игиозных мыслей, образовал школу — подобие греческой гимнасии. Однако под влиянием общественно-религиозной среды был вынужден свернуть свои новации. Савл способностями выделялся среди учеников, но передовой дух толкования законов не принял. Сейчас мы видим его в лагере сторонников ортодоксально настроенной части иудеев, имеющих отношение к Иерусалимскому храму, он занимает неприметную должность в одной из комиссий синедриона по религиозным доктринам. Переход в лагерь ортодоксальных иудеев я объясняю честолюбивыми замыслами. Как всякий провинциал, прибывший из глубинки и поставивший целью войти в круг избранных, он понимает, что только ретивое служение общей задаче может привлечь к нему внимание. В деле Стефана Савл показал лицо не просто фанатика, но человека, сознательно действующего в создавшейся обстановке и показывающего свою готовность и свои возможности. Сейчас он является вдохновителем и непосредственным исполнителем бесчеловечных гонений на назореев, последователей пророка Иисуса.
Люди с подобной жизненной философией достаточно циничны и работают за поощрения, о чём прекрасно осведомлены члены синедриона. Савл получил продвижение по службе, но оно незначительно в сравнении с его запросами. Он считает продвижение по службе незначительной подачкой и надеется, что разгром общины назореев в Дамаске поставит вопрос о соответствующем его выдвижении. Синедрион ценит деятельность Савла, отдаёт должное его ретивости и природному уму, но его притязания считает завышенными. Уже сейчас видна канва будущего конфликта. Савл надеется на положительный для себя исход после дамасского дела, но и сомнения начали накапливаться в его сознании. Ожидается крах его честолюбивых надежд. Когда крах произойдёт, начнётся лихорадочный поиск новой точки опоры; её не так просто найти. Необходимо обозначить в его сознании новые перспективные ориентиры. Тогда можно надеяться на появление у Савла желания пересесть в другую лодку.
— Такой умный, подготовленный и энергичный человек вдохнул бы новую жизнь в погибающее и вянущее на корню учение, — воскликнул Аман Эфер. — Необходимо с ним встретиться. Отъезд его из Иерусалима должен быть мне известен хотя бы за один день. Поможем этому человеку пересесть в другую лодку.
К вечеру Савл остановился на постоялом дворе, где он предполагал себя единственным постояльцем. Однако он ошибался: лучшую комнату занял грек из богатых негоциантов, направляющийся в Антиохию. При первом знакомстве грек оказался властным человеком, глаза его отражали глубокий ум и проницательность. В его присутствии отпадало желание суетиться.
Характером Савл был резок и даже агрессивен, к первосвященникам относился с нескрываемой иронией. Савла окружал мелковатый народ, и не чувствуя вокруг себя духовно значительных людей, он выпестовал в себе чувство превосходства. При встрече с греком чувство превосходства исчезло, осталось желание ближе познакомиться с незаурядным человеком.
Жизненная активность толкала Савла на сближение. Первые слова были произнесены, и сближение состоялось. Незнакомец оказался прост в обращении, разговор поддерживал, Савлу выказал уважение, но поведение его было сдержанным: у него отсутствовал интерес. Савл почувствовал лишь доброжелательную вежливость, но и такой настрой его устраивал.
Эдипил, так назвался незнакомец, направлялся в Антиохию, и поскольку путь совпадал, было принято решение ехать вместе в коляске грека, наилучшим образом приспособленной к подобным переездам.
Вечерний разговор касался общих тем. Эдипил разговор поддерживал, но ни одного вопроса, касающегося рода занятий и интересов Савла в Дамаске, не задал, отсекая тем самым возможность Савлу проявить интерес к нему самому.
Утром из ворот постоялого двора выкатила дорожная повозка, везущая новых знакомых. Путь был дальний, утро полно свежести, люди — бодрости.
Право на искоренение ереси являлось основным содержанием речей Савла. Грек внимательно слушал попутчика: удивлялся. Да! Могуч двигатель личной значимости в жизни людей. Откуда он появился в сыне иудейского торговца тканями? Прав мой Учитель, предполагая, что такой двигатель человек получает от предков из глубины веков по линии наследственности. Вот и наглядный пример.
Вслух, однако, Аман Эфер (это был он) не решился произнести эти слова.
— Ты многое знаешь, уважаемый Савл. Кто же был твоим учителем?
— Сам Гамалиил, один из уважаемых толкователей законов пророка Моисея. Отец мой — состоятельный торговец и был способен оплатить мою учёбу в Иерусалиме. Память у меня хорошая, тяга к знаниям проявилась рано. Сам я старался изучить и понять законы Моисея с надеждой достигнуть со временем достойных высот знаний и положения среди учёных и руководителей храмовой общины.
— Гамалиил, твой учитель, отличается, как я слышал, большой терпимостью к толкованию законов, да и к самим толкователям. Ты же, уважаемый Савл, выбрал другую дорогу: что-то ты ополчился на последователей пророка Иисуса. Гамалиил — выдающийся знаток законов Моисея, но, как показало время, понимать их можно по-разному. Вот и настало время, когда понимать их надо в соответствии с новым духом времени. Если сейчас исходить из позиций Гамалиила, можно просидеть всю жизнь на одном стуле в одной канцелярии. В его позиции не видно поля деятельности, нет перспектив развития личности.
Эдипил опустил тему о развитии личности и продолжил.
— Сам ты придерживаешься фарисейской ориентации, т. е. ортодоксального иудаизма. Вы, фарисеи, соблюдаете законы Моисея, верите в смерть и воскресение, в мессию. Подчёркиваю эти моменты с целью напомнить, что саддукеи отрицают и воскресение, и мессию, и ещё кое-что другое. Задаю себе вопрос, к кому же ближе твоя позиция, и прихожу к выводу, как это ни странно, о большей её близости к позиции галилеянина. Можно сомневаться, является ли сам Иисус мессией. Можно и не сомневаться… если нужно.
Тебя уязвляет утверждаемое им право совершать благие дела в субботу, когда любая работа запрещена. Не вижу большой крамолы. В древние времена, когда было принято решение о нерабочем дне, многие продолжали трудиться под предлогом: в хозяйстве никогда всё не может быть сделано до конца. Тогда и был введён жёсткий религиозный порядок. Тёмного человека можно было оторвать от дела только страхом греха, страхом последующего наказания. Теперь — другое дело; субботний отдых прочно вошёл в обиход, можно подумать о тех случаях жизни, в которых действительно требуется активное вмешательство: умирает больной, гибнет скотина, обрушивается наводнение. Во всём должна быть мера, и галилеянин, видимо, разумный человек.
Вижу, что хочешь возразить по поводу его высказывания о ненужности храма Иерусалимского. Согласись, тысячи твоих единоверцев живут за пределами Иудеи и совершают обряды помимо храма — ничего страшного не происходит. Откуда знать галилеянину, что Иерусалимский храм выполняет задачу символа национального единства его народа; скорее всего, такое понимание в его сознании отсутствует. В этом вопросе ему следует простить незнание. Можно не согласиться с идеей всепрощения и некоторыми новыми мыслями, но основная точка разногласий лежит в признании Иисуса мессией.
Для меня, человека другой религии, понятие мессии звучит заманчиво. Кто-то взял на себя твои грехи и за них расплачивается, да ещё собирается поступать так и в дальнейшем. Пожалуйста! Мне непонятно противодействие, душевное сопротивление.
— Каким-то непонятным образом, Эдипил, ты преобразовал серьёзные еретические измышления Иисуса в детские заблуждения, а то и в достоинства. Так ли это незначительно для учения Моисея?
— На мой взгляд, конечно, незначительно, — отвечал Эдипил, поглядывая на своего собеседника, начинавшего проявлять первые признаки неуверенности. — Существует и другой довод: как бы ни были значительны прегрешения назореев перед законом Моисея, я не стал бы подставлять свою голову под меч.
Эдипил встретил вопросительный взгляд Савла и пояснил:
— Уважаемый Савл! По твоим словам, ты едешь в Дамаск арестовывать членов общины назореев. О них я кое-что слышал. Назореи Дамаска не похожи на людей Иерусалимской общины, которых вы, как баранов, тащили в тюрьму при храме. Назореи Дамаска носят мечи и, говорят, умеют ими владеть. Не забывай и о наместнике Рима. Не может же представитель наместника в городе поддерживать беспорядки, да ещё и на религиозной основе. Думаю, тебе не удастся никого арестовать, хотя бы по причине отсутствия помощников. Добровольцев много, когда власти обеспечивают полную безопасность. Здесь же предстоит столкнуться с жёстким сопротивлением. До смертоубийства, думаю, не дойдёт: осмыслив положение дел, ты вынужден будешь отказаться от выполнения своего замысла.
Савл увидел конец своей миссии и конец честолюбивым надеждам. Негоциант оказался осведомлённым человеком; чувствовалось, что его прозорливость опирается не на житейские слухи. До Савла и раньше доходили слухи о возможном сопротивлении, но, привыкнув к беспрекословному повиновению жертв, он мысленно исключал подобный исход дела. Сейчас же Савл находился в непосредственной близости от места событий и, выслушав Эдипила, признал своё поражение.
Нехорошо стало на душе, неуютно в повозке, хотя минуту назад он чувствовал полное удовлетворение жизнью. Посланник синедриона закостенел лицом и взглядом, но, призвав на помощь выдержку, решил не выдавать своего душевного смятения.
— А теперь будем открывать дверь в новый заманчивый мир, — подытожил результаты Эдипил. — Уважаемый Савл! Я живу в мире других представлений, особенно нравственно-религиозных. В душе я человек честолюбивый и щепетильный. Я не считаю для себя возможным заниматься рассмотрением доктрин существующих религий и тем более преследовать кого-то за их неправильное понимание. Я сторонник тех немногих, которые, если и вмешиваются во что-либо, то только на уровне собственного дела; в данном случае на уровне создания новой религии. Так поступил Моисей в Иудее, Заратустра в Двуречье, Орфей в Греции. Примером для меня является пророк Моисей, уважаемый мною человек не потому, что известен, а потому что сумел создать своё дело и вдохнуть в него жизнь на столетия. Много было желающих избавиться от него, свалить его как деятеля, но