— Нет, нет, центурион. Хороших работников я не продам, плохих ты сам не купишь. А во-вторых, меня беспокоят сейчас другие заботы.
Аман Эфер искусно перевёл разговор на события в Риме, отказался от предложения отобедать.
Сопровождаемый управляющим, Аман Эфер вышел к дороге, ведущей на запад мимо усадьбы имения.
— Сюда должна подъехать за мной повозка, — сказал Аман Эфер. — По твоему непочтительному взгляду вижу, что ты думаешь обо мне как о последнем нищем и напрасно.
— Напротив, господин. При прощании мой хозяин назвал тебя центурионом. Неужели ты настоящий боевой центурион?
— Конечно, нет. Кто даст боевому центуриону 1500 югеров плодороднейшей земли, да еще по решению сената? Я — армейский лекарь, центуриона получил за заслуги перед армией, а земли за то, что вернул в своё время некоторых сенаторов из страны Элизиум, куда они уже ступили одной ногой.
— Ты мог бы вылечить нашего господина? Сколько лекарей побывало у него, но так ничего и не могли добиться.
— У твоего хозяина водянка редко встречающегося вида, мало кто о ней знает. Лечится она особым образом, потому и успехов не достигнуто.
— Так что же ты, господин, ему не сообщил о своих знаниях? Он бы так обрадовался.
— Это ты так думаешь. Он бы мне не поверил, расценил бы моё умение как уловку получить желаемое. Дело в том, что я скупаю рабов галлов и германцев для переселения на пожалованные мне земли. А вон и моя повозка с людьми.
Повозка, лошади и люди центуриона вызвали в душе управляющего чувство глубокого почтения. Такой обиход должен сопровождать очень богатого человека.
— Через 10 стадий мы и дома, — нарочито громко, чтобы было слышно управляющему, проговорил Аман Эфер.
Ухоженные кони, развернув повозку, помчались на восток.
Утром, выходя из своей комнаты во двор, Аман Эфер столкнулся с управляющим Гая Сакровира. Почтительно приветствовал его управляющий и с нотками мольбы в голосе приглашал навестить своего хозяина по его просьбе.
— Единственным условием приезда, — обратился Аман Эфер к управляющему, — должна быть незаметность моего присутствия, а почему, я могу тебе и сейчас рассказать. Очень ты стараешься помочь своему хозяину, а значит, после его смерти имение наследует человек, с которым вам всем придётся плохо. При излишнем шуме человек, мне пока неизвестный, может войти и помешать лечению, а я не люблю преодолевать дополнительные трудности при лечении тяжёлых заболеваний.
— Этот человек — брат нашего хозяина, ждёт-не-дождётся его смерти. Молю богов, чтобы не попасть в его когти.
— Тогда старайся и помогай; через неделю твой хозяин будет почти здоров, а через месяц будет радоваться жизни.
Встреча заинтересованных лиц произошла в том же помещении. После приветствия оба хранили молчание. Аман Эфер считал, что при сложившихся обстоятельствах первым должен заговорить Гай Сакровир.
— Тонкий ты человек, центурион. Как грамотно расставил всё по своим местам; видимо, действительно можешь меня вылечить, но тогда и приехал ты за кем-то, и чует моё сердце за кем, но ты кое-чего не знаешь.
— Что девочка Герды твоя дочь? Побойся богов, хозяин, следует думать обо мне лучше. Помни, существует два возможных исхода. Либо ты продаёшь мне всю семью Герды, при этом ты будешь здоров; либо, при отказе, ты будешь мёртв, а дочь твоя попадёт в руки твоего брата-изувера. Добавляю к сказанному, что семья Герды покупается у тебя с целью предоставления ей и её детям свободы.
— Я хотел оформить на них документы вольноотпущенников.
— Опоздал, уважаемый Гай Сакровир. В твоём состоянии подобные действия могут быть юридически оспорены братом. Даже если твои бумаги предоставят им свободу, где они будут жить, как зарабатывать себе на хлеб? Почему ты об этом не подумал?
— Думал, достойный центурион. Но нет у меня денег, чтобы снабдить их в дорогу. Все деньги высосали лекари. Душа моя болит, но что-либо сделать лишён возможности.
— Самое время тебе, достойный Гай Сакровир, спросить, случайно ли я появился, случайно ли так на стойчиво добиваюсь покупки всего семейства. А пока ты будешь думать, начинай пить настойку вот из этой кружки каждые три часа. Итак, какие же вопросы будут мне заданы?
— Знает ли тебя Герда? — первый мой вопрос.
— Видела меня, видела несколько раз, но запомнила ли? В тот год в Старом лагере все были какие-то ошалелые, да и прошло с тех пор 30 лет.
— Вон откуда потянулась нить. Тогда на душе становится легче. Спрашивать больше ничего не стану. Оформим дарственные и да благословят вас боги.
— Нет, достойный Гай Сакровир. Мне нужен серьёзный документ — купчая с указанием настоящей цены. И не забывай об уплате налогов. На душе у меня неспокойно. Пока адвокаты оформляют документы, я буду лечить тебя целую неделю. Твой же брат готовится к борьбе. Так просто распродать своё будущее наследство он не позволит; мне о многом ещё придется позаботиться.
Хозяин огорчённо опустил голову.
— Вот несчастье! Сколько же крови он у меня выпил! Осталось только убить его. но рука моя не поднимается. И не потому, что родная кровь, ответственности боюсь: он римский гражданин.
— У меня поднимется. Он думает напугать какого-то лекаришку. Но пока не нашлось ещё ни одного кавалериста, которому удалось бы выбить меня из седла.
День за днём проходили своим чередом. Лечение давало свои результаты, опухоль опадала. Гай Сакро-вир с трудом, но уже перемещался по дому. Адвокаты, составлявшие документы, приезжали в имение чуть ли не каждый день. Для них было интересно, выложит ли лекарь наличные деньги за покупаемых рабов, какие цены будут установлены, кто будет платить налог.
К концу недели окрестности имения Гая Сакрови-ра стали наполняться слухами. Слава богам, выздоравливает владелец имения, но назревает серьёзный конфликт с младшим братом.
Многие приезжали удостовериться и действительно находили хозяина в хорошем состоянии, поздравляли лекаря, приглашали его к себе подлечить домочадцев.
Настало время сообщить Герде о принимаемых решениях. Желая быть узнанным, Аман Эфер надел кожаную кирасу, в которой его много раз видела Герда. Он встал около кресла Гая Сакровира в надежде быть увиденным с первого взгляда. Открылась дверь, и вошла Герда.
— Вот и Аман приехал, — сказала она, увидев центуриона. — Появился ты, конечно, за мной. Очень вовремя. Хозяин наш человек мягкий, как ты видишь, нерешительный, а тут ещё болезнь подкосила не только его тело, но и душу. Мы все готовимся к будущей страшной жизни, и ты знаешь почему. Я ждала освобождения много лет, была уверена, что Понтий не забыл, но знала, что приедешь за мной ты, Аман. 30 лет ожидания: на это ушла вся жизнь, но я благодарна вам за то, что вы искали меня и нашли. Что же, Аман, будет со мной дальше?
— Подготовлены купчие на тебя и детей. На твоё имя в указанном тобой месте будет куплена приличная ферма, на которой вся семья сможет безбедно существовать. Предваряя твой вопрос, сообщаю, что Понтий жив, помнил всегда. Это его стараниями ты обнаружена в этой забытой богами дыре.
Центурион повернулся к Гаю Сакровиру:
— Сегодня ночью будет попытка выкрасть Герду и её детей. Поэтому уже сейчас её семья должна находиться в доме, а об охране позаботятся мои люди.
Время шло к полудню, когда съехались все заинтересованные в сделке лица. Собрались в гостиной. Адвокаты ждали решения по расчётам. Как бы неожиданно во двор въехало несколько всадников, и вскоре в комнату вошёл Анний Сакровир, нежелательный, но правомочный свидетель сделки.
Высокий рост, крупное тело позволяли ему быть хорошим бойцом, но расплывшиеся черты лица, подернутые мутью глаза и расхлябанность движений выдавали в нём бойца бывшего и уже никогда не способного стать настоящим. Молча, с вызывающим видом прошёл Анний в комнату и занял место рядом со столом, упёршись руками в колени, показывая всем видом право не только находиться, но и решать. Однако боковым взглядом он увидел, что рядом с креслом брата прислонён пилум, а с правой руки положен боевой меч. Видимо, лечение проходило столь успешно, что хозяин мог уже воспользоваться и оружием в случае необходимости, а присутствие представителей власти ослабляло позицию Линия. Ослабляло ещё и потому, что представители видели выздоравливающего хозяина, в руках которого деньги должны были оставаться ещё долгое время.
Аман Эфер, ощущая скрытое давление Линия Сак-ровира в период своего пребывания в имении, стал раздражительным и намеревался поквитаться с известным скандалистом. Он принял решение выставить на обозрение при торговой сделке золото и серебро, возбудив в Линии Сакровире естественное для того желание захватить добычу разбойничьим налётом.
Назвав цены рабов, согласованные сторонами, Аман Эфер выразил желание уплатить наличными и стоимость рабов и налог со сделки. По его знаку двое слуг внесли и поставили на стол два денежных мешка.
Развязав мешки, Аман Эфер, сочетая золото и серебро, отобрал нужную сумму, после чего объём мешков почти не изменился.
Резко сжались пальцы рук Линия, тело напряглось. Ну, с этим человеком всё ясно, — подумал Аман Эфер.
Разъехались гости, и наступила относительная тишина в доме.
— Сегодня нападения не будет, — проговорил Аман Эфер, обращаясь к хозяину, — ночь проспим спокойно.
Гай Сакровир поднял глаза, в них читалась тревога.
— Да, Анний решил напасть на тебя со своими прихлебателями в пути, чтобы сразу захватить золото, серебро и Герду в придачу. Может, убить её и детей: ему не нужны свидетели. Человек ты бывалый, центурион, постоять за себя сумеешь, но все равно тревожно.
Оставив хозяина в тяжёлой задумчивости, Аман Эфер ушёл готовить свой маленький караван в дорогу. Он знал о предстоящей засаде и организовывал действия своих людей таким образом, чтобы никто из нападающих не смог ускользнуть живым: ему не нужны были свидетели, судебные тяжбы, задержки и денежные вымогательства судейских.
Он изучил дорогу, по которой намеревался проехать к тихой бухте, куда перевёл свою триеру; навербовал из команды десять матросов, отличавшихся физической мощью, умением владеть оружием, храбростью и желанием любым способом получить звонкую монету.