Первоначально говорили о появлении Иисуса по ощущению каждым из них дыхания животворного духа. Позднее оказалось, что, если придет человеку значимая мысль или охватит его прилив бодрости или беспричинной радости, пробежит по комнате известный нам ветерок – все относится к проявлению Святого Духа.
Получило развитие и бытующее в среде учеников понятие мессии. Еще в Вифсаиде ученики убеждали себя и друг друга в том, что Иисус и есть мессия, которого ожидали вот-вот. Только преждевременная смерть не позволила ему совершить предначертанное Господом. Если бы он успел, и сомнений не было бы, кто он такой. Сейчас же приходится говорить и доказывать. Разговоры ведутся бесконечно, но никому не надоедают: они составляют уже основное содержание жизни последователей Иисуса.
Каждый день отправляются они в храм, где, как и подобает правоверным иудеям, молятся Господу, слушают слова раввинов и умиляются. Ближе к середине дня размещаются на крытой галерее храма, обращенной в сторону долины Кедрона и, разбившись на группы, обсуждают слова раввинов, вспоминают проповеди Иисуса, беспокоясь о завтрашнем дне: как бы не пропустить ритуальные свершения.
Панорама долины, безмятежность природы, дух почитания располагают к умозрительному созерцанию и чуть ли не дремотному состоянию. Вечером ученики и последователи пророка собираются на общую вечернюю трапезу, в которой намечается определенный ритуал: преломление хлеба, обнесение вином. Вскоре появились слова «кровь Господня», «плоть Господня».
Рождался образ жизни общины, близкий к монашескому, но протекавший не за закрытыми стенами монастыря, а в кварталах ремесленного люда. Уединение и праведность – вот образ жизни общины. По своей религиозной принадлежности последователи ничем не отличались от правоверных иудеев. Почитание Иисуса как пророка и мессии не ставилось им в вину, как если бы они почитали пророка Даниила или Ездру.
О самом учении Иисуса сказать что-либо затруднительно. Скорее всего, учения еще не существовало. Бытовали отдельные притчи, появились легенды, но не сложилась не только повесть о жизни Иисуса, но и слово его учения. Молодые были еще молоды, а старшие были неспособны на такой подвиг. Община существовала, жила, ожидала своего энергичного лидера, который пока так и не появился в Иерусалиме.
Администрация в Кесарии и римские служащие с надеждой ожидали учащения пульса общины и обнаружили его только через год и при совсем других обстоятельствах. В общине установились традиции, в соответствии с одной из которых вступающие в общину продавали недвижимое имущество, а вырученные деньги сдавали в общее пользование с условием последующего полного обеспечения.
Заманчивая жизнь! Видимо, у супружеской пары Анании и Сапфиры уверенности не было, и они часть вырученных денег утаили. Апостолы во главе с Петром, обнаружив неблаговидный, с их точки зрения, поступок, словесно бичевали виновных с неукротимостью для них неожиданной.
Злые языки пустили слух о смерти Анании и Сапфиры, но то была подлая клевета. Их исключили из общины и ранее сданные деньги вернули. Многие симпатизировали супругам, поступки апостолов считали вздорными, по городу пошли глупые и недостойные общины слухи.
Квинт Амний только разводил руками, обнаруживая свою беспомощность. Все же через некоторое время обратился за советом к Аману Эферу. Тот, посмеиваясь, предложил простой выход:
– Запусти в этот омут молодых, ретивых иудеев из других городских общин, в которых существует влияние эллинской культуры. Они не допустят культивирования общинно-племенных ужасов.
Дошли слухи и до Понтия Пилата.
– Что же за болото мы создали! Не произрастает ни слово, ни дело. Полный провал наших планов и замыслов. Какая вялость души и тела! В их возрасте в долинах Паннонии наша энергия кипела, а кровь бурлила.
Часть V
Паннония. Штурм крепости Андетрий
Когорты Тиберия в непрерывных стычках теснили отряды десидиатов на восток. Определилось движение отрядов повстанцев к крепости Андетрий. Тиберий стал охватывать полукругом прилегающую к крепости местность, стремясь запереть в ней свободно перемещающиеся отряды. Командующему доложили о больших количествах провианта, свозимого в крепость, что свидетельствовало о планах десидиатов приготовиться к длительной осаде.
– Плохо они знают нас, – усмехнулся про себя Тиберий. – Буду вести осаду и десять лет, если потребуется, но крепость возьму.
К июню когорты осадили крепость, и командующий мог увидеть и оценить неприступность ее стен. Крепость располагалась на скалистых уступах высокой горы, была обнесена высокой стеной с башнями, имела одни ворота, подойти к которым было затруднительно по причине крутого склона. Невозможно было пользоваться турами, стенобитными машинами – основная тяжесть ложилась на легионера с штурмовой лестницей.
Изучая крепость, осаждающие должны были признать: сооружены стены и башни с большим старанием. Пятиметровой толщины стены сложены из каменных блоков, залитых прочным связующим раствором, башни выведены из прочного кирпича.
Не первую крепость штурмовал Тиберий. Войска плотно охватили прилегающую местность, поставили палисады, вырыли рвы, выставили наряды. Связь крепости с внешним миром была прервана: никто не мог выйти из крепости или проникнуть в нее.
Еще на подходе к крепости Тиберий отдал приказ об обеспечении штурма. Штурмовое оснащение было изготовлено в срок. Тиберий отдал приказ держать связки хвороста в ручье, протекавшем у подножья горы. При штурме было решено завалить подножье стен связками мелкого хвороста и ветками деревьев с тем, чтобы смягчить падение воина со стены. Таким путем надеялись придать смелость штурмующим и избежать больших потерь.
Только стала заниматься заря, войска двинулись к стенам крепости. Подходы к стенам были затруднены горными обвалами. Поэтому в первую очередь атаковали стены с меньшей высотой и лучшими подходами. Легионеры бросились вверх по лестницам, но там их ждали воины, прошедшие кое-какую выучку в римских войсках. Атаку римской пехоты поддерживали метатели. Обороняющиеся старались держаться за выступами стен, опасаясь стрелы или дротика, что и позволяло легионерам сражаться за первый шаг, за первую площадку стены. Некоторым особо искусным в ближнем бою ветеранам после тяжелых усилий удавалось вступить на стену крепости, но здесь они, скорее всего, гибли.
Понтий не спешил взбираться по лестнице, а предпочел, прикрываясь щитом, ознакомиться с манерой ближнего боя противника. Несколько человек из центурии Понтия были сброшены вниз, остались живыми, упав на связки хвороста.
Наконец, Понтий Пилат, приказав освободить лестницу, включился в сражение. Поднявшись к зубцам стены, центурион не мог сделать и шага вперед: два дюжих десидиада ударами тяжелых копий старались сбросить его с лестницы. Уловив момент, Понтий выхватил из-за спины дротик и свалил одного из противников. Возникла пауза, позволившая ему, бросив щит, протиснуться между зубцами стены и сделать два шага; он был на стене крепости. К нему уверенно двинулся закованный в броню и прикрывающийся щитом воин. Прижавшись к стене зубца, центурион поднырнул под щит, чего десидиат никак не ожидал. Через секунду воин лежал у ног Понтия, а щит находился в его руках.
Двое легионеров из центурии Понтия быстро проскользнули на стены крепости, но парням не повезло. Внутри крепости в шести метрах от стены, на том же уровне зубцов был сооружен помост, с которого лучники в упор расстреливали прорвавшихся на стены. Прием противника лишал атакующих надежд на победу. Понтия спасал щит, но долго продолжаться такое положение не могло. Прикрываясь щитом, в который одна за другой всаживались стрелы, Понтий отступил к лестнице. Центурион быстро направился к трибуну, руководившему штурмом прилегающего участка стены. Рядом стоял Тиберий. Понтий доложил об увиденных помостах, о лучниках.
– Что же надо предпринять?
Понтий был человек непосредственный, неискушенный в тонкостях обращения с высоким начальством и считал вправе открыто высказывать свои мысли:
– Надо знать способ борьбы с вспомогательными отрядами лучников, но сам я такого способа не знаю. Штурм при данных условиях приведет только к неоправданным потерям.
Теперь Тиберий обращался к трибуну:
– Если и ты не знаешь, что противопоставить лучникам в крепости, дай сигнал отбоя, войска отведи в исходное положение.
Много было предложений, как заставить десидиатов сдать крепость: подрыть основание горы и завалить стену, пробить в крепость подземный ход, отвести воду из водоносного пласта и таким образом обезводить колодцы крепости. Скальный грунт делал предложения невыполнимыми.
Кончился сентябрь. Тиберий принял решение не снимать осаду и в зимние месяцы. Каждая центурия должна была построить для себя казарму в соответствии с планом, обеспечивающим плотное блокирование подходов к крепости. Пятому Германскому казармы подобного типа были известны. Они жили в таких же в Старом лагере на Ренусе.
Понтий вспомнил навыки работы с деревом, полученные от отца, и центурией под его руководством была поставлена добротная казарма: жилое помещение, очаги для обогрева, кухня. В казарме было тепло, пахло вкусным варевом. В других центуриях были выведены только стены казарм, а из труб казармы Понтия Пилата уже струился веселый дымок.
Прошла зима. Крепость и не думала сдаваться. Весной Тиберий, не веря в успех, скорее ради разминки, предпринял еще один штурм, но, как и ожидалось, безуспешный.
По предложению одного из командиров решили раскрошить стену крепости огнем. Под покровом ночи с большими трудностями натаскали бревен к стене и подожгли; заполыхал громадный костер. Осажденные забеспокоились, разгадав замысел римлян. Римляне поставили шесть катапульт и стали забрасывать бревна в костер – пламя поднялось до верхних зубцов стены.
Десидиаты забеспокоились всерьез и пытались залить пламя водой, но пламя бушевало, не затихая. Обеспечив подпитку костра, римляне торжествовали победу: они будут жечь бревна так долго, пока камень не потрескается в огне и не рассыплется в песок. Счастье оказалось переменчивым. На третий день в горах раздались раскаты грома, небо потемнело, предвещая ливень. Обе стороны молили богов: одна, чтобы гроза прошла стороной, другая, чтобы ливень обрушился на крепость. Ливень обрушился. В первые минуты струи дождя испарялись, не достигая пламени. Появились клубы пара, и огонь стал опадать. Через полчаса на месте костра дымилась груда бревен, и пар клубами поднимался вдоль стен. Римляне считали возможным утром восстановить костер, когда же рассвело, на месте костра не было обнаружено ни одного бревна. Попытки римлян повторить прием с костром пресекались десидиатами. Известные способы разрушения стен были исчерпаны.