Да, конечно, мы хотим быть уверены в том, что определяющая нашу жизнь политика – не воплощение очередного бреда. Но это дело не психиатрии, а нашей – всех вместе и каждого в отдельности – культуры, позволяющей и призывающей нас различать подлинные и мнимые ценности, сопоставлять содержание посулов и действий, не судить по фантику о его содержимом и понимать, что решения за нас – всегда с нашего молчаливого согласия и всегда против нас. Уверен, что подавляющее большинство моих коллег, как и я, не хочет, чтобы кто бы то ни было вбивал клин недоверия между нами и пациентами. Давайте помнить, что между стремлением «исправить» политику и веру при помощи психиатрии и уничтожением душевнобольных тянется невидимая нить красивой лжи и утробной злобы. Давайте видеть эту нить и не путать ее с лучом надежды.
И вот ведь в чем вопрос…
Быть или не быть? Гамлет вывел этот вопрос на предельный уровень и ответил на него цепочкой смертей, поставив в конце точку собственной смерти. Стоп-кадр – витязь на распутье: до сих пор, хотя и знаю, куда он двинется, в этот момент сказки в душе что-то екает. И кот – какой он там ни ученый, а все же кот – «пойдет направо – песнь заводит. Налево – сказку говорит». Выбирает, стало быть. Даже если свобода – только осознанная необходимость и не более того, мы сами выбираем – осознать эту необходимость или нет, и какую именно. Ту, что внутри меня звучит или снаружи раздается? А когда-то натолкнулся я на определение Ф. Ниринга: «Свобода – это возможность быть и стать». Но воспользоваться этой возможностью или нет – опять-таки выбираю я сам… или это делает за меня кто-то. Маркс сказал, что жизнь – это борьба… Жизнь – это постоянный выбор. Подсолнух поворачивается к солнцу неизбежно, человек может и отвернуться. Давайте заглянем в душевную механику выбора. Нет, не выборов мэра, губернатора или президента, хотя, конечно, они подтолкнули меня к этой теме, а просто человеческого выбора, который мы совершаем каждый день и на каждом шагу. Буквально на каждом. Потому что, даже подняв ногу, я должен выбрать – перенести тяжесть тела вперед или нет: перенесу – могу шагнуть, нет – буду стоять, как цапля. А перенеся, придется выбирать – поставить ее на землю или нет. Поставлю – шагну, нет – вспомню В. Шкловского: «Приятно жить и мордой ощущать дорогу жизни».
Если вернуться в детство – этак куда-нибудь в свои три-четыре года, то нетрудно обнаружить себя где-нибудь в магазине игрушек, где глаза разбегаются и хочется всего. Я как-то с интересом наблюдал за сыном в такой ситуации. Он выбрал, потом оглянулся вокруг, потом сказал, что хочет еще и эту, и эту. Кошелек при таких его словах испуганно съежился и заскулил. «Знаешь, – сказали мы с женой, – у нас есть на игрушки вот столько, а на каждой игрушке есть цена, и ты уже умеешь прибавлять и отнимать – выбери сам, что ты хочешь купить на эти деньги». Мы провели в магазине два часа! Он купил игрушку себе и маленький смешной сувенир маме. А я заметил, что после этого с ним стало много легче договариваться по самым разным поводам.
Господи, так хочется все, много и сразу! Но – увы! Хотя почему «увы»? Стоит только получить это «все-много-сразу», как тут же захочется еще что-нибудь захотеть, ан нечего уже. Скучно! Не потому ли дети, заваленные игрушками, иногда находят смешной и мудрый выход. Они просят какую-то часть спрятать, а через месяц-два, когда вы их вытаскиваете на свет божий – сколько счастья! Даже больше, чем от новых игрушек, – ведь это и встреча со старыми друзьями.
7-летняя девочка на очередном приеме дарит мне свой рисунок: девочка, стоящая между желтым и красным цветком, ближе к желтому. Прошу ее рассказать о рисунке: «Я нарисовала два цветка. Красный – это жизнь честная, но бедная. Желтый – нечестная, но богатая». Что ж, неплохой образ. «А какой, – спрашиваю, – девочка выберет?» После долгой паузы, с тяжким вздохом: «Ну, она, конечно, выберет красный». Семья живет очень скромно, хотя много раз представлялась и даже обсуждалась возможность «выбрать желтый».
Я не случайно начал с детей. Уже они оказываются перед лицом ответственности за свои выборы. Ответственности не перед кем-то за плохой или неправильный выбор (ну, почему выбрать клубничное мороженое, а не эскимо – неправильно или плохо?) и не после того, как выбор уже сделан. Но ответственности перед собой до выбора. Если это озвучить, то услышим: «Я знаю, что клубничное – не такое по вкусу, как эскимо. Я понимаю, что, лизнув клубничное, я не почувствую вкуса эскимо. Я согласен. И я выбираю клубничное, потому что я хочу клубничное». Именно это называют ответственным выбором. Если он не совершается, то в конце дня мы увидим недовольного и обиженного на нас ребенка, который целый день просил у нас эскимо, а мы – такие злые и нехорошие люди – не купили. Вам это ничего не напоминает?
Поглядывая на детей с высот своих опыта и мудрости, мы как-то ухитряемся не заметить, как часто ответственность за наши собственные выборы мы перекладываем на других, что называется – стрелку переводим. У многих своих клиентов, тяжело переживающих развод и клянущих на чем свет стоит своих «бывших», я спрашивал: «Скажите, а зачем вы такого/такую выбрали?» В ответ получал и недоумение, и агрессию, и просто молчание. Но почти всегда за этим была работа души и мысли, приводившая к тому, что даже если выбор был ошибочен, то это мой выбор. Даже если меня откровенно обманывали с первого шага, то это я выбрал – не видеть обмана: ведь теперь, задним числом перебирая прожитое, так ясно все вижу. Когда-то в молодости меня поразила фраза, сказанная жене моего друга, имевшей обыкновение в гостях высмеивать мужа и всячески расписывать его слабости и, по ее мнению, недостатки. Мой учитель отвел ее в сторонку и сказал: «Девочка, зачем ты всем рассказываешь, какая ты дура?», а в ответ на ее задыхающееся недоумение пояснил: «Умная женщина выбирает хорошего мужа, а дура – плохого». Это, конечно, не абсолютная истина на все случаи жизни, но, согласитесь, в этом что-то есть.
Разумеется, выбор должен быть свободным. Сергей Аверинцев в одной из своих работ задался вопросом: почему Сократ вернулся в свой город, зная, что должен будет умереть? А и правда, попросил бы где-нибудь политического убежища – до КГБ и ГРУ древние греки еще не додумались, Интерпола не было. А вернулся, отвечает С. Аверинцев, потому, что знал, что его человеческая свобода не будет ущемлена и унижена оскорблениями, издевательствами и пытками. Вернулся и сам выпил свой кубок цикуты: не повешен, не гильотинирован, не четвертован, не отравлен газом и не посажен на электрический стул. Сам вернулся и сам выпил! Но осмелюсь продолжить мысль С. Аверинцева: Сократ был внутренне свободным человеком. Он сделал свой выбор. Как сделали свой Андрей Сахаров, Сергей Ковалев и многие другие тогда, когда лозунги об уважении человеческих свободы и достоинства стали чем-то вроде «Труд освобождает человека» на воротах концлагеря. Не знаю, вернулся бы Сократ в такой город или нет.
А как быть мне – просто человеку со своими простенькими проблемами? В этом вопросе и первый ответ содержится. Потому что это самоуничижение – вот я-де такой простой, маленький, глупый и проблемы у меня такие же – никак не отменяет того, что моя жизнь для меня уж никак не менее важна, чем жизнь того, кого я вижу умным, большим и т. д. Во мне как бы две части: одна покоряется, другая – бунтует. Это две половинки того, чем является раб, умеющий, по замечанию Николая Бердяева, в отличие от свободного человека лишь покоряться или бунтовать. «Моя беременность в 17 лет была бунтом против матери», – говорит мне пациентка, теперь бунтующая против дочери. Можете себе представить бунт взрослого против ребенка, против мавра, который сделал свое дело и должен бы уйти, но остался. Обеим плохо – то коса на камень, то взаимная покорность.
Не так уж редко выбор диктуется желанием досадить кому-то. Помните у Высоцкого: «Проклятый частный собственник в зеленых, серых, белых "Жигулях"»? А ну-ка я топну по грязной луже, чтобы «Жигули» не сияли. Неважно, что сам после этого буду два часа мыться и чиститься, зато он, гад, будет знать! Сколько вижу такие ситуации – люди при этом вырастают в собственных глазах, чувствуют себя борцами за справедливость. Но за ними прячутся слабость, зависть, неудовлетворенные желания, обида. Выбор не делается человеком, а диктуется ими. Он предельно непродуктивен и не решает проблемы. Сколько глупостей и преступлений совершается под такую диктовку страстей! Так делят детей при разводе, плещут кислотой в лицо любовнице мужа, отвергают прекрасные идеи – пусть знает!!! А то, что при этом дети несчастны, муж сбегает, жизнь не улучшается воплощенной идеей – наплевать, сам сдохну, но и ты…
Пока мы дети, у нас есть только настоящее. Когда молоды – настоящее и будущее. Когда зрелость в самом соку – прошлое, настоящее и будущее. Позже – по мере того как прошлое удаляется – мы склонны его так или иначе идеализировать. Один известный ученый сказал мне с тоской, сидя в своем прекрасном домашнем кабинете: «А знаете, никогда мне так не работалось, как тогда, когда я писал свою кандидатскую на подоконнике в коридоре коммунальной квартиры». И я его понимаю, потому что свою писал ночами на коммунальной кухне и счастлив был бесконечно. Потому что теперь ничто не бывает так вкусно, как когда-то в детстве – ломоть хлеба с огурцом, я уж не говорю – с маслом и сахаром. Кто из нас время от времени не мечтает вернуться туда, вернуть те ощущения себя и жизни? Когда так мечтаешь и не задумываешься как-то, что ведь ни рожна, кроме хлеба, не было. И это сказывается в тысяче мелочей: я скорее выберу то, что напоминает мне это время, охотнее посмотрю фильм или послушаю песни того времени… Но беда, если я всерьез вдруг поверю, что коммуналка лучше отдельной квартиры, или, отключив газ, начну накачивать примус. В практике каждого психотерапевта есть много случаев очень типичной ситуации, когда в работе с людьми, остро переживающими повторные распады браков, обнаруживается, что после неудачи люди очень часто находят нового партнера, похожего на предыдущего, и иногда – в усиленном виде.