– Еще минут двадцать, и мы будем на месте, – подсказал Митиваль.
Я дважды показал шерифу обе свои ладони с растопыренными пальцами.
Шериф качнул головой в знак того, что понял меня, и немного погодя просигнализировал, что пора продолжить путь. Его помощник, все еще тяжело дыша, коротко кивнул, показывая, что готов. Мы двинулись по последнему отрезку тропы.
Как раз там я понял, что на самом деле боюсь не высоты, а того, что я нахожусь на краю пропасти. Меня пугала не глубина пропасти, а осознание того, что следующим шагом я могу упасть в нее. Понял я это потому, что теперь мы находились всего в сорока или пятидесяти футах от дна ущелья, но тропа на этом участке представляла собой узкий карниз вдоль отвесной стены – и от одной только мысли о пустоте в полуфуте от моего ботинка у меня кружилась голова. Чтобы не упасть, мне пришлось повернуться лицом к стене и боком пробираться по карнизу. Шериф шел сразу за мной, отметил я, и двигался он ловко и бесстрашно.
А вот Бьютимен боялся то ли высоты, то ли падения, как и я. Конечно, увидел я это только тогда, когда оказался на дне ущелья и оглянулся. Бедняга вжался в стену, раскинул руки, словно собирался обнять всю гору, и цеплялся пальцами за трещины в скале. Смотреть, как он дюйм за дюймом передвигает ноги, было больно и смешно. Я даже пожалел его, ибо знал, как страшно мне самому было на том карнизе.
Наконец мы все трое спустились к основанию водопада, и дальше наш путь пролегал вверх по течению ручья – туда, где из стены выпирал утес, словно нос огромного корабля. Это там, сотней футов выше, я перепрыгнул через пропасть. Сверху мне было не видно, а теперь я понял, почему это место называется Промоина. Основание утеса было словно подмыто, и под навесом скального массива, утыканного блестящими крапинками руды, образовалось большое открытое пространство. Окаймленное с одной стороны ручьем, оно поросло бирюзовой травкой и желтым тростником. Посреди этой неожиданной лужайки мирно паслись шесть лошадей. Я сразу заметил среди них лошадь Руфа Джонса. А рядом с ней стоял тот самый крупный черный жеребец, который увез моего Па.
Как только я увидел реакцию шерифа Чалфонта, то понял, что ранее слишком поспешил в своих оценках. Его добродушие я тогда воспринял как признак слабости и неспособности противостоять бандитам. Честно говоря, я хотел, чтобы облаву на Роско Оллереншоу возглавил бы не шериф Чалфонт, а маршал Фармер. Вот кто горит огнем. На мой взгляд, шерифу задача была не по плечу. Как же я ошибался!
Едва завидев лошадей, шериф Чалфонт взял ружье на изготовку. Мне он жестом велел оставаться сзади, потом пальцем подозвал помощника, который тоже уже вытащил оружие. Вместе они осторожно двинулись из кустов к лошадям. Всего шесть лошадей, взнузданные, но не на привязи. Седла сложены горкой на земле. Поперек узкого перешейка стояли собранные на скорую руку ворота из палок и бечевки, так что лошадям некуда было убегать с окруженной водой лужайки.
– Далеко ли отсюда до пещеры? – спросил меня шериф Чалфонт.
Он опустил ружье, убедившись, что мы здесь одни.
– Примерно полмили вдоль ручья, – ответил я.
– Скорее миля, – поправил меня Митиваль.
– А может, и целая миля, – поспешил уточнить я. – Мы были на другой стороне ущелья, оттуда трудно оценить расстояние. Ручей поворачивает там так круто, что пещеры не видно, пока не окажешься прямо напротив нее.
Шериф Чалфонт кивнул и задал следующий вопрос:
– Ты видишь тут лошадь маршала Фармера?
Я помотал головой. Конечно, я сразу же попробовал отыскать на лужайке понурую гнедую кобылу маршала, но ее там не было.
– Вот на этом коне ехал Руф Джонс, – сказал я. – А вон этого вороного привели для моего Па. – Я похлопал жеребца по шее, думая о той ночи. Казалось, что с тех пор минули месяцы.
– Напомни-ка, почему они забрали твоего Па, – раздраженно велел мне помощник шерифа и сунул в рот свежую порцию табака.
Он уже слышал всю историю с подробностями, поэтому его требование меня разозлило.
– Не знаю, – ответил я. – Я же говорил, что они приняли его за другого человека.
– За кого? – спросил Бьютимен.
– Какая разница?
– Большая.
– Ну, за какого-то человека по имени Мак Боут.
Услышав это имя, шериф Чалфонт уставился на меня.
– Мак Боут?! – воскликнул он. – Что же ты раньше не сказал?
– Я не думал, что это важно, – солгал я. – А что? Вы слышали о нем?
– Все слышали о Маке Боуте.
– Я, например, не слышал.
– Я забыл – твоего Па как зовут? – спросил шериф.
– Мартин Бёрд. Он сапожник, – ответил я.
И шериф Чалфонт, и Бьютимен смотрели на меня, не говоря ни слова.
– А еще он коллодиотипист, – добавил я. – Он делает фотографии особым способом – на бумаге, покрытой солями железа. Маршал Фармер полагал, что фальшивомонетчики могли заинтересоваться его методом в надежде, что с его помощью они улучшат свои поддельные деньги.
На самом деле это было мое предположение, но я приписал его маршалу Фармеру. Так оно имело больше веса, на мой взгляд.
Оба служителя закона продолжали созерцать меня в полном молчании. Я знал, что они думают.
– Мой отец – не Мак Боут, – заверил я их.
Шериф Чалфонт похлопал меня по плечу:
– Никто и не говорит этого.
Его помощник сплюнул.
– Он так считает, я же вижу, – промямлил я неуклюже и уставился на Бьютимена.
– Что я считаю, тебя вообще не касается! – огрызнулся тот, и моя неприязнь к нему вернулась.
Этот человек определенно умел задеть мои чувства.
– Послушайте, – обратился к нам шериф Чалфонт своим спокойным тоном. – Главный вопрос – это что нам сейчас делать? Возвращаться в Розашарон и собирать отряд? Или попытаться застигнуть этих людей врасплох в их убежище? Джек, ты что думаешь?
Помощник шерифа почесал щеку и нахмурился.
– Мы не застигнем их врасплох, если они знают о нашем приближении, – заявил он. – А они об этом знают, если им удалось захватить маршала. То, что его лошади здесь нет, ничегошеньки не значит. Кобыла же захромала, то есть они могли пристрелить ее и сбросить в ручей. И с маршалом могли поступить точно так же, кстати.
– Если дело обстоит именно так, – заметил шериф, – то в пещере мы уже никого не найдем. Узнав, что к ним направляются представители закона, Оллереншоу сразу бы собрал своих людей и скрылся.
Помощник Бьютимен согласился с этим и опять сплюнул.
– Но если Фармера они не нашли, то все обстоит иначе, – продолжил шериф свою мысль. – Семеро против двоих, плюс нам на руку сыграет неожиданность.
– Это если допустить, что мальчишке можно верить насчет количества людей, – подчеркнул Бьютимен.
– Мне можно верить, – вскинулся я.
– И почему я не могу избавиться от ощущения, будто ты пытаешься нас надуть? – проворчал он.
– Откуда мне знать! – выпалил я и едва удержался, чтобы не посмотреть на Митиваля, стоящего буквально в шаге от Бьютимена.
– Если ты заманиваешь нас в какую-то ловушку… – пригрозил мне помощник шерифа, ткнув пальцем меня в плечо.
– Зачем ему это делать? – возразил шериф.
– Я не знаю! Но я очень хорошо чувствую, когда от меня что-то пытаются утаить. Говорю тебе…
– Брось, Джек, – остановил его шериф. – Нам сейчас надо принять решение. Идем за подмогой или сами берем Оллереншоу? Что бы ты предпочел?
– Я предпочел бы, – начал Бьютимен, сверкая глазами, – оказаться сейчас в городе, за столом перед жареной курицей и пинтой эля! Вот что я предпочел бы, Деси! Но если ты спросишь меня, как нам следует поступить, то вот что я тебе скажу: я больше ни за что на свете не спущусь по этому чертову склону! Пусть хоть триста спартанцев меня толкают. Я пойду кружным путем, и не важно, сколько времени это займет.
– Кружной путь – это путь, которым мы сюда пришли, – подсказал мне Митиваль.
– Чтобы спуститься с горы другим путем, уйдет целый день! – закричал я.
– Что за надоедливый комар все зудит и зудит мне в ухо? – проворчал Бьютимен, обращаясь к шерифу.
– Да что я вам сделал? – заорал я.
– Хватит, хватит! – поспешил вмешаться шериф и рубанул воздух ладонью, словно разделяя нас. – Итак, Джек, подтверди: ты считаешь, что нам следует прямо сейчас захватить Оллереншоу, так?
– Да! – ответил его помощник и закивал с преувеличенным энтузиазмом.
– И я! – подхватил я.
Шериф Чалфонт посмотрел на меня внимательно. И до меня дошло: не надо было кричать. Наоборот, надо было затаиться, притихнуть в надежде, что они забудут о моем присутствии… Я понимал, что сейчас последует.
– Эй, Сайлас, – мягко начал шериф, – знаю, тебе не понравится то, что я собираюсь сказать, но тебя мы не берем. Даже не думай об этом. – Он не остановился, когда я попытался протестовать, только повысил голос. – Ты сейчас пойдешь по этой тропе к нашим лошадям и останешься там до нашего возвращения. А если мы не вернемся, ты сядешь на своего быстрого коня и поскачешь в Розашарон за подмогой.
– Нет, – возразил я. – Все меня оставляют. Пожалуйста…
– Я знаю, тебе пришлось нелегко, Сайлас, но…
Я прослушал, что говорил шериф дальше, потому что ко мне вдруг подскочил Митиваль и произнес тревожно:
– Кто-то идет сюда.
– Ш-ш-ш! – скомандовал я, поднимая ладонь кверху.
– Это что еще такое? – строго спросил шериф, думая, что я пытаюсь заставить его замолчать.
– Кто-то идет! – прошептал я и приложил к губам палец.
– Что ты опять… – рявкнул помощник Бьютимен, но шериф Чалфонт остановил его жестом.
На несколько секунд мы замерли, прислушиваясь.
Но слышен был только звук падающей воды, который как будто исходил из нашего мозга, да тихое ржание лошадей, да плеск волн на перекатах справа и слева от нас. Вид у помощника Бьютимена был такой, словно он собирается удавить меня. Он уже открыл рот, чтобы обрушить на меня свой гнев, как вдруг до нас донесся новый звук. Это тоже был плеск, но более тяжелый, чем журчание воды на камнях. А потом мы услышали голоса людей.