Никто не чинил препятствий группе старшины, и через несколько дней начались работы по добыче руды. Жизнь стала напряжённой. Прибавилось шестнадцать рабов, и восемь человек старшины крутились как белка в колесе для обеспечения работоспособности так называемой концессии.
Основной инструмент раба — кайло, много им наработаешь? В забоях не хватает воздуха, каждый удар кайлом стоит больших усилий, а работать приходится по 11–12 часов. Манассию было особенно тяжело, он не был приучен к физическому труду. Детские, юношеские, а затем и молодые годы прошли беззаботно, полные довольства. Конечно, он тренировался в гимназических залах, учился, был прилежным учеником, но для работы под землёй, в руднике нужно было иметь другое детство, другую жизнь. Сил не хватало, и отчаяние охватывало его душу при мысли, что так может продолжаться до конца его дней. Попав из забоя на свою подстилку из соломы, Манассий проваливался в тяжёлый сон, а утром, побуждаемый пинками своих собратьев — иудеев, ненавидевших его лютой ненавистью, плёлся в общей колонне к руднику. Манассий жил и работал среди рабов, но за ним зорко следили. Он всегда находился в поле зрения охраны, даже когда спал. Его берегли от жестокости соседей, как бы случайно появляясь в самый драматический момент столкновения, в его посуде обнаруживался лишний кусок мяса, а корзина для руды оказывалась меньшей по объему.
Так проходили недели, месяцы. Старшина старался обезопасить себя от возможных случайностей. Сразу по получении рудника он организовал пробивку штольни на противоположную сторону холма с тайным выходом в незаметную хижину, где расположил десяток лошадей. В бухте стоял скромный рыболовецкий баркас, готовый к выходу в открытое море. Старшина был готов к любым поворотам жизни, но он и не предполагал, что уже начала разгораться та искра, от которой запылает земля под его ногами.
Загрузилась слитками и ушла из бухты александрийская галера, продав предварительно рабов, захваченных в морском сражении. Немногословен был капитан, редко посещали харчевни посёлка гребцы галеры, но после её ухода остался налёт таинственности: какие-то люди кого-то везли, что-то скрывали. Всё чаще и чаще в харчевнях люди задавали друг другу подобные вопросы. Невольно внимание привлекала группа иудеев, оставленная александрийской галерой. Иудеи за разработкой оловянной руды! Само по себе в греко-римском мире явление необычное. Вырисовывалась ошибка устроителей.
В замкнутом мире посёлка событий было маловато, и жизнь требовала заполнения возникшей пустоты. Разговоры падали на благоприятную почву. Люди портовых притонов не остались в стороне, почуяв возможность поживиться. Как ни молчаливы были иудеи, как ни редко заходили они в харчевни, как ни уговаривал старшина своих соратников не пить вина, не заводить дружбу с поселковыми жителями, из отдельных слов вырисовывалась канва, из которой следовало, что привезён и охраняется человек, за которого назначен выкуп 100 тысяч денариев. Сумма на краю Римской империи неслыханная.
Слухи достигли римского наместника Децидия Сакса, управляющего местной римской колонией, рудником и прилегающими местностями. Был он немолод, осторожен и трусоват, что не позволило ему разбогатеть на продаже продукции казённого рудника, но обеспечило пятнадцатилетнее стояние у кормила власти. Заветная мечта стать богатым человеком оставалась мечтой по простой причине: Децидий Сакс знал, что его деятельность находится под тайным контролем канцелярии зарубежных колоний, и приворовывал в пределах негласного позволения. И вдруг такие события разворачиваются на территории его наместничества. 100 тысяч драхм! Наконец-то добыча пришла к нему в руки. Всё, что не связано с казной империи, — его личная добыча.
Сотрудники администрации посмеивались над наместником за его спиной, намекая на дряхлость и мягкотелость. Зря они так думали. Энергия, распорядительность, воля преобразили Децидия Сакса. Окружающие поняли: за дело взялся бывалый солдат и римский гражданин.
Был вызван начальник стражи рудников. Под предлогом возможности эпидемии чумы он должен был завладеть рабами иудеев и, выделив одного по имени Манассий, доставить его в местную тюрьму, где была приготовлена отдельная камера.
А из Срединного моря в Британию уже устремилось несколько кораблей для проверки слухов. Долго плыла к родным берегам александрийская галера, минуя пристани, таверны, встречи, расставания. Много ушей слушало и ловило разные слова; в результате последовала команда: в Британию, на оловянные рудники Децидия Сакса.
Надвигалась третья волна опасности. Тревожные предчувствия томили старшину. Предусмотрительность его возрастала. Постоянно дежурил человек, наблюдавший передвижение римских отрядов охраны рудника, девять лошадей стояли наготове в неказистой хижине. Тревоги были не напрасны. Наблюдатель доложил старшине о приближении со стороны посёлка подозрительной группы. Старшина последнее время пропадал по вечерам в харчевнях: кое-кому перепало серебром, а другие узнали вкус италийского вина.
Он внимательно рассматривал группу из четырнадцати человек. Это те самые люди, о которых его предупреждали. По распоряжению старшины иудеи в полном составе погнали рабов в штольни, захватив приготовленную еду и оружие. Вскоре ватага подошла ко входу, выкрикнула старшину и стала требовать выдачу Манассия, сопровождая требования угрозами и расправой в случае отказа. Действуя под покровом темноты, привыкнув к повиновению обывателей, ватага пришла в ярость, когда старшина заявил, что выдавать он никого не собирается, и дружно полезла в штольни: надо сейчас же наказать непослушных. Старшину же заботило, чтобы никто из группы нападения живым не вернулся. Он подзадоривал джентльменов удачи, заманивая их в глубину штолен. Опомнилась ватага, когда четверо лежали мёртвыми, а кругом нависла темнота. Бросились к выходу, но тот был уже завален. Началось бессмысленное толкание у завала; попытка его разобрать кончилась обвалом. Тогда предводитель ватаги, используя труп товарища в качестве щита, бросился назад в штольни, стремясь сблизиться с противником на длину меча. В узких проходах разгорелось настоящее сражение. Знание расположения штолен позволило иудеям одержать полную победу. Иудеи потеряли двоих ранеными. Старшина отправил раненых с сопровождающими по запасной штольне в хижину. Уже готовились накормить людей, когда наблюдатель обнаружил вторую группу вооруженных людей, направляющихся к штольням. На этот раз к иудеям направлялся отряд римской вспомогательной охранной службы.
Старшина распорядился отправить на баркас часть своих людей, взять Манассия, раненых, сопровождающих и быть готовыми отплыть в любую минуту.
Начальник стражи был всегда в курсе дел в порту и посёлке. План захвата портовой шайкой пленника иудеев был ему известен. Его план казался ему ещё проще: забрать пленника у оставшихся в живых грабителей после того, как они уничтожат в бою отряд иудеев. Когда же к полудню со стороны концессии иудеев никто не показался, начальник стражи принял решение действовать. Подъехав ко входу в рудник, начальник стражи, делая вид, что ему неизвестна судьба портовой шайки, потребовал старшину и приказал ему передать всех рабов для обследования по причине возникновения эпидемии чумы. Старшина выска*. зал полную готовность, и действительно, рабы стали выходить из штолен один за другим. Вышли шестнадцать человек.
Начальник стражи понял, что добывать Манассия ему придётся в полном смысле из-под земли, и отдал распоряжение двинуться в штольни и быть готовыми к бою; по его представлениям, под землей находилось еще девять человек. Начальник не знал о запасном выходе. Звуки трех обвалов, раздавшиеся из центральной штольни, крики засыпанных людей свидетельствовали о непредвиденном развитии событий. Беспечность и самоуверенность начальника стражи исчезли сразу. Он был далеко не глуп и догадался о запасном выходе. Во все стороны поскакали всадники, вскоре запасной выход был обнаружен.
С остатком отряда начальник стражи поскакал к пристани. От пристани уже отходил рыболовный баркас, на нём поднимали парус. Попытка его остановить успехом не увенчалась. Несколько стрел, пущенных с баркаса, ранили двух воинов и свалили трёх лошадей. Тогда начальник стражи приказал отыскать сторожевую галеру. Через час галера отошла от пристани, набитая легионерами вспомогательных отрядов. Началась многочасовая гонка преследования. При малом ветре галера имела преимущества, и старшина, направляя баркас к берегам Галлии, уже понимал, что будет перехвачен раньше, чем ему удастся достичь желанных берегов.
Через несколько часов галера подошла на расстояние полёта стрелы, и с её бортов начался интенсивный обстрел баркаса. Галера пошла наперерез, надеясь сблизиться на расстояние броска абордажных крючьев. Неискушённые в морских боях воины вспомогательной пехоты ринулись было в атаку, но остановились, увидев, как выкосили ножами иудеи два первых ряда атакующих. Возникло замешательство. Раздался голос старшины:
— Игемон, неужели ты думаешь, что получишь Ма-нассия живым? Ты же бывалый человек, и тебе не годится так решать дело. Если мы проиграем, я перережу горло этому парню: никакого выкупа вам не видать. Поэтому прежде хорошо подумай.
— Предлагаю известный всему миру способ обмена: вы передаёте нам Манассия, я отпускаю вас живыми, — прокричал в ответ начальник стражи.
— Какие же гарантии мы будем иметь после передачи Манассия?
— Мое личное слово, — несколько напыщенно, но искренне ответил начальник стражи.
— Не надо делать из нас детей, — громко говорил старшина. — На горизонте видны берега Галлии. Там, на берегу, в условиях, обеспечивающих нам свободу, вы получите Манассия.
Начальник стражи дал согласие, и оба судна двинулись к видневшейся на горизонте полоске земли.
С обеих судов люди высадились на землю. Старшина, заняв позицию, позволяющую беспрепятственно уйти на восток, передал пленника четырем римлянам, подошедшим на оговорённое расстояние. С римской стороны никаких попыток нарушить соглашение не предпринималось — все помнили о ножах иудеев.