н, Марк Менлий не станет никого беспокоить, хотя бы потому, что Клавдия выйдет за меня замуж. Слава богам, я — войсковой трибун и имею право создать семью.
— Теперь мы знаем, какой муж будет у Клавдии, — обратилась к мужу матрона Домиция повеселевшим голосом. — Тебе остаётся только кивать головой.
Все почувствовали облегчение. Напряжение спало. Услышали и, казалось бы, шутливое замечание Авилия Флакка:
— Понтий, рано или поздно все расходы должен возместить Марк Менлий, даже если придётся ждать удобного случая целую жизнь. Помни, жди и действуй. Мы никому не должны позволять наступать нам на горло. А теперь остаётся только следить за событиями.
В ночь вспыхнули грузовые суда Марка Прокулы у причалов на реке Тибр. Всполошился народ, стараясь отвести горящие суда от причалов, прежде всего потому, что владельцы других судов боялись огня и пожара. На утро город полнился разговорами и слухами. Имя Марка Прокулы звучало на всех перекрёстках города. Утром следующего дня народ заговорил о другой напасти: затоплены серебряные рудники у Марка Прокулы. Народ жалеть его начал, зазвучали нотки сочувствия.
Марк Менлий терялся в догадках, подразумевая коварный ход офицеров Пятого Германского. Но когда сгорел и дом Марка Прокулы, а по городу поползли слухи о его разорении, Марк Менлий мысленно отказался и от Клавдии, и от приданого. Судьба предоставляла ему возможность проявить чувство благородства, не предъявляя претензий к повергнутой семье. Центурион вознёс в душе благодарность богам за обстоятельства, позволившие ему ускользнуть от меча Понтия Пилата.
ЧАСТЬ VII
Гибель Стефана
Община назореев, как стали называть в Иерусалиме последователей Иисуса, росла. Способствовал тому уклад жизни, организованный апостолами. Созданная совместными усилиями, община основывалась на коллективном владении имуществом. Лучше всех чувствовали себя те, у которых имущества никогда не было. Принадлежность же к общине давала минимум достатка. Только за согласие в ней находиться кормили и поили.
Привлекательной община оказалась и для женщин одиноких, потерявших своих мужей. Безрадостным было положение женщины в иудейском обществе. В общине назореев женщина пользовалась вниманием и уважением: она участвовала в жизни общины с мужчинами на равных условиях; на ней лежали почётные обязанности кормления, лечения, заботы; в дальнейшем она участвовала и в управлении общиной. Были введены должности диаконис.
В начальный период организации общины Петру показалось необходимым позаботиться о количестве апостолов. В его представлении оно должно было равняться двенадцати, как и во времена Учителя. Стало складываться мнение, что виновником несчастий, обрушившихся на Учителя, является не кто иной, как Иуда. Трезвые головы пытались восстановить истину, но, должное усердие не было проявлено. Чтобы восполнить зияющую пустоту, как считали апостолы, решено было выбрать в число апостолов ещё одного человека.
Кандидатами были выдвинуты двое: некто Матфей, оставивший едва заметный след, и Иосиф Варнава, прозванный Праведным и ставший ближайшим соратником самозванного апостола Павла.
Кормление, безделие и безответственность привлекли в общину более тысячи человек. Требовались большие деньги. Возглавлявшие общину апостолы, не имея навыков организационной работы, вели дело спустя рукава. Робкая натура Петра постоянно подвергалась испытаниям. Ему сообщали о прибытии повозок, гружённых зерном, всевозможными припасами, которых он не видел, потом так и говорили о передаче в пользу общины больших сумм денег, которые так и не попадали к нему в руки. Он подписывал письма с просьбой о помощи, направляемые в неизвестные для него адреса. Круг забот, в который он был втянут, оказался для него неинтересен; когда же он задавал вопросы, ответы звучали неясно, неопределённо. Шло время, обстановка не нравилась ему всё больше и больше.
С удивлением обнаружил Пётр появление многочисленных молодых мужчин и женщин, прибывающих из прибрежных городов — кругом звучала греческая речь. Он слышал о больших суммах, пожертвованных эллинистами, как их стали называть в общине. С ними изменился и настрой, поведение людей в общине. Исчезла сдержанность в суждениях, осмотрительность в поведении. Витал дух общения, несвойственный жителям центральных районов Иудеи. Раскованность, свободное изъявление мыслей, афиширование сомнений — разве всё перечислишь? Эти люди принадлежали скорее греческой культуре, хотя были приписаны к еврейским общинам городов.
Апостол Пётр, чувствуя неуверенность, старался остаться наедине с собой, затянуть минуты богослужения. Со временем стал избегать трудностей, которые должен был разрешать.
Возраставшая община требовала постоянного внимания: соблюдение норм общежития, сохранение заповедей справедливости и равенства всех членов общины, решение разных житейских вопросов. Вновь прибывающие члены общины сдавали имущество в общее пользование. Однако сдаваемое имущество было неравнозначно, и услуги ожидались неравноценные. Многие беспокоились о жизненных гарантиях, стабильности существования. Однако так далеко мысли апостолов не заходили, их дальновидность не простиралась дальше нескольких дней жизни.
Как подметил апостол Пётр, его соратники чувствовали себя так же неуверенно.
Любой непорядок, задевающий интересы хотя бы малой группы людей, приводил к выражению протеста. Вот воспоминания тех лет.
Произошёл у эллинистов ропот на евреев за то, что вдовицы их пренебрегаемы были в ежедневном раздаянии. Тогда двенадцать апостолов, созвав множество учеников, сказали:
— Нехорошо нам, оставив слово божие, печись о столах. Итак, братие, выберите из среды себя семь человек… их поставим на эту службу, а мы постоянно пребудем в молитве и служении Слову.
Апостолы были вынуждены согласиться на предложенные кандидатуры, в том числе и Стефана, которого они дружно не любили за упрямый норов.
Освободив себя от всякого рода забот по жизнеобеспечению общины, апостолы вскоре обнаружили, что и реальная власть перешла в руки вновь избранных диаконов. Теперь они только разводили руками, удивляясь хозяйской распорядительности ещё недавних гостей. Везде слышались голоса молодых диаконов и громче всех диакона Стефана. Он уже лучше всех знал, что говорил Иисус, как надо понимать его слова и кто действительно виноват в его смерти. Притихли апостолы, проходили в храм не поднимая головы, подолгу там пребывали в молитвах и глубокой задумчивости. С неохотой присутствовали они теперь на вечерних трапезах. Если раньше с благоговением преламывали присутствующие хлеб и молчаливая молитва Господу считалась лучшей минутой дня, то сейчас возбуждённый шум стоял в трапезной.
— За день не могли договориться, — думал с огорчением Пётр, — и приберечь-то нужно несколько минут, чтобы тихо посидеть, увидеть себя со стороны, обратиться к Господу.
Однако Пётр не решался что-либо менять. Уверенность и безапелляционность поведения молодых диаконов производили на него парализующее действие. Но не таков был Иаков, брат Господень. Его было трудно парализовать: своё мнение он всегда ставил выше мнения Иисуса и всегда считал себя правым до такой степени, что однажды его брат ушёл из дома и не вернулся.
Подолгу исчезал Иаков в притворах храма, перебрасывался словами с какими-то служителями. И всё тихо, незаметно и тем тише, чем громче звучал голос Стефана на проповеди, на вечерних трапезах. Проповедовал Стефан в синагоге либертинов, куда стекались жители Киринеи, Александрии, Киликии, Эфеса; слушали Стефана внимательно, заинтересованно: после проповеди часто вспыхивали споры. Основное содержание проповедей заключалось всё в новых и новых доказательствах, что Иисус и есть долгожданный мессия. Слова произносились разные, а в минуты порыва и вдохновения и несдержанные.
Старшее поколение понимало, кончатся эти речи печальными событиями, но вразумить молодёжь не могло. Община затаила дыхание в ожидании событий, и они разразились. Стражей синедриона Стефан был арестован и предстал перед судом с обвинением в предпочтении учения Иисуса заповедям Моисея. На суде Стефан изложил христианское учение, ссылаясь на заповеди Моисея. Дело шло к благополучной развязке. Однако молодой диакон настолько увлёкся, что в запале бросил судьям обвинение в убийстве Иисуса:
— Жестоковыйные! Вы всегда противитесь Духу Святому, как отцы ваши, так и вы. Кого из пророков не гнали отцы ваши? Они убили и предвозвестивших пришествие Праведника, которого предателями и убийцами сделались ныне вы; вы, которые приняли закон при служении ангелов и не сохранили.
И, воздев глаза к небу, Стефан воскликнул:
— Я вижу Небеса отверстыя и Сына человеческого, стоящего одесную Бога.
Стефан был человеком искренним, считавшим себя вправе высказывать мысли и говорить открыто. Воспитанный в среде с эллинским духом общения, он и не представлял, сколь опасную для себя фразу произнёс ненароком. Конечно, Иисус — великий пророк, но в сознании истинных иудеев только пророк Моисей мог занимать место рядом с самим Господом. И вдруг какой-то чужак подменил Моисея третьесортным, в их мнении, пророком Иисусом. Для толпы такая перестановка была недопустима, для неё — свершился факт кощунства.
Праведный гнев охватил толпу; Стефана схватили, разорвали на нём одежды, куда-то поволокли, но и тогда не представлял он, что можно убить за сказанное слово. Когда первый камень, брошенный сильной рукой разъярённого человека, ударил его в грудь, Стефан понял: могут.
Руководил побоищем молодой священнослужитель Савл. Свидетели отмечают добровольный характер его участия. Исследователи потом с удивительной прозорливостью отмечали: «…он думал с тайной радостью, что ему вменится в заслугу его участие в убийстве богохульника».
Убить богоотступника с тем, чтобы спасти его душу, считалось по тем временам поступком достойным; правда, не каждый на это решался. Трудно точно сказать, что чувствовал Савл, наблюдая картину гибели молодого, полного сил человека. Следует помнить и об оправдательных мотивах, звучавших в его душе.