ь забыл, а теперь увидел, как кропотливо они создавали богатство и силу Карелу Марцелле, а следовательно, и ему самому. Вышли к строительной площадке: хозяин заложил новый большой дом.
— Дом строится для твоей семьи, Понтий. Я верю, что она у тебя будет. Звание войскового трибуна позволяет тебе жениться уже сейчас, не дожидаясь шестнадцатилетней выслуги. Правда, твой срок становится практически пожизненным: ты стал чиновным человеком. Однако своё гнездо надо иметь обязательно. Считай меня здесь своим управляющим: документы на наследство оформляются.
А теперь самое время поговорить о делах, предшествующих твоей женитьбе. Я говорю о деньгах. Существует способ достать их, но вчера я о нём умолчал. Долго думал, стоит ли тебе говорить. На карту ставится жизнь. Сколько лет прошло с тех пор, когда я сказал себе: «Нет!» И никогда не изменял принятому решению. Но теперь — другое дело. Ради тебя я готов рискнуть своей шкурой.
Дело в том, что тогда, 25 лет назад, в Иберии мы вынесли не всё золото. По мере того, как мы теряли людей, груз для нас становился непомерным. Решили спрятать в горах часть добычи, а затем вернуться за ней. Все согласились. Да и как не согласиться, когда было понятно, что в таком истощённом состоянии мы весь груз вынести не сможем.
Зарыли третью часть, около 70 фунтов. Вчера я вспоминал наш путь; впечатление такое: дорогу помню, место клада найду. Мы тогда сразу разошлись: тяготы похода озлобили нас. Естественно, делёжка куска хлеба в состоянии звериного голода и угрозы смерти не могла привести к чувству бескорыстного братства. Думаю, мои ребята не смогли добраться до клада, если бы и хотели; они были в плохом состоянии и вряд ли хорошо запомнили дорогу. Считаю: можно рискнуть, но надо быть готовым к любым неожиданностям. Необходим хотя бы ещё один человек. Где взять такого человека? Не забывай, идём за золотом.
Разговор о решении имущественного ценза для Понтия был неожиданным, однако он быстро понял что к чему и уже видел себя в дороге.
— Скоро здесь появится мой друг Аман Эфер, командир сирийской алы. Когда встретишься с ним, то поймёшь: именно такого человека ты имеешь в виду. Рещать будешь сам. Он погостит у нас проездом в Грецию. Тоже получил отпуск.
— Зачем сирийцу в Грецию?
— Он грек. Скрывается и выдаёт себя за сирийца. По натуре похож на тебя. Боец он отличный, непревзойдённый следопыт. Сирийцы в нём души не чают: без него германцы их всех бы давно перебили. В общем рассмотришь сам. Говорю, на тебя похож.
Туман только начал клубиться по лощинам, когда из усадьбы Карела Марцеллы выступил маленький караван. Три верховые лошади для участников и шесть мулов, нагруженных оружием, продовольствием и снаряжением, составляли караван, державший путь в горы далёкой Иберии.
Возглавлял караван Понтий Пилат, замыкал — Аман Эфер.
Все трое были закалёнными в боях воинами, уверенными друг в друге товарищами. Особое внимание было уделено вооружению, нужному для длительного боя с превосходящими силами противника. Карел Марцелла и Аман Эфер вооружились луками и за-хватили по два колчана стрел. Лук, как основное оружие пользовался большой любовью сирийцев; естественно, Аман Эфер овладел техникой стрельбы так, что по ее результатам не уступал лучшим сирийским наездникам. Понтий предпочитал пилум. Пятнадцать пилумов, каждый из которых был изготовлен самим Понтием, находились в тюках мулов. Если обычный пилум изготовлялся с лезвием из мягкого железа, которое при ударе о твёрдое тело изгибалось, то сейчас на древко было насажено лезвие из твёрдого железа, заточенное с обычным для Понтия старанием. На каждого были взяты по два копья, сарисса, мечи, по лёгкому, прочному, специального изготовления щиту. Шлемы, панцири, поножи были близко, под рукой, но на дорогах Рима договорились их не надевать, чтобы не смущать негоциантов и путешественников.
Аман Эфер, двигаясь в конце каравана, с удивлением для себя обнаружил лёгкость, с которой им было принято решение участвовать в этой авантюре. Да и не каждый ли день, проведённый им в боевых действиях, участвовал он в подобных походах? Постоянно действовала разведка сирийской конницы впереди колонн пехоты. Непрерывные стычки с разъездами и засадами вражеской конницы заставили Амана Эфера выработать свои меры защиты. Только тщательно разработанный Аманом Эфером способ поиска, его осторожность, внимание, умение читать следы и делать выводы из поведения животных и птиц спасали сирийцев от уничтожения; двигаясь впереди легиона, он всегда просчитывал запасной путь спасения. Наиболее опасными были рейды глубокой разведки на территории врага, но за все годы им не было допущено ни одной серьёзной ошибки.
Договорились, что при вступлении на землю кантабров впереди пойдут Карел Марцелла и Аман Эфер; первый будет указывать дорогу, второй — предупреждать об опасности.
Два дня как оставили дорогу, построенную императором Августом приблизились к предгорьям Пиренеев. Солнце двинулось на закат, когда Аман Эфер обратился к Понтию Пилату:
— Нас с утра сопровождают и выслеживают. Людей я не видел, но предполагаю, что их не менее десятка. Сейчас основной состав опередил наш караван, но лазутчики себя обнаруживают. Предстоит тяжёлая схватка. Давайте остановимся вон в той расщелине, вооружимся, перестроим обычный порядок следования.
Очутившись в почти полностью скрытой расщелине холма, маленький караван вскоре превратился в маленький боевой отряд. Понтий приторочил четыре пилума и два лёгких копья для метания. Карел Марцелла и Аман Эфер приспособили под руку луки и колчаны. На крупы коней были навешены щиты, с мечами для ближнего боя не расставались никогда. Чтобы не возбуждать подозрений и усыпить бдительность нападающих, решили шлемы держать у сёдел скрытыми от глаз врага.
Атака ожидалась слева, справа простиралась равнина, и укрыться для внезапного нападения с этой стороны было негде.
— А вот и удобное место для атаки, — прервал молчание Аман Эфер. — Сейчас из-за ближайшего уступа вылетят всадники.
Действительно, в ту же минуту из-за выступа вылетела плотно сбитая группа всадников, уверенная в своей несокрушимости. С воинским боевым кличем бар-ра всадники устремились к маленькому каравану.
За несколько секунд надеты и застегнуты шлемы, выхвачены луки и стрелы. Метали дротики и стреляли из луков мастера — один за другим выпадали из седел всадники под ноги скачущих лошадей. Только четверо приблизились на расстояние рукопашной схватки. Короткие мечи, скованность движений Понтия и Карела Марцеллы, обученных в основном пешему строю, поставили их в стеснённое положение — выручали щиты. Зато грек был в своей стихии: его обученный кавалерийским стычкам конь, длинная спафа и отличная выучка делали своё дело. Один с разрубленным предплечьем, второй с разрубленным шлемом рухнули на землю. Двое из оставшихся в живых всадников разворачивали коней. Но просвистели два пилума, и ещё два мертвых тела сползли со спин лошадей. Не успели они скатиться на землю, как почти рядом появились еще три всадника, спешивших на помощь своим товарищам и совсем не обескураженных открывшимся их глазам побоищем.
Понтий, не раздумывая, выхватил последнее притороченное копьё и бросил его с такой силой, что конь под ним присел на задние ноги. С концом копья, торчащим из щита, всадник ещё куда-то скакал, когда Понтий перехватил второго из атакующих, готового обрушиться на Карела Марцеллу. Вдвоём с принципалом они успешно противостояли этому лихому рубаке. Греку достался сильный и искусный противник. Бой шёл на истощение сил, и каждый из них ждал, кто первым допустит ошибку. Работали спафы, кони поднимались на дыбы, стремясь подмять противника, щиты трещали под ударами спаф. Первым допустил ошибку противник Амана Эфера. Надеясь размахом руки усилить удар, он открыл часть груди, куда сразу погрузилось лезвие спафы. Ещё один удар, и всадник начал медленно сползать с седла.
Все спешились. Аман Эфер в изнеможении опустился на землю. Понтий пошёл в поле и стал добивать раненых, невзирая на их мольбы и крики. Сердца старых солдат были закалены множеством сражений и защитой своих личных интересов: никто в горах не должен знать о появлении их каравана. Собрали в табун лошадей, сложили оружие, имущество, обыскали убитых. В поясах нашли почти десять тысяч сестерциев, кони и имущество стоили еще двадцать пять тысяч сестерциев. Решили всех убитых, а их насчитали 15 человек, похоронить, чтобы не привлекать внимания хищных зверей, птиц, а следовательно, и людей. Имущество и деньги решили спрятать в укромном месте. Поступить так настаивал Карел Марцелла, считая, что когда они останутся в горах без лошадей и мулов, каждый фунт веса дорого им обойдётся.
Вечером у костра вспоминали тяжёлый бой. Понтий был мрачен.
Дежурили по очереди, чутко. При малейшей тревоге будили товарищей. На ночь костров не разжигали, несмотря на стаи волков, непрерывно снующих вокруг лагеря.
Пришло время расстаться с лошадьми и мулами. Поступили как и в предыдущем случае: нашли пещеру, сложили имущество, животных выпустили на пастбище в надежде, что некоторые из них уцелеют. Аман Эфер завёл своего коня в пещеру и поставил перед ним полмешка зерна.
— Мой конь будет ночевать в пещере, — заверил он своих друзей. — Конь понимает, зачем ему оставили столько зерна. Возможно, другие животные последуют его примеру, тогда удастся спасти их от вечно голодных хищников.
Нагруженные едой и оружием, кладоискатели отправились в труднопроходимые районы гор: узкие тропы, крутые подъёмы, бурные горные реки.
Через четыре дня отряд оказался у цели, и Карел Марцелла обрадовал своих друзей тем, что место не тронуто и, естественно, золото должно быть на месте. Понтий встал над памятным камнем:
— Давайте сразу отроем золото, чтобы удостовериться. Работы на пять минут.
Всполошился Карел Марцелла.
— Нет, друзья! Сначала мы осмотрим горы. Не хотелось бы быть застигнутыми за разрытием клада. Это надо сделать в спокойной обстановке. Прошу тебя, Понтий, потерпи ещё немного.