– Я предполагал, что твое воспитание ведется из рук вон плохо, но чтобы до такой степени – нет и нет! Развращенность сегодняшнего общества приводит в ужас. В дни нашей молодости почитание старших, скромность желаний являлись лучшими украшениями юношества. Слово-то какое – калеки!
– Папа! О прежних временах, полных гармонии между старшим и молодым поколениями, я слышала раз сто. Мама правильно говорит: нет в Риме более знающего финансиста и деятельного человека с ясным умом, когда дело касается денег. К сожалению, твоя мысль в других вопросах плавает в каком-то вязком тумане. Например, если спросить, хочешь ли ты иметь здоровых, красивых и умных внуков, то ответ будет утвердительным. Но при чем здесь гармония поколений? Для этого нужно иметь вот такого зятя, – и Клавдия указала на Понтия Пилата.
– Боги! Что творится! Ей только четырнадцать лет. Что будет дальше?
– Папа, в нашей стране брачные контракты заключаются с 12 лет, ты прекрасно об этом знаешь. Так почему ты хватаешься за голову?
Досада читалась на лице Марка Прокулы, однако он проявил выдержку.
– Так приглашать мне примипилариев вечером на обед?
Авилий Флакк, поглядывая на октофоры, похохатывал рядом с Понтием:
– Понтий, ты имеешь успех у Клавдии. Она прекрасная девочка, но твой будущий тесть, хотя умен и деловит, жаден и весьма хитер. Не смотри на меня с удивлением: мои родители арендовали землю у всадника Марка Прокулы, когда я был еще мальчишкой. Между ними трений особых не было потому, что родители расплачивались за аренду вовремя, а дополнительных поборов хозяин не допускал.
В этот момент октофоры поравнялись с примипилариями, и рабы опустили их на землю. Отец и дочь покинули октофоры и сделали шаг навстречу друзьям. Марк Прокула добродушным тоном обратился к Авилию:
– Достойный Авилий! Мы давно знакомы, наши отношения носят доброжелательный характер, встреча неожиданна и приятна. Мы с дочерью решили дать в вашу честь обед, в связи с чем и приглашаем навестить нас сегодня вечером. Наша вилла в конце этой улицы.
Авилий Флакк, вращаясь последние пять лет в среде старших офицеров, многое усвоил, и был далеко не похож на плебейского выскочку из арендаторов.
– Приятно получить приглашение от давнего соседа, – сознательно идеализировал прежние отношения Авилий. Достойная Клавдия была мала, когда я проводил отпуск у родителей, но поскольку мы не раз беседовали, то, следовательно, знакомство наше состоялось. Осталось только представить моего друга, Понтия Пилата, одного из самых доблестных воинов армии. На его боку висит личный меч легата Тиберия. Исключительная награда.
Скрывая интерес, потенциальный сенатор косил глазом на меч примипилария. По богатству отделки меч вполне мог быть мечом Тиберия.
Голос Авилия Флакка звучал размеренно и с достоинством; так звучит голос человека, уважающего прежде всего самого себя.
Любимец Тиберия! Какая карьера ждет молодого человека впереди! Дочь оказалась прозорливее меня, – думал Марк Прокула, мысленно нахваливая себя за приглашение, сделанное примипилариям.
Матрона Домиция при первом знакомстве с Понтием причислила его к числу избранников дочери, но на вторых ролях, поскольку плебейское сословное состояние последнего упраздняло его многочисленные достоинства.
Матрона поощрительно относилась к знакомствам своей дочери, считая необходимым элементом воспитания широкое общение с молодыми людьми.
Гостей провели в перистиль – крытый дворик, окаймленный колоннадой. В середине находился бассейн с проточной водой. Недалеко от бассейна размещались столы и ложа для участников обеда. Обед отличался обилием блюд и явным стремлением хозяев встретить гостей достойным образом.
Марк Прокула выражал уважение представителям возвращающихся войск, победоносно завершивших тяжелую войну. Однако Авилий Флакк подчас улавливал покровительственные интонации Марка Прокулы и его жены. Они не могли отрешиться от мысли, что перед ними сын бывших арендаторов. Положение забавляло Авилия, когда сами хозяева смущались, сказав невольно фразу, звучавшую недостаточно уважительно.
Разговор коснулся прежде всего родителей Авилия. Хозяин интересовался их имением и очень огорчался про себя, установив обширность и высокую доходность имения по сравнению со своим, расположенным в здешней местности.
Разговор вскоре коснулся военных действий в Паннонии. В основном говорил Авилий Флакк. После нескольких общих фраз рассказ пошел об одном Понтии, мужественный образ которого он рисовал самыми яркими красками. Старался Авилий, конечно, не для старшего поколения, хотя те и слушали с большим интересом. Хозяева были удивлены, когда примипиларий стал сравнивать Понтия с самим Ахиллом, цитируя текст Гомера на память.
Понтий, пригретый вежливой заботой матроны, ласкаемый взглядами Клавдии, убаюканный словами друга и отличным родосским вином, находился в приятном состоянии туманной рассеянности. Наконец он счел необходимым произнести охлаждающую юмористическую фразу:
– Хорошо еще, что Авилий не сравнил меня с великим Гераклом.
Неожиданно он был поддержан Клавдией.
– Я рада, что наш гость счел неприемлемым для себя сравнение с подвигами Ахилла, которыми восхищаются греки и римляне. Есть в них что-то сомнительное. Подвиги Понтия прекрасны сами по себе: например, простоять в засаде несколько часов и не шелохнуться.
Присутствующие рассмеялись: вот какой из подвигов Понтия оставил наибольший след в сознании Клавдии.
– Теперь ты имеешь представление, достойный Понтий, каковы взгляды на героику наших дней у женщин Рима. Ты уподоблен кошке, способной часами караулить мышь у норы. Именно такое качество и является основным достоинством воина в представлении наших женщин, – веселился Марк Прокула, с удовлетворением отмечая, что происки Авилия Флакка пропали даром.
Матрона Домиция обстоятельства поняла по-своему: старания их бывшего, так называемого соседа даром не пропали. Мнение матроны подтвердила сцена приезда одного из тех римских «калек», о которых упомянула в свое время Клавдия. Этот был наиболее настойчив и энергичен, и приезд его в далекое имение родителей Клавдии не удивил.
Через некоторое время, умытый и нарядно одетый, был он представлен гостям. Новый гость производил впечатление симпатичного молодого человека. Одежда, манера разговора выдавали его принадлежность к высшему слою общества. Присутствие Понтия, казалось бы и случайное, встревожило его чувства: перед ним был соперник. Если раньше Клавдия как-то выделяла его среди сверстников, толкущихся в доме, то сейчас молодой человек почувствовал полное к себе безразличие.
Появление за обедом нового лица нарушило теплый настрой, и после некоторых усилий его восстановить все поняли, что наступает время расставания. Приличия ради армейские гости посидели еще некоторое время, затем, ссылаясь на служебные обязанности, покинули гостеприимный дом.
Марк Прокула вышел проводить гостей и повел разговор так искусно, что принудил друзей пригласить его в Старый лагерь на Ренусе.
– Зачем ему это? – удивился Понтий.
– Нашему хозяину нужны связи в армейской среде, – ответил примипиларий. – Через нас он и собирается их приобрести.
– Далековата наша среда от Рима, где бушуют политические страсти.
– Э, Понтий. В наше время только присутствие в доме военных высоких рангов дороже тысяч сестерциев. Создать в Риме мнение о наличии контактов с чинами армии значит приобрести политический капитал. Представь, Марк Прокула наметил для себя карьеру сенатора. Надо поработать в подкомиссиях, в комиссиях, связанных с жизнью армии. Оказывается, в армии служат знакомые люди, готовые к сотрудничеству. Наш хозяин – дальновидный человек. Он уже осведомился, сколько кампаний проделал я верхом на коне. Установил для себя, что через шесть лет я могу претендовать на достоинство всадника, и вот он уже едет к нам в гости. Он считает нас любимцами Тиберия, карьера которых обеспечена. Тиберий же о нас давно забыл. Не окажемся мы в нужный момент – он и не вспомнит. Надо знать натуру наместника.
Из поступков сегодняшнего дня, совершенных Марком Прокулой, следует вывод о нашей нужности. Так что, Понтий, если жизнь забросит тебя в Рим, помни, что встречен будешь радостно. Думаю, и Клавдия будет рада. Вот мы дошли и до Клавдии. Как ты ее находишь?
Авилий Флакк скосил глаз на Понтия, с интересом ожидая его ответ.
– Живая, непосредственная девушка. Красивая. Мне понравилась.
– Есть в ней что-то от Герды: стать женская, манера общения. Она еще девочка. Пройдет несколько лет, ты будешь ошеломлен. Клавдия принадлежит к особенным женщинам. Люди нашли путь отметить таких женщин: они ссылаются на участие богов при рождении таких детей.
– Этих двух женщин трудно сравнивать. Разные люди. Герда – тихая, спокойная, ласковая, Клавдия же бурлит энергией. По поводу женской стати ты, Авилий, правильно подметил.
– Что там стать, когда существует на свете любовь. Мы с тобой стараемся это слово не употреблять, как бы стесняемся чего-то. Вспомни, с Гердой у вас как будто взрыв произошел.
Понтий с грустью посмотрел на друга.
– Сегодня взрыва не произошло. Да и что говорить о Клавдии. Единственная встреча. Мы прикованы к орлу легиона и не имеем права отлучаться. Раньше не переставал удивляться разумной организации легиона. Даже восхищался. Сейчас обнаруживаю, что о жизни простого человека просто забыли. Если бы я и захотел завязать отношения с Клавдией, то обнаружил бы глухой тупик.
Наступило молчание.
– Ты прав. Не будем поднимать вопрос о наших возможностях, Понтий. Здесь тот самый случай, когда только воля богов может что-либо изменить.
Погоня
Как ни старался Марк Прокула незаметно покинуть свой дом в Риме и отъехать как бы невзначай, сделать ему это не удалось. Внимательный взгляд Клавдии неустанно наблюдал за происходящим. Уверенный в тайности своего отъезда, Марк Прокула был захвачен врасплох вопросом дочери: