ии часто приводит в этом плане к обратным результатам. Не слишком ли много мы даем детям «готовенького»? Какое- то время они активно сопротивляются, предпочитая самостоятельно оструганную палку дорогому покупному ружью или своими руками сделанную куклу – прекрасному экспонату с закрывающимися глазами и даже говорящему «мама». А мы не понимаем, что тут-то как раз и проявляется способность детей к творчеству. Детские самоделки ценны не только тем, что ребенок их смастерил, но и тем, что он находит для них разное применение: палка может стать саблей, копьем, антенной, да мало ли чем еще – она-то как раз и побуждает к творчеству.
Творческое начало, которым одарены все малыши, может быть хлопотным для взрослых и поэтому нередко – порой даже полуосознанно – ими подавляется. Мы не всегда чувствуем, насколько оно связано с будущей учебой – не только умением получать знания, но и самостоятельно думать и пользоваться ими.
Особые опасения за «свертывание» творческого начала вызывает, на мой взгляд, чрезмерное общение детей с телеэкраном. Вячеслав Всеволодович Иванов в книге «Чет и нечет» приводит весьма показательный пример: один американский малыш, которого в раннем возрасте оставляли на многие часы в манеже перед включенным телевизором, к пяти годам стереотипно повторял тексты реклам, готовые фразы из передач, напоминая тяжело психически больного ребенка. Пример, конечно, крайний, но я уверен, что ребенок, проводящий у телевизора минимум времени, получает для развития (в том числе и творческих способностей) больше возможностей, чем сидящий перед экраном много часов подряд. И дело здесь не столько в перегрузке информацией, которую он может получить и при чтении. Но когда мы ребенку читаем, а тем более когда он читает сам, пусть и по слогам, он ищет возможность домыслить, представить, вообразить. Он творит вместе с автором и вступает в дружеские отношения с книгой, с которой ему предстоит общаться многие годы. Телеэкран же с обманчивой легкостью предоставляет все уже в готовом виде – ярком и привлекательном, стимулируя в лучшем случае сопереживание, но не игру воображения. Один семиклассник жаловался: «На уроках стали включать учебные телепрограммы. А я так привык, что это только развлечение, что не могу включиться в думанье. Вижу, что человек пишет формулы, но что пишет – как-то у меня уже за кадром…»
Я не о том, что нужно немедленно отнести телевизор на свалку или подарить врагу. Телевизор – и отдых, и познание, но для человека зрелого, уже обладающего способностью к сотворчеству, соучастию. Передозировка же экранного времени оглупляет ребенка в том смысле, что приучает к облегченному восприятию готового, по сравнению с которым труд творчества начинает казаться тяжелым, а его результаты меркнут перед яркостью телепрограмм. Эта передозировка тем опаснее, чем младше ребенок. Телеэкран, конечно, источник информации. Но от потока информации до знаний, а от знаний до умения активно и творчески их применять – расстояние немалое. Ребенок же должен прийти в школу не пассивным потребителем, а именно творцом своих знаний.
Есть еще одна – и немаловажная – сторона у школьной готовности. Я нередко вижу, как ребенок, умеющий к началу обучения читать, считать, писать, много знающий, но не умеющий общаться, сотрудничать, преодолевать трудности, плохо адаптируется к школе, и родители вынуждены прибегать к помощи не только педагогов, но и врачей. Школьная готовность – это сплав знаний и навыков, необходимых для успешного обучения, и способности к сотрудничеству и преодолению трудностей, положительного отношения к школе и учебе. В сущности это – предмет не одного разговора, а, наверное, книги. Я лишь попытался показать, как важно душой почувствовать сложность переживаний ребенка при столь разительном изменении жизни, как поступление в школу, и помочь ему. Это, ко всему прочему, не только увеличивает его готовность к школе, но и сохранит ему здоровье.
В ритме школьного вальса…
Ну вот петушок и пропел. Ваше чадо поднимается по утрам – само или с помощью домкрата ваших усилий – и отправляется в школу – вприпрыжку или едва волоча ноги, оглядываясь то на вас в окне, то – куда бы это так свернуть, чтобы идти в школу, но не дойти до нее. Завертелось колесо и для родителей. Для одних – веселое, для других – колесо обозрения, для третьих – чертово колесо. У кого-то оно крутится без особых усилий в общем движении жизни, у кого-то его вращение вызывает восторг, а кто-то едва удерживается на нем – и страшно, и мутит. Мой опыт показывает, что последних совсем не так мало. Что делать со всем этим?
Один из соблазнительно простых путей – разделение на овнов и козлищ: школа плохая – ребенок хороший, школа хорошая – ребенок плохой, оба хороши. Но это и самый дорогой путь, потому что, пытаясь переделать одну из сторон или обе сразу, успеха мы в 99 из 100 случаев достичь не можем, но в тех же 99 случаях из 100 вызываем новые конфликты, которые больно бьют по всем вовлеченным в них, и прежде всего – по ребенку. За много лет у меня собралась целая коллекция учительских, родительских и детских «перлов», судя по которым школа – это десятый круг ада, до которого не добрался взгляд Данте. На эти темы можно всласть посудачить, добившись, пожалуй, единственного положительного в некотором смысле эффекта: чувствуешь себя потрясающе умным и несправедливо обиженным – одним из немногих ангелов в толпе чертей или этаким непонятым гением. Но мир от этого ни на йоту не изменится, и список гениев или хотя бы лауреатов Нобелевской премии вашим именем, ей-ей, не пополнится.
Поэтому давайте поговорим о вещах прозаических и относящихся преимущественно к тем, кто учится в младших классах, когда закладываются первые стереотипы обучения, которые потом будут помогать или мешать.
После лета с достаточной свободой трудно вписаться в новый режим. Если вы пробовали заставить ребенка сделать это, то несомненно замечали, как сопротивляется его организм. Трудно так рано проснуться и так рано заснуть, трудно втолкнуть в себя даже ложку пищи в положенное время. Совершенно естественно, что ребенок не хочет делать это. Последнее время раздается все больше голосов против сезонных «переводов стрелок часов» – экономия электроэнергии оказывается ничтожной по сравнению с энерготратами организма, детского – особенно, на приспособление. Внимательные воспитатели замечают, что у детей на это уходит от одной до трех недель, в течение которых утомляемость, плаксивость, подверженность заболеваниям, нарушения сна и аппетита, снижение умственной продуктивности практически неизбежны, хотя не у всех достигают приводящей к врачам степени. Но переход с каникулярного на учебный режим жизни гораздо резче. И сколько ни внушай ребенку, как важно учиться, на одном трудовом энтузиазме, даже если его удается вызвать, протянуть трудно. На то, чтобы ввести ребенка в режим, потребуются время и некоторые маленькие хитрости. Утром ему не проснуться – он не выспался. Стало быть, надо раньше ложиться. Вы его укладываете в девять, но часов до одиннадцати ему не уснуть, даже если он искренне хочет выполнить это ваше желание. И утром – все сначала. Но приглядевшись, вы заметите, что днем его клонит в сон на полчасика. Ваша жалость будет лишь помехой – перекемарив, он опять вечером будет вертеться в постели вместо того, чтобы заснуть. Придумайте что-нибудь, чтобы он днем не спал. Он должен накопить усталость, которая позовет его спать и убаюкает лучше ваших уговоров. Варварский совет, да? Что ж, не доводите его выполнение до варварского вида. Это – во-первых. Когда режим сна установится, эти дневные полчаса могут стать необходимы. Но упаси вас Бог от насилия: «А-а! Опять днем спать, а вечером тебя не уложить! Нетушки! Давай лучше за уроки!» И уроки он/ она делать сквозь сон не сможет, и вы окажетесь в роли садистов. То же самое – с едой. Заставлять – бесполезно: заставлять – это такая штуковина, которую каждый раз приходится делать заново и преодолевая все большее сопротивление. Не заставляйте, но последите, чтобы до следующего планового приема пищи ребенок не перехватывал. А заодно обратите внимание на то, чтобы эти плановые приемы подчинялись одному и тому же ритму времени: вы ведь не едите, когда ребенку хочется, – вот и он этого не может.
В книгах вы найдете много довольно категоричных советов относительно того, когда ребенок должен делать уроки. Мы, конечно, можем помечтать о такой постановке школьного дела, когда все происходит в школе, а дома в этом нет обязательной нужды. Но пока она есть, и, как правило, немалая. И далеко не всем детям удается легко с этим справляться. Никакие «всеобщие» рекомендации тут не действуют. То есть выслушать их надо, но выслушать – и подумать о том, как совместить их с индивидуальными ритмами вашего ребенка. Если он по биоритмам «жаворонок», то нет смысла сдвигать время приготовления ближе к вечеру. Если «сова» – нет смысла бояться вечернего приготовления уроков. Причем суточные ритмы у детей могут меняться, прежде чем «устаканятся». Помню, например, что в 3—4-м классе я просыпался в пять утра, и к восьми-девяти я уже был свободен, а потом вдруг, учась во вторую смену, я стал делать уроки сразу после школы, поздно вечером; по сей день благодарен родителям за то, что они не мешали мне в этом. В конце концов у вас всегда под руками надежный тест-прибор – сам ребенок. Если он учится на уровне своих возможностей, не выглядит утомленным, не обрастает проявлениями нарушенной адаптации (раздражительностью, подавленностью, нарушениями сна и аппетита и т. д.), значит – все в порядке. Беда, если он становится заложником придуманных кем-то на все случаи и для всех правил.
В сегодняшнем доме с обилием электроприборов приходится позаботиться о том, чтобы свести к минимуму электромагнитное и информационное загрязнение. Телевизор, компьютер, микроволновая печь и даже самые обыденные приборы создают мощные электромагнитные поля, мягко говоря – небезразличные для организма. Как бы ни был защищен монитор компьютера, если он не специально для детей, работать с ним ребенок больше пятнадцати минут не должен: две-три такие «порции» с интервалами между ними – вот и дневной паек ребенка. Предел сеанса ТВ – длительность одного фильма; крайне желательно – подальше от экрана. Но даже если ребенок не работает с компьютером и не смотрит ТВ, но находится в сфере экранного излучения – это плохо. Кровать, письменный стол, игровое место должны быть в боковых пространствах, где излучение меньше. Что же до загрязнения информационного, то оно становится просто бичом: работает радио, без перерыва «пилит» телевизор, на этом фоне вбивает что-то в мозги плейер, а когда вдруг воцаряется тишина, то возникает такое же тревожное чувство, как в остановившемся посередине перегона вагоне метро. Да, конечно, некоторым, и детям тоже, лучше думается под музыку. Да, конечно, некоторые умеют, уходя с головой в свое занятие, отключаться от лишних звуков. Но у всех без исключения эта информационная какофония воспринимается на уровне ниже осознаваемого.