марксистско-ленинская философия».
Группа, в которой учился автор, — обычно именуемый друзьями Кот, — на первом курсе называлась 1Ф27И. Аббревиатура эта была моментально расшифрована, как «1 физик и 27 идиотов». Надо заметить, что в группе было аккурат 28 человек, что придавало шутке характер непреложной истины.
Поначалу отношения марксизма-ленинизма и группы складывались тихо и мирно. Проползла история КПСС, зевотно-дремотно протащилась экономика капитализма и социализма… и к третьему курсу грянула та самая марксистско-ленинская философия вместе с М.
Старшие курсы, как известно, цинично и пренебрежительно относятся к тем предметам, которые уже удалось спихнуть. Поэтому на вечный вопрос Котовых друзей: «И что это за зверь такой? Дядька-то завальный?» — четверокурсники лениво отвечали:
— Лабуда… как-нибудь сдадите!
Кот припоминал, что в истории МИФИ редко кто вылетал с 3-го курса из-за Маркса-Ленина и не шибко трясся. Тем большей неожиданностью для него и для группы было то, что на первую же лекцию сухощавый, порывистый в движениях М., вошёл, приседая от огромной стопки пыльных бумаг и книг. Бухнув всё это на стол, он оглядел смирно стоящую группу. Принесённая им груда ленинских знаний произвела на группу нехорошее впечатление…