Будьте готовы к тому, что в течение учебного года ребенок пройдет через два периода «школьной усталости». Один, как ни странно, почти в начале учебного года – где-то около середины октября, второй – в феврале-марте. Оба связаны с широким кругом факторов, основной из которых – сезонные перестройки. Поэтому совсем неплохо и «подвитаминить» ребенка к их началу, и чуть ослабить уровень требований, а может быть, время от времени и дополнительный выходной устроить. Ваше знание собственных детей поможет определить, нужно ли еще что-то, и при необходимости проконсультироваться с врачом.
Наконец, переход от «беззаботного» детства к школьной «работе» не означает, что ребенок перестает быть ребенком. И в куклы еще играть хочется, и машинки по полу покатать, и набегаться вволю. Извините за сравнение, но если у вас есть собака, вам это понятно, а если нет – поговорите с «собачниками», и вам станет понятно, что ребенку собачья жизнь может показаться раем: как минимум два часа на улице. Один шкет объяснил мне поговорку «Делу – время, а потехе – час». Он сказал с тоской в глазах: «Это когда все учиться и учиться, а поиграть – только часик». Потом вздохнул и добавил: «И то не дают!»
Могу предвидеть если не возражения, то сомнения – что, мол, толку во всех этих советах, если учительница – мегера, после шести уроков в школе – домашних заданий еще на пять часов, да и сами уже с ног валимся? Во-первых, чем больше за такими словами реальных оснований, тем нужнее ребенку все то, о чем мы говори ли. Во-вторых, многое из сказанного и нам самим не во вред было бы.
Я намеренно не касался сегодня психологических сложностей и проблем, которым несть числа. Думаю, что об этом лучше бы говорить, исходя из того, что вас беспокоит и интересует. Так что – пишите. И я не стремился сказать все, ибо лучше всего вы можете узнать это, когда сами захотите и предпримете какие-то усилия, а не получите все в пережеванном виде. Я лишь хотел сказать, что, издеваясь над тончайше устроенной машиной детского организма, едва ли приходится ждать, что он не начнет бунтовать и бастовать, а его обладатель будет любить то, с чем это издевательство связано.
Комплекс полноценности
Честно говоря, такой комплекс не значится ни в одной книге и ни в одной классификации. И тем не менее он есть. Я подумал об этом в очередной раз, глядя по телевизору одну из передач «Только без паники». Люди собрались, чтобы обсудить, как быть с «неполноценными» детьми. Одни говорили – любить, другие – терпеть (мол, тоже люди), третьи – изолировать, четвертые – уничтожать (у этого последнего мнения было потрясающее обоснование: раз он такой, над ним будут смеяться и издеваться, что же это тогда за жизнь?). Когда уже почти под конец один из участников напомнил, что мир, который мы с полным основанием считаем цивилизованным, не пользуется ярлыком «неполноценность», а говорит: «ЛЮДИ (так поставил акцент этот человек) с ограниченными возможностями», многие вроде и задумались, а то и устыдились. Слово «неполноценные» больше не звучало – теперь говорили о том, как помочь этим людям стать «полноценными». Как любил повторять мой школьный директор: что в лоб, что по лбу. Не как помочь жить, радоваться, быть счастливым, реализовать себя в этой жизни – нет: как стать полноценным.
Господи, подумал я тогда, неужто мы так и не поймем – однажды и навсегда – откуда ноги растут? Так и будем всякий раз заново искать, чтобы в который уже раз упереться носом в то же самое место? Полноценный рубль – уже не припомню, не могу представить и хочу, чтобы он был. Полноценное питание – понимаю… и даже временами внутрь принимаю. И вообще, полноценная вещь – понятно и споров не вызывает.
Но может ли быть полно- и неполноценным то, что цены вообще не имеет? Не потому не имеет, что в базарный день даром, а потому, что бесценно. Позвольте мне не доказывать это, ибо доказательств уже столько приведено за человеческую историю, что желающие и способные понять поняли. Одна беда – они слишком часто оказываются игрушкой в руках нежелающих и неспособных понять это. В руках тех, кто свято уверен в своей полноценности и неполноценности других (приверженцев иной веры, иной крови, иных мнений, иных вкусов и т. д.).
Психологи и психиатры обычно больше обращают внимание на то, что мешает (или может мешать) человеку достигать успеха – застенчивость, неуверенность, склонность к сомнениям, чувство вины и т. д. Словом, на слагаемые так называемого комплекса неполноценности.
И если человек приходит ко мне с жалобами на то, что эти вещи ему мешают, я буду помогать. Но не потому, что пришедший неполноценен, а потому, что вижу такого человека как жертву… полноценных или, вернее, тех, кто себя таковыми считает. Доказательства? Примеры? О, они на каждом шагу – если, конечно, мы хотим их видеть. Не надо даже на других оглядываться – достаточно последовать совету И. Крылова и на себя оборотиться. Поскольку это дело всегда болезненное, хочу предупредить, что отнюдь не намерен подталкивать вас к тому, чтобы вы на себя или на другого (или кто-то на вас) очередную бирку навесили. Речь идет только о комплексе, который может быть у каждого и временами заявлять о себе. Итак…
Я встретился с этим мальчиком, которому было 6,5 лет, в Эстонии, в детской психиатрической больнице, ничего о нем не зная. Расскажу все в том порядке, в каком это было. Заведующая отделением провела меня в помещение, которое служило столовой и игровой комнатой. Чуть в стороне от всех я увидел мальчонку… и что-то у меня внутри екнуло.
Он был в футболке с короткими рукавами, из-под которых я видел только кисти рук, да и то не полностью. Ну вот сами представьте: рукав, закрывающий не более верхней трети плеча, а из-под него – только пальцы. В первый момент отношение как к фокусу – хочется секрет узнать. Но уже в следующий понимаешь – рук, обычных рук, нет.
Вы протянули бы такому ребенку руку для пожатия? Вот и я не протянул. Разговор с ним не удавался – он стоял бука букой, и разговор с ним был невозможен. Выручила меня медсестра – она протянула ему ключи и спросила: «Хочешь открыть дверь?» Он просиял и, прихватив протянутые ему ключи, бросился к двери. Замок был высоковат, и он вытянулся сколько мог на цыпочках, поднял правое плечо и достал-таки.
Вернулся он к нам с сияющей мордахой: «Вот, я открыл!» И тогда я понял свою ошибку. Свернув беседу, я протянул ему руку для прощания – его ладонь оказалась на удивление крепкой.
Назавтра он охотно со мной разговаривал… на двух языках – эстонском и русском. Запас слов у него был явно маловат для его возраста. Но он здорово схватывал новое и тут же начинал использовать, всячески подчеркивая свою самостоятельность.
А вот его история.
Его родители, когда после родов оказалось, что у него кисти растут прямо из плеч, отказались от него. До трех лет он был в доме ребенка, а потом – в детском доме для детей с задержками развития. Думаю, нет смысла напоминать, что даже исходно идеально здоровые дети в таких условиях начинают заметно отставать в развитии (так называемая педагогическая запущенность или, пользуясь более современным языком, социальная задержка развития).
Чего же ждать от ребенка, который сам не только в туалет сходить не может, но и подняться с пола, если упал?! А теперь – в дошкольном детском учреждении – его, выросшего, держать нельзя. Послать в обычный интернат – уже задержка развития налицо. Тогда – в интернат для умственно отсталых? Но там он физически не впишется.
Вот и сидит он в психиатрической больнице, пока врачи либо возьмут грех на душу и дадут заключение, позволяющее отправить мальчишку хоть в интернат для глубоко умственно отсталых, где у него не будет никаких шансов подтянуться в развитии, но физический уход – какой-никакой – будет, либо еще что-то придумают.
Это было 8 лет назад. Думаю, что врачи все же взяли грех на душу. Пытаюсь представить его сейчас – и стыдно до боли за мир «полноценных» людей, по существу, прибавивший к одному его ограничению другое, не менее страшное. Ведь те его «двойники», к которым относятся по-человечески, рисуют и пишут, играют на пианино, мухлюют в карточной игре – ногами.
И сделали все это с ним самые обычные люди, которые – как и я в миг встречи с ним – не могли принимать его таким, какой он есть.
В одном из наших интернатов для умственно отсталых жил-был мальчик. Вот так он жил да был, а к моменту выхода из интерната во взрослый мир едва умел читать и считать. Сейчас он – взрослый человек, учится в институте, где и сокурсники, и преподаватели обходят его стороной. Он одолел школьную программу и подготовился к поступлению в институт не благодаря чему-то или кому-то, а вопреки всем «полноценным» и всему, что они ему давали (вернее – не давали).
Да, конечно, я не могу не заметить, что другие отличаются от меня и множества других людей, являясь меньшинством. Но я не вправе оценивать их на этом только основании, не вправе не видеть в них подобных себе и выбраковывать как рабочий скот. Только принимая каждого, с его ограничениями, как имеющего безусловное право на жизнь и развитие и не унижая непрошенным сочувствием, я могу помочь таким людям использовать все их ресурсы и резервы для, возможно, более счастливой жизни.
Вот отрывок из письма одного «неполноценного»: «Мы – такие, как я, – не выбирали, родиться ли нам. Мы не выбирали, родиться или стать такими. Это вы нас такими родили и сделали. И теперь вы нас смертельно боитесь и боитесь сознаться себе в своем страхе. Он ведь напоминает вам о том, что вы натворили. Вы издеваетесь и насмехаетесь над нами, отворачиваетесь от нас и гоните нас. Ваша тайная мечта – чтобы мы просто вымерли, как мамонты, или кто-то взял на себя грязную работу палача. Но когда вы останетесь без нас, вам даже порадоваться будет некогда – вы тут же назначите кого-то из вас на наше место. Потому что вы боитесь самих себя, а вымещаете страх на нас».
Слова злые, но точные – ни убавить, ни прибавить.
Как психиатр я могу лишь напомнить, что комплекс полноценности живет в каждом из нас. И полноценен в настоящем человеческом смысле лишь тот, кто контролирует жизнь этого комплекса внутри себя таким образом, что не делит людей на полноценных и неполноценных ни по каким признакам. Иначе нас ждет царство шариковых и швондеров, которые, утверждая свою полноценность, придумывают себе красивые имена сталиных и гитлеров.